Хранители Вечности - Егор Козлов

уже не в первый раз. Зацепка или нет – понять пока сложно, но из всего, что я на данный момент узнал, это самое примечательное.

– Как я могу с ним связаться?

Элиос замешкался. Нет, обыкновенный человек бы не заметил ничего необычного, но я сумел: хозяин мастерской мимолётом взглянул на свою правую руку и потёр перстень, имевший весьма примечательную форму совы. Секундное действие, но я успел его запомнить.

– Он работает в зоопарке, можете сходить туда завтра. Спросите у руководства, где его найти. А, вот: ещё он подрабатывает в магазине «Берег Сур-Гана». Если что, могу дать телефон хозяина – Филиппа Чаттерджи.

– А номер самого Ника у вас есть?

Элиос казался крайне доброжелательным. Абсолютно спокоен, открыт, рассудителен. Образ «человека крайне нетрадиционных взглядов» развеялся уже при первых его словах: думаю, странный вид был связан с религией. Член духовного общества, какого-нибудь ортодоксального течения или секты – особенно с этим кольцом в виде совы. Кажется, я уже где-то раньше такие видел…

Однако как только речь зашла о Нике, он стал осторожнее. Как бы сказал мой руководитель практики, начал темнить.

– Нет, увы. Только телефон зоопарка.

Элиос Ливингстон врал. Зря я представился детективом… Но времени жалеть об этом не было – надо было возвращать ситуацию под свой контроль.

– Мистер Ливингстон. Я понимаю, вы не хотите говорить об этом человеке. Не знаю, почему. И, что самое главное, мне это не важно. Всё, чего я хочу – найти Шейну Андерсен. Я понятия не имею, как это сделать и что с ней случилось. Но девушка пропала. Я был последним, с кем она говорила; и все, к кому я обращался, не знают ровным счётом ничего. Как бы Вы поступили, если бы оказались на моём месте?..

На лице Элиоса проявилось сомнение. Он обдумывал мои слова, а не пропускал мимо ушей – и это уже большой плюс. Я продолжил:

– Если Вы знаете Шейну хотя бы настолько, насколько я, то должны понимать. Она смелая, умная и крайне упорная девушка. Несмотря на всю её колкость и язвительность, к ней привязываешься. Но она даже не представляет, какие опасности порой могут поджидать в нашем мире. На каждом углу, иногда даже в собственном доме. И я собираюсь сделать всё, чтобы помочь ей. Пока ещё не слишком поздно.

Мастер молча бросил взгляд на часы, вновь потёр кольцо и наконец произнёс:

– Знаете, я ведь переехал сюда ещё в детстве. Обучался в церковном училище Оленьей Упряжи. Но что Упряжь по сравнению с крупным городом? Столько людей, столько возможностей, вопросов, на которые нужно искать ответы…

– Вы не стали священником? – спросил я, когда моя догадка насчёт «религии» подтвердилась.

– Хотел, но хобби победило, – он оглядел свой магазин. – Всё оказалось не таким однозначным, как я думал вначале. Порой человеку доступно увидеть лишь одну грань жизни. Только часто мы убеждаем себя, что других граней просто нет. Сколько же надо усилий приложить, чтобы увидеть полную картину…

– Это называется объективным мнением. Только к чему вы это говорите?

– Просто с людьми так же. Взять к примеру Шейну: вы сами говорили, насколько неоднозначна эта хрупкая девушка. Другие люди точно такие же, – мистер Ливингстон подошёл к столу, на котором, среди прочего хлама, стояла небольшая рамка с чьим-то женским портретом (который я, к своему разочарованию, не заметил вначале), и достал из ящика блокнот. – Вот его адрес. Телефон не работает уже неделю. Быть может, он и вправду что-то знает.

Наконец-то. Радуясь за свой успех, я забрал листок, положил в карман и поблагодарил мужчину за помощь; ради этого можно было и послушать его философское откровение. Попрощавшись, я ещё разок пробежался взглядом по деталям и запчастям, валяющимся на столах и, прочитав на том самом неприметном портрете скромную гравировку «Марта Ливингстон», напоследок спросил:

– А почему вы сказали, что часы «безопасные»?

– Ну, сломанные часы вряд ли могут кому-нибудь навредить, – туманно ответил Элиос.

– А работающие?

Внезапно в глубинах мастерской что-то с дребезгом рухнуло, послышался отчаянный птичий вопль, и мастер со мной попрощался. Кажется, крылатый демон вновь решил напомнить о себе; как бы то ни было, я вернулся в машину, чётко зная, как мне действовать дальше. Навестить пресловутого Николаса Эндрюса? Не проблема. Какой там у него адрес? «Мостовая улица, дом 42. Квартира 94».

Автомобиль тронулся, я помчался вперёд. Улица Времени, Часовая башня – дом таинственного любителя крокодилов стоял совсем недалеко. Только вот… Уже на развороте у башни до меня дошло, что вместе с обедом я пропустил теперь и ужин. А это… двенадцать часов без еды! Вопреки своему стремлению поскорей разыскать пропавшую Шейну, я понял, что ещё пара-тройка часов, и голод не даст мне действовать адекватно. Надо было «бросить в топку» хотя бы бутерброд, и по близости стояло идеальное место для подобной «дозаправки».

Свернув налево, к западу, я проехал каких-то два квартала по Парковой улице и очутился, можно сказать, у родных пенатов. Бар, с неброским, вполне обычным названием «Дубовый лист» в который раз встречал меня своим немым гостеприимством. Старые деревянные столики, может, и вправду из дуба, низкая барная стойка и пара-тройка клиентов, для которых в этот поздний час не нашлось иного занятия поинтереснее. Я сразу полюбил это место – в первую очередь, за его тишину. Молодёжь почти не приходит, музыка не давит на уши, и всем вокруг ты безразличен. Идиллия.

– Дейв! Рад тебя видеть, – бугай Филби, работавший здесь барменом и по совместительству единственным охранником, завидел меня и радостно вытащил из холодильника залежавшуюся бутылку. – Тебе как всегда?

– Не в этот раз, приятель. Сделай пару бутербродов с ветчиной. Или достань куриный рулет, если ещё не доели.

Жаль, никто не видел выражение его лица: как будто завидел волка, с аппетитом жующего морковь.

– Ты всерьёз? – удивился он, на всякий случай не выпуская из рук бутылку хорошего рапанского пива. – Конечно, я только «за». Сейчас принесу с кухни.

Ага, только обиженные погрустневшие глаза со словами почему-то не сочетались. Ничего – не всё же время пропивать свою молодость. Пока я ждал столь поздний ужин, угрюмо усевшись за любимый столик у окна, мыслительный процесс в голове только и делал, что набирал обороты. Я обдумывал всё, что успел узнать за ближайшие несколько часов, однако полной картины представить так и не мог. С кем бы Шейна ни связалась, вряд ли о них писали в газетах так же часто, как о Тиме Бредбери. Стареющие люди, маньяк, орудующий в столице уже который месяц (и который заметает