Атолл - Владимир Колышкин

   "Вот же идиот!" - огорчился Джон Кейн. - Он мою шутку принял за чистую монету".

   Моррис плюнул обидчику в рожу. Диккер неловко ударил Морриса по щеке, как бьют женщины. Моррис презрительно скривился, на худом его лице еще добавилось морщин.

   - Ты дерешься, как баба! - сказал он и с ехидной улыбкой прибавил: - Недаром Чак и Гарри хотели тебя трахнуть, ха-ха-ха!

   - А ты знаешь, где сейчас эти ублюдки - Чак и Гарри? Не знаешь? А я тебе скажу. Не более получаса назад мы с мистером Кейном повстречали их в лесу и прикончили гадов! Тра-та-та! - из автоматов.

   Диккер весь затрясся, показывая как он стреляет из воображаемого автомата.

   - Заливаешь... - неуверенно ответил Моррис. Его лицо побледнело и еще более вытянулось.

   - Это правда, - сказал Джон Кейн, и Моррис сейчас же поверил этому жесткому, с умными глазами, человеку.

   - Что вы хотите от меня услышать? - сказал Моррис, - Я простой командир поста, ничего сверх того, что знает Диккер, вам сообщить не смогу. Уж он-то, Диккер, вам все выложил?

   Джон Кейн попридержал рукой Диккера, опять было полезшего в бутылку.

   - Скажите нам, что нового вы знаете о сбежавшей девушке? - спросил писатель.

   - Так и есть, сбежавшей. Я тут пока рыскал... слышал от ребят, что к острову пристала какая-то яхта... насколько я понял это ваша яхта, мистер...

   - Джон Кейн. Не отвлекайтесь.

   ("Никакой реакции на мое имя, подумал писатель, стало быть книг не читает, молодец".)

   - Короче, те придурки, что захватили судно и двух человек на нем... короче, они повели задержанных в лагерь. Мужчине связали руки, а девчонку недооценили - вели так... А она возьми да и сбеги. Эти аборигены - она из аборигенов - в лесу чувствуют себя как дома. Шмыгнула между деревьями - да и была такова, только её и видели... Сбежала, короче. До сих пор найти не могут.

   - А доктор? - спросил Джон. - То есть мужчина? Что с ним?

   - А что с ним может случиться? Дали пару раз по морде, что бы не зазнавался и отвели в лагерь. Если он доктор, то его счастье. Будет лечить людей, никто его не обидит... если не станет выпендриваться.

   - А что будет с девушкой? - угрожающе спросил Джон.

   - Хм... Само собой, отведут к Джексону, ему решать...

   Джон Кейн задумался, лицо его исказила гримаса страдания.

   - Простите, мистер... э-э... мистер Кейн, - сказал Моррис, - насколько я понял, эта девушка вам небезразлична, верно?

   - Еще как верно.

   - Если бы вы меня отпустили... я бы мог... постарался бы, если её задержали, постарался бы её освободить и привести к вам...

   Моррис умолк, видя, что человек, сидящий напротив, отрицательно крутит головой.

   - Нет, мистер Моррис, - сказал Джон Кейн. - Простите, но я вам не верю. За информацию спасибо. Дальше - я сам. Свою женщину мужчина должен спасать сам, если он настоящий мужчина.

   - Это верно, - согласился пленный.

   Писатель поднялся, поправил за ремнем кольт, проверил автомат. Вверху вигвама еще стоял дым, но дышать уже было можно. Моррис покосился на оружие.

   - Хотите убить меня? - спросил худой командир поста.

   Джон с удовольствием отметил: хотя в глазах Морриса мелькнул страх, все же он мужества не потерял.

   - Ну, если вы дадите клятву, что не будите мне мешать, то я сохраню вам жизнь, - ответил Суперсыщик.

   - Чем вы хотите, чтобы я поклялся? - оживился худой.

   - А что для вас самое дорогое, тем и поклянитесь.

   - Клянусь памятью матери! - подняв руку, как свидетель в суде, произнес Моррис.

   - Как же, матерью... - съязвил Диккер, - У него и матери-то никогда не было... Сам же говорил, что из приюта... и приемные родители от тебя отказались, когда ты их ограбил... Тогда ты первый раз попал в тюрягу...

   - Заткнись, жаба!

   - Крысеныш!

   - Вошь лобковая!

   - Гниль тюремная!

   - Ну, вы тут пообщайтесь, а я пойду на разведку, - сказал Джон.

   - Мистер Кейн! Я с вами! - встрепенулся Диккер.

   Джон подумал и отказал. Он больше не мог доверять этому человеку. Он запросто мог втянуть его, Джона, в такое сражение, из которого живым не уйти.

   - Охраняйте пленного, Диккер. Если я не вернусь через два-три часа, - пленного освободите.

   - Как же так?! Вы оставляете меня на произвол судьбы? - чуть не заплакал Диккер. - Мистер Кейн, если я его отпущу, они же меня растерзают!..

   Моррис злобно улыбался.

   - Ну, тогда убей его, для своего спокойствия, - посоветовал Джон Кейн.

   Диккер от неожиданности сел на задницу. А Моррис тяжко закашлялся. Казалось, его вывернет наизнанку.

   - Не пойму я вас, - растерялся Диккер. - То вы милуете, то велите казнить... Как вас понять?

   - А понять меня, Диккер, очень просто. В жизни каждый делает свой выбор самостоятельно. Я вам не нянька.

   Видя, что Диккер все-таки впадает в панику, Джон дал совет:

   - Попытайтесь заключить перемирие. Поскольку вы оба виноваты перед Джексоном, то вам лучше мирно не замечать друг друга, чем воевать. Ну что, решил я вашу проблему?

   Диккер неуверенно улыбнулся, Моррис нахмурился. Но чувствовалось, что накал взаимной ненависти явно пошел на убыль.

   - Вот и хорошо, - сказал Джон Кейн и вышел наружу.

   28

   Джон крался по лесу и терзался мыслью, что он все-таки поступил дурно, как сказал бы граф Лев Толстой. "Я нарушил золотое правило Экзюпери - "мы в ответе за тех, кого приручили". Я приручил Диккера и почти приручил Морриса - и сразу бросил. Если они перережут друг другу глотки, это будет моя вина.

   - А если они договорятся? - спросил Альтер Эго.

   - Это будет моя заслуга, - ответил Джон Кейн.

   - Ага! - воскликнул Альтер Эго. - Ты все-таки тщеславен.

   - Благодаря твоему животному эгоизму, - ответил Джон и подумал, что вот доктор, например, не мучился бы такими проблемами. Для него бандит, это бандит. И все, что способствует погибели бандита, то морально. А для него, Джона Кейна, бандит еще и человек... А может, я просто подражаю Достоевскому? А на самом деле, мне вовсе не жаль ни загубленной судьбы проститутки, ни тем более бандита?

   Все-таки в моих смятениях виновата частичка русской души, которая сидит во мне как заноза. Будь я нормальный западный интеллектуал...

   Нет, - одернул себя Кейн. - Русское во мне не то, что я рефлексирую, а именно то высокомерное мнение, будто только я, как русский, способен на рефлексию и сострадание, а все остальные обитатели Запада - бездушные манекены. Вот что мне надо выдавливать из себя по капле.

   Пока он шел и был занят привычной мозговой деятельностью, в реальном мире сгустились сумерки, а затем почти сразу, как село солнце, наступила тьма. Идти стало трудно, а потом и невозможно. Джон Кейн уперся в глухую стену. На ощупь это был забор, состоящий из бревен, стоймя врытых в землю. Так укрепляли боевые позиции еще древние греки при осаде Трои.