Талисман любви - Луанн Райс

Время шло, на его наручных часах тикали минуты. Тут, хотя в поле его зрения не было ни одного окна, Серж почувствовал, как сильный поток свежего воздуха пронесся через его камеру. Мурашки пробежали у него вдоль спины, а волосы на руках стали дыбом. Совсем как на арктическом ветру, словно этот порыв ветра прямо из Канады донес до него запах сосен Лак-Верта.

Возможно, кто-то умер. Подумав, не погиб ли кто в драке в тюремном коридоре, Серж перекрестился. Он был глубоко верующим человеком. Послышалось топанье бегущих людей, затем еще. Он мог слышать переговоры охранников, кто-то из них запросил еще помощи. Принес ли носилки. Прошло еще несколько минут, и носилки понесли обратно.

Съежившись на койке, Серж попытался разглядеть, кого уносили охранники. Простыни закрывали тела, и он не мог разобрать, живы они или мертвы. Но тут мелькнула бритая голова одного из них.

– Тино, – пробормотал он, потом позвал громче: – Тино!

Охранники с носилками молча прошагали дальше.

– Эй! – завопил Серж. – Как он? С мальцом все в порядке?

Никто ему не отвечал.

Серж подумал о детях Тино, и что-то заставило его опуститься на колени. Он годами не молился, но он помнил слова. Он помнил их наизусть: «Отче наш…»

Кончив читать молитву, он полез под кровать, где лежала его коробка с бумагами и ручками. Потом положил перед собой лист чистой бумаги. Пустой лист страшил его. Словно у него могло не найтись достаточно слов, чтобы высказать все, что накопилось в душе.

Аромат соснового леса перебивал все запахи тюрьмы, и он вспоминал маленького мальчика и зеленое озеро, древние холмы и извилистые тропы. Он вспоминал черный лед и хоккейные клюшки и думал о Мартине.

Проиграть решающую, седьмую игру в финале первенства – какой оглушительный провал. Позволить украсть у тебя шайбу прямо с твоей клюшки. Но с другой стороны, какое значение имеет эта победа на самом деле? Серж в своей спортивной жизни завоевывал Кубок целых три раза, он стоял на столе в его собственном доме, ночевал вместе с вещами около его кровати. И какой, черт возьми, во всем этом смысл теперь?

Смысл имело совсем другое: внутри коробки лежали фотографии Натали, Мартина и газетная вырезка с Мэй и Кайли. Серж разложил их перед собой на неубранной кровати. Все еще стоя на коленях, он думал о Тино и его детях. Прочистив горло, словно он готовился начать разговор, Серж стал подбирать слова:

«Дорогой Мартин…»

Это обращение появилось на голубой бумаге перед ним, хотя Серж мог поклясться, что не помнил, чтобы он успел поднять ручку.

Глава 21

Некоторое время назад Мартин (вместе с Рэем) согласился проводить двухдневный мастер-класс в Торонто. Обе семьи, Картье и Гарднеры, выехали туда в полном составе и заказали смежные комнаты в великолепном и изысканном отеле «Кинг Эдвард».

– Как ты думаешь, о чем она говорила? Как это расшифровать: «что-то должно случиться»? – спросила Мэй, повернувшись к Мартину, когда они упаковали сумки.

– Я думаю, она спала и видела какой-то сон. Ты поговоришь с докторами в Университете Твиг, и они успокоят тебя, что с ней все в порядке.

– Я хотела покончить со всем этим, – сказала Мэй, проверяя, положила ли она свой дневник в сумку. – Я только-только послала доктору Уитпену письмо и вовсе не планировала посещать его летом.

Она посмотрела из окна на озеро. Мартин подошел к ней сзади, и слезы выступили у нее на глазах.

– Что-то не так? – удивился он.

– Мне очень жалко Кайли, – призналась Мэй. – Слушать, как моя девочка переживает, и не знать, действительно ли я сделала все, чтобы помочь ей. Она в таком нервном напряжении. Она ждет чего-то жуткого.

– Но ничего не случится, – успокоил жену Мартин. – Мы все вместе. Сегодня прекрасный летний день. Мы направляемся в Торонто с нашими друзьями. Нам пришлось пережить трудную зиму, но сейчас мы здесь, на озере.

– Мы вернемся через два дня, – произнесла Мэй, как будто заверила себя в непреложном.

Мартин обнял и прижал жену к себе. От него пахло мылом и пряностями. Она закрыла глаза и прислушалась к гулким ударам своего сердца.

Когда они грузили вещи, Мэй забеспокоилась, сможет ли Мартин вести машину. Что, если он перестанет видеть на дороге? Поэтому она уселась на место водителя, пошутив, что Мартин сам должен держать вонючего Грома по дороге в собачью гостиницу. Мартин благодарно засмеялся. Всего через три часа, без всяких приключений, они добрались до отеля «Кинг Эдвард» в центре города Торонто. Весь персонал отеля, от одетого в ливрею швейцара до управляющего, встречал Мартина так, словно вернулся их давно потерянный друг, а Мэй с Кайли они приготовили по букету цветов.

– Король Эдди, – задумчиво произнес Мартин, разглядывая большой куполообразный потолок вестибюля.

– Эдди? – удивилась Кайли.

– Мы так зовем его в Канаде, – объяснил Мартин. – Каждый, кто хоть раз останавливался здесь, сохраняет привязанность к этому старинному месту.

Мэй отстала послушать какую-то канадскую историю, которую швейцар рассказывал Кайли. Когда Мартин спросил, не хотят ли они с Кайли сопровождать его на стадион, Мэй отрицательно покачала головой.

– Я поеду с Кайли к доктору Уитпену. Он примет нас даже без предварительной записи.

– Хочешь, я пойду с тобой?

– Нет, спасибо.

Мэй помнила, как в прошлый раз, когда Мартин провожал их в университетскую клинику, он даже не смог себя заставить подняться наверх. Кроме того, ему предстояла важная работа.

С тех пор как Мартин стал профессионалом, он проводил практические занятия для маленьких ребятишек, которые записывались на его мастер-классы. Деньги не имели значения, Мартин сам оплачивал лед и снаряжение, жертвовал своим временем. Он полюбил хоккей еще ребенком, и он верил в помощь менее удачливым детям. Он хотел отдавать.

В прошлом году, в водовороте своей неожиданной женитьбы на Мэй, впервые за семнадцать лет он перенес свой мастер-класс. Возможно, он мог и совсем отказаться от занятий. Он только женился, ему надо перевозить семью на отдых. Но, несмотря на все это, Мартин не смог совсем нарушить свое обещание.

Ему переправили письма от разочарованных детей, выпускников предыдущих занятий и потенциальных новичков, которые потеряли свой шанс покататься с великим Мартином Картье.

Мэй испытывала огромную нежность к нему, наблюдая, как Мартин тщательно проверяет свою сумку. Он собирался тренировать совсем неизвестных ему детей, детей чужих людей, которые съезжались со всей Канады, чтобы провести несколько часов с ним.

Он был хороший человек, и он желал помочь другим. Какая-то семья подошла к нему с просьбой об автографе. Мартин согласился, подписался и оставил место для Кайли. Хихикнув, Кайли с радостью подписала свое имя.

Жизнь Кайли изменилась разительно, но все бледнело перед тем фактом, что у нее теперь появился отец, который любил ее и хотел проводить с ней время. Обняв и поцеловав Мартина на прощание, девочка закрыла глаза и попыталась унять страх, который поселился в ее душе.

Поездка на такси заняла приблизительно минут сорок, и когда Кайли увидела знакомые ворота Университета Твиг, она сползла по сиденью вниз. Мэй заплатила водителю и, взяв Кайли за руку, повела ее в здание. Они прошли по темному коридору, поднялись по каменной лестнице. Когда они подошли к кабинету доктора Уитпена, сердце Мэй колотилось как бешеное.

– Мне передали сообщение, которое вы оставили, – сказал доктор, встречая их в дверях. Прядь его густых волос упала на глаза. На нем были брюки цвета хаки, синяя оксфордская рубашка и парусиновые тапочки без носков. Он не улыбался, но казался возбужденным.

– Кайли, почему ты не идешь играть с кукольным домиком? – удивилась Мэй, направляя девочку в игровую комнату.

– Я хочу остаться с вами.

– Но, пожалуйста, милая, – настаивала Мэй, заглядывая в глаза дочери. – Я же никуда не уйду. Только позволь мне минутку поговорить с доктором наедине.

Кайли пожала плечами, но просьбу матери выполнила.

– Что-нибудь случилось? – негромко спросил док тор. – С того вашего письма?

– Да. – Мэй вытащила дневник из сумки.

Опустив с темени на глаза очки со стеклами на корде, доктор Уитпен положил дневник на стол и начал читать.

– Она говорит, будто Натали прячется в чулане за камином, – объяснила Мэй. – Натали оставляет повсюду следы своих слез. Она плачет.

– Плачет о чем? – спросил доктор Уитпен, просматривая страницы с ее записями.

– Она плачет, поскольку не может заставить отца понять ее. Или потому, что Кайли не может заставить его понять. Кажется, мы все знаем, чего она хочет, кроме самого Мартина. Он должен повидаться с отцом. Я ездила к Сержу в тюрьму.

Доктор Уитпен опустил дневник:

– И что он говорил? Он говорил о Натали?

– Он полон раскаяния, – сказала Мэй. – Это невероятно давит на него, и он хочет исправить отношения с Мартином, и как можно скорее.