Чиновник для особых поручений - Юрий Каменский

Глава 22. Парламентёры

— Странный вопрос, — голос Керенского был холоден и спокоен. — Если он повернёт войска против рабочих, значит, он явный контрреволюционер. Но я вас уверяю.

Голос оборвался, пластинка продолжала крутиться под тихие щелчки дошедшей до конца записи иглы.

— Диска не хватило, — пояснил Стас. — Любит же он поговорить.

— Да, уж, — хмыкнул Корнилов. — Чего-чего, а этого не отнять. Ну, как я понимаю, вызов в Ставку с моим новым назначением связан?

Он показал на конверт, белеющий на столе. Сизов молча кивнул. Он вдруг почувствовал страшную усталость — достало всё, особенно, события последних дней.

10 июня демонстрация, всё-таки, состоялась. Только всё пошло наперекосяк. Блейхман со товарищи, глубоко уязвлённые изгнанием из типографии, не придумали ничего лучше, как захватить её повторно. При этом, кронштадтские матросы, на которых возлагалось столько надежд, забыли про демонстрацию и кинулись выручать «братишек». Комендант Петербургского гарнизона Половцев, не ожидая серьёзного сопротивления, прибыл туда с небольшим подразделением и нарвался на агрессивно настроенных кронштадтцев. Стычка кончилась быстро. Уцелевшие солдаты отступили, унося тяжело раненного коменданта.

С этого момента ситуация полностью вышла из-под контроля. То, что произошло дальше, можно было обозначить, как войну всех против всех. Первая пулемётная рота вышла не демонстрацию с оружием. Заместитель Половцева, уяснив, что шутки кончились, двинул на них войска. И, рабочие колонны, не ждавшие подвоха, попали, что называется, «под раздачу». Фактически, так называемые «июльские события» произошли на месяц раньше, только жертв было несказанно больше. На следующее утро Временное Правительство в полном составе подало в отставку. В новый состав Правительства «из бывших» вошёл только непотопляемый Керенский.

— Вне всякого сомнения, Лавр Георгиевич, — Стас потёр рукой немеющее лицо.

— Как это вам удалось такого хитрована подловить? — с любопытством посмотрел на него Корнилов.

— Это не я. Это Потапов со Сталиным чего-то вымудрили. Я сам подробностей не знаю. А вы, что, сомневались, всё-таки?

Корнилов хитро прищурился, прошёлся по кабинету взад и вперёд, остановился, заложив руки за спину.

— Ну, не то, чтобы сомневался, однако, несмотря ни на что, верилось с трудом. Я, конечно, понимаю, что у господ адвокатов совесть — понятие насквозь отвлечённое, но чтобы настолько!

Сизов горько усмехнулся. Уж он-то по прежней своей милицейской жизни хорошо помнил, что для представителей адвокатского племени ни совести, ни морали не существует по определению. Работа у них такая. Ничего личного, как говорится.

Оттого и Корниловский «мятеж» состоялся не в конце августа, а в начале июля 1917 года, едва напуганный Потаповым диктатор объявил Корнилову о назначении его Верховным Главнокомандующим. Только об одном не знал никто, кроме ограниченного круга лиц — «путч» был заранее спланирован и, соответственно, расчёты большевиков никоим образом не нарушал.

— Значит, так, — Сосо был, как обычно, собран, деловит и нетороплив. — Сейчас доложили разведчики — войска уже в районе Выборгской стороны. А это значит, что город находится в непосредственной опасности.

Члены Комитета тревожно переглянулись. Сталин, незаметно наблюдал за ними, пряча усмешку в усы. Ишь, как побледнел «пламенный» большевик Бухарин. Потапов только накануне сообщил ему о том, что с ним и Рыковым встречался неизвестный человек. Шпики «провели» этого типа до самого конца — до английского посольства. Все фигуры на доске стали занимать предписанные им изначально позиции. Быстро же англичане его раскусили!

Сосо невольно поморщился. Всегда неприятно, когда полагаешь себя хитрее, чем ты есть на самом деле. А, впрочем, уже после неудавшегося покушения можно было предположить, что засланный убийца пришёл именно от них. Теперь уже последние сомнения отпали.

— Я считаю, что необходимо мобилизовать рабочие дружины, — вскочил Пятаков.

— Да чего их мобилизовывать! — хмыкнул Невский. — Дружины, они и есть, дружины. Давно с оружием, давно на позициях. Но корниловцы пока на штурм не идут, ждут, видимо, чего-то.

— Понятно, чего, — хмуро сказал Рыков. — Ответа на воззвание.

— Мы не можем допустить захвата города, — спокойно сказал Сосо. — Но и открыто противостоять регулярной армии тоже не можем. У нас недостаточно сил, чтобы открыто выступать против регулярных войск. Сейчас, по распоряжению Керенского, рабочим начали выдавать оружие. Но на всё это требуется время. А у нас этого времени нет. Значит, нужно как-то потянуть время.

— И что ты предлагаешь, товарищ Сталин? — блеснул очками Пятаков.

— Я предлагаю направить к Корнилову парламентёров. Парламентёры будут обговаривать условия, торговаться. Они будут тянуть время. А мы постараемся это время использовать с максимальной для себя пользой.

— А кто пойдёт? — голос Бухарина предательски дрогнул.

«Тебя пошлю, сума перемётная!» — ехидно подумал Сосо.

— Это должны быть хладнокровные и решительные люди, — сказал он. — Но это должны быть ещё очень хитрые люди. У этих людей должен быть очень хорошо подвешен язык. Я предлагаю направить парламентёрами товарища Камо и товарища Сизова. Я думаю, эти два товарища отвечают всем предъявляемым требованиям. Прошу голосовать.

Предложение было принято единогласно.

Они остановились. За углом заводского корпуса уже начиналось открытое пространство, а за ним — верные Корнилову войска.

— Ну, что, с Богом? — Исаев, по-прежнему одетый в морскую форму, смотрел напряжённо.

— Ты чего? — недоумённо посмотрел на него Стас. — Расслабься, нас же там ждут.

— Не знаю, — признался Всеволод. — Сердце чего-то щемит.

Сизов с Камо переглянулись. У них у самих, что называется, душа была не на месте. У Стаса, как у всякого толкового опера, давала о себе знать сыщицкая «чуйка». Тер-Петросян, всю жизнь балансировавший на лезвии ножа, тоже обладал отменным чутьём на опасность.

— Ладно, — махнул рукой опер. — Когда ни помирать, всё одно день терять. Пошли, что ли?

— Ай, цавэт танэм[84], дорогой, — засмеялся Камо. — Я тоже это хотел сказать. Пошли.

Он хлопнул по плечу Всеволода и шагнул из-за угла на открытое пространство.

Стас, не мешкая, шагнул следом. Исаев, выглянув из-за угла, наблюдал, как парламентёров взял на прицел вынырнувший откуда-то патруль. О чём-то переговорив с ними, офицер махнул рукой и Камо со Стасом увели. Отойдя от угла, Всеволод уселся на пустой снарядный ящик и закурил. Сейчас оставалось только ждать.

Топот копыт заставил его оглянуться. Из-за угла вылетела пролётка, запряжённая вороной парой, в которой сидел Потапов. Не дожидаясь, пока храпящие кони окончательно остановятся, генерал спрыгнул на землю и быстрым шагом направился к Исаеву.

— Ушли уже?

— Ушли. Что стряслось, Николай Михайлович?! — спросил Всеволод, уже точно зная, что что-то пошло не так.

— Паршивое дело, знаете ли. — сквозь зубы процедил Потапов. — Тот человек, который встречался с Бухариным и Рыковым, замечен в окружении Лавра Георгиевича. Боюсь, как бы не втянули его снова в масонские забавы.

— Что, и он тоже? — удивился Исаев.

— Да, все мы этим грешили по молодости, — поморщился Николай Михайлович. — Тайны, романтика, а кто-то чересчур заигрался. Впрочем, масоны здесь — дело десятое.

Структура, которую разведка использует по своему усмотрению. Да, что я вам объясняю? Сами всё знаете.

Исаев кивнул.

— Значит, опять доблестные союзники? — напрямик спросил он.

— Они, куда ж мы без них, — покривился, как от зубной боли, Потапов. — Агент, кстати, его опознал, этого человека. Наш старый и добрый друг.

— Рейнер?

— Нет. Господин Коренев.

— А-а. — протянул Всеволод. — Жив, значит.

— Жив, курилка.

— Ваше благородие! — решился о себе напомнить ямщик.

— Сейчас.

Потапов протянул ямщику ассигнацию и тот, понукнув коней, уехал.

— И что теперь будем делать?

— Теперь только ждать, — мрачно отозвался генерал, присаживаясь на ящик. — Впрочем, должен заметить, что наш друг Станислав — весьма твёрдый орешек. И этот Тер-Петросян — та ещё штучка. Если их не расстреляют сразу, шанс есть.

Всеволод открыл, было, рот, но промолчал. Сейчас, действительно, возможно всё — и парламентёров могут расстрелять. Хотя, Корнилов, всё-таки, человек чести. Не мог он настолько измениться. Не верилось, что такое возможно. И, всё-таки, какой-то уголок в душе продолжал скулить и ныть, нашёптывая, что сейчас возможно, буквально, всё.

Они неторопливо шагали с белым лоскутом, который держал в руке Стас, ежесекундно ожидая окрика. Здесь, обязательно, должен быть патруль. И, всё-таки, команда прозвучала неожиданно.