Эхо Благой Вести: Христианские мотивы в творчестве Дж. Р. Р. Толкина - Павел Парфентьев

Говоря о «добродетелях толкиновской истории», я вынужден был касаться каждой из них в отдельности[444]. Между тем, это не совсем «естественно» для самого повествования Толкина. Каждая личность, с которой мы встречаемся на страницах его книг — глубоко целостна. Разные стороны этой целостной личности всегда связаны между собой, их очень трудно разделить. Конечно же, все добродетели — и недостатки — влияют друг на друга, соединяясь в одной душе. Это касается и нас самих, и героев Толкина — в этом отношении для христианина очевиден нравственный реализм его историй.

Этот реализм проявляется и в том, что духовный мир своих героев Толкин показывает нам в его развитии. Они живут в истории:

В контексте моей книги предполагается, что, хотя у каждого события или ситуации есть (по меньшей мере) два аспекта: история и развитие индивидуума (нечто такое, откуда он может почерпнуть добро, добро наивысшее, для себя самого, или потерпеть в этом неудачу) и история мира (которая зависит от его действия самого по себе) ‹.‚.›[445].

В толкиновской истории поступки героев — дурные и добрые — не исчезают. Они не просто влияют на историю мира. Они становятся также и историей отдельной личности — и изменяют (в ка- ком‑то смысле даже «создают») саму эту личность[446]. В этом отношении «Властелин Колец» — не просто некая «история событий» — он включает также и истории духовного возрастания героев (в первую очередь, конечно, хоббитов). Это — «рассказ об облагораживании (или освящении) смиренных»[447]. И это — тоже один из самых существенных «христианских мотивов» книги.

В заключение этой главы стоит сказать несколько слов о ««теории» истинного благородства и героизма»[448], представленной во «Властелине Колец»[449]. Некоторые критики[450] смело утверждают, что Толкин предлагает своим читателям образ героя, который является сугубо современным. У Толкина, по их мнению, «мы видим ‹.‚.› то, каким является и может быть героизм нашего времени: одинокий, оставленный, боящийся, любящий, желающий и сострадательный — связывающий себя с инаковостью других, посредством признания общности своего существования с ними»[451]. Эта настойчивая попытка представить Толкина — вопреки его желанию — «современным» автором, вызвана, видимо, благими побуждениями: стремлением показать, что он может быть отнесен к «хорошей литературе» (какой представляют ее себе эти критики). Тем не менее, она вызывает некоторое недоумение. Герой, одинокий и оставленный всеми, любой ценой следующий правому пути ради спасения других, из любви — отнюдь не современное «изобретение». Христианской традиции известен и высший пример такого Героя — Христос — и множество тех, кто шел по его стопам. Очень и очень многие христианские святые подходят под это описание. Можно согласиться, что этот образ очень «современен» — но лишь в том смысле, что его значение ничуть не уменьшилось со временем, и сегодня он столь же значим, как и прежде, если не больше. Но известен он издавна.

Героизм во «Властелине Колец» — это героизм, доступный не только «великим и сильным», но и, не в меньшей степени, «малым и смиренным» — в этом отличие его от «языческих» героических представлений. Но это героизм, который требует огромных усилий возрастания в добре и постоянной борьбы — внешней и внутренней. Это героизм самопожертвования и любви. Это героизм, который требует от героя правильного выбора — даже если это выбор в пользу «жертвенной» ситуации, которая оказывается заведомо выше его сил и возможностей. Следовательно, это героизм подлинного мужества и надежды. Это героизм свободы: герой не выбирает те обстоятельства, в которые он попадет волей случая (или, скорее, Провидения), но он выбирает, как поступить в этих, выпавших ему, обстоятельствах. Наконец, это героизм постоянного сотрудничества свободной воли и «благодати». Все это, вне всяких сомнений, делает толкиновское осмысление героизма, предложенное во «Властелине Колец», всецело и глубоко христианским.

«Малые добродетели» толкиновской истории

А хоббиты смеялись, ели и пили часто и в свое удовольствие, поскольку всегда ценили добрую шутку, а за стол садиться имели обыкновение шесть раз на дню (если, разумеется, было что на этот стол поставить!). Они любили принимать гостей, умели весело провести время в компании и обожали подарки, преподнося их от всего сердца и принимая с неизменным восторгом[452].

«Властелин Колец» — безусловно, очень жизнеутверждающая книга. Несмотря на то, что его герои сталкиваются с огромными тяготами и трудностями, оказываясь иногда в ситуациях, исполненных подлинного трагизма, их обычная, простая, повседневная жизнь вовсе не исчезает у нас из вида. Иногда даже кажется, что это делает стилистику «Властелина Колец» противоречивой — высокая, благородная речь здесь находит свое место наряду с простым «сельским» хоббитским говором; простые радости жизни — рядом с высоким героизмом. На самом деле, конечно, здесь нет никакого противоречия — скорее уж реализм. Такой и должна быть человеческая жизнь — высокое и обычное в которой невозможны друг без друга, призваны друг друга поддерживать и составляют единое, нераздельное целое. «Повседневное» и «высокое» во «Властелине Колец» взимосвязаны:

‹.‚.› предание целиком и полностью я рассказывал более–менее через «хоббнтов»; а это потому, что еще одна ключевая мысль книги, на мой взгляд, заключена в замечании Эльронда в т. I: «Зачастую таков ход деяний, что вращают колеса мира: малые руки совершают их, ибо в том их долг; в то время как взоры великих устремлены в иные пределы». Хотя не менее важна реплика Мерри (т. III стр. 146): «Почва Шира глубока. И однако ж есть то, что глубже и выше; и ни один старичина не смог бы возделывать свой сад «спокойно», как он это называет, если бы не все это»[453].

Герои «Властелина Колец» ценят «простые земные блага». И поэтому книгу некоторые склонны считать уж скорее языческой, чем христианской — ведь очень широко распространено мнение, согласно которому христианство — мрачная, мироотрицающая религия (кажется, именно поэтому и те века, когда вера и Церковь сохраняли свое ключевое значение в жизни европейской цивилизации, так часто называют «мрачным средневековьем»), А между тем, как я уже говорил, рассматривая «метафизику» толкиновской истории, мнение это — совершенно ошибочное, несмотря на всю свою «популярность». Все земные блага (те из них, которые и в самом деле — «блага», а не зло, ошибочно принимаемое за благо) сотворены Богом — и потому христианская вера их принимает, ценит и оберегает. Другое дело, что есть вещи более высокие, более значимые — и об этом не стоит забывать. Но и забывать о ценности «малого и скромного» тоже не стоит. Таково подлинное христианское смирение: все (в том числе и себя самого) видеть таким, какое оно есть на самом деле — оценивать все по достоинству и признавать за всем то место, которое принадлежит ему по праву не больше — но и не меньше. Так поступим и мы. Воздав должное «великим» добродетелям Толкиновской истории, без которых она была бы и вовсе невозможна, уделим теперь внимание и другим, более скромным, «малым» добродетелям и ценностям, присутствующим в ней — и их месту в христианском мировоззрении. Называя их «малыми» — потому что они не имеют столь общего характера, как «великие», или им отводится более скромное место — мы вовсе не имеем в виду «незначительность». Они очень важны и нужны — как в толкиновской истории, так и в нашей жизни — на своем месте, конечно.

Щедрость

Одна из таких добродетелей — щедрость. Во «Властелине Колец» (да и в «Хоббите») ярко являет эту добродетель Бильбо. Он не держится за свое достояние, его нельзя обвинить в скупости (впрочем, он и не расточителен — ему своейственна хозяйственность). Бильбо не беден — он вполне зажиточный хоббит. Но он щедро обходится со своим богатством, особенно, когда дело касается бедных:

Но беда приходить ие спешила, а поскольку господин Бэггинс не слишком трясся над своими денежками, большинство хоббитов склонялось к тому, чтобы простить Бильбо и его причуды, и прямо- таки сказочное везение. Он поддерживал вежливые отношения с родственниками (исключая, разумеется, Саквиль–Бэггинсов); ну, а бедняки — те его чуть ли не на руках носили[454].

Действительно, щедрость Бильбо порождает к нему хорошее отношение — по крайней мере со стороны неиспорченных и не завистливых хоббитов. В Первой главе «Властелина Колец» выразителем этого отношения оказывается Старикан Гэмджи

Бэгшнсы сдвинутые?! Ну и отмочил! Да ты на других посмотри. У нас тут есть и вовсе ошалелые. Я знаю по соседству таких, что кружки пива друг другу не поставят, даже если сами в золоте мало не купаются. Бэггинсы — совсем другое дело. У них все путем. Наш Сэм говорит, что на праздник пригласят всех до одного и всем до одного будет подарок[455].