Вместе с дублем - Александр Колокольников

дороге стулья, и упёрлась им в стол, за которым сидел мэтр.

Она нависла над мэтром Гарвилом и начала визгливо кричать, что её мальчик хороший, добрый, и он никогда бы не сделал того, в чём его сейчас обвиняют.

Мэтр указал глазами Костушу на дверь, что тот с удовольствием и сделал, быстро покинув кабинет.

На улице толпа из младших учеников и обслуги опять набросилась на него с вопросами.

Костуш отвечал короткими фразами, всем улыбался, деликатно распихивая юнцов, стараясь быстрее очутиться в своей спальне.

Прежде чем скрыться за дверью, нашёл в толпе сына конюха и попросил пройти с ним в комнату.

Там передал ему монеты и отправил парня к Волшебной поляне, наказав по дороге купить ещё кувшин вина для охранника Боруша.

После переноса следовало поесть, но идти на кухню в сопровождении толпы любопытных не хотелось и пошарив в шкафу у своего запасливого соседа по комнате — Цыгуша, нашёл немного зачерствевший пирог с начинкой из сыра и с удовольствием его полностью съел.

На сытый желудок пришло успокоение. Он сначала, как был одетый, просто прилёг на кровать, а затем и крепко уснул.

Разбудила его толпа, ввалившаяся к нему ближе к вечеру.

Помимо соседа по комнате Цыгуша, к нему заявились: его опекун — мастер Ярич, учитель физкультуры Фабех вместе с сыном.

Они участвовали в поисках, устали физически и морально. По дороге к школе купили бочонок вина, набрали в трактире разной закуски, а сейчас потребовали от Костуша принять участие в банкете по случаю его воскрешения.

Все вместе отправились в преподавательскую. Там их уже поджидал мастер Мелиус, расставляя кружки и раскладывая закуску.

Присутствие мастера Мелиуса для Костуша явилось неожиданностью: если с мастерами Яричем и Фабехом у него давно сложились хорошие отношения, то с Мелиусом они были достаточно формальными: наставник-ученик и не более.

Поначалу, каждый начинал свой тост с ругани Костуша: какая он сволочь, и какой он сукин кот, что же он им устроил, и как они намучились, разыскивая его по прибрежным кустам. Дальше шло подробное описание: что каждый из них делал и что подумал, когда услышал о возможной смерти Костуша.

Все заявляли, мол, были уверенны — даже скинув с такой высоты, Костуша не убьёшь — как-нибудь выкрутится.

Примерно, после часа посиделок, мастер Мелиус начал рассказывать о состоявшемся в кабинете мэтра Гарвила совещания по поводу возможной смерти Костуша.

Мелиус, очень смешно, изображая в лицах, передавал слова мэтра Гарвила, слова экономки школы и мастера Тулбаса, когда они обсуждали идею, что было бы хорошо, если тело Костуша не найдут, тогда убийство не докажешь, и можно будет оставить Бубка в школе.

После того, как Мелиус закончил, некоторое время ушло на перемывание костей суке-экономке.

Затем пошли рассказы, как искали тело Костуша, видя в каждом бревне руку, или ногу, как сын мастера Фабеха в заводи, уже на реке Рул, заметил застрявшее среди веток тело.

Молчавший до этого, а теперь сильно захмелевший Цыгаш, стал жаловаться, вспоминая, как мастер Фабех загнал его в воду и заставил привязывать верёвку к ноге утопленника, чтобы потом за эту верёвку вытащить мертвеца.

— Одежда вся изодрана, кожа тоже клочками — измочалило камнями и колёсами. Мастер Фабех сам багром держит, а мне кричит: «Лезь в воду, доставай своего друга!». А какой он мне друг?

— Я тебе не друг? — вычленил из рассказа Костуш.

— Причём здесь ты? — удивился Цыгаш. — У тебя стопа длинная и узкая, а у мертвяка широкая, как ласта тюленя. Какой он мне друг?

— А может у меня ноги в воде распухли? — предположил Костуш.

— У тебя в воде стопа разбухает?

— Кажется, нет, — немного подумав, ответил Костуш.

— А чего тогда доматываешься?

Постепенно все забыли, что находятся в спальном корпусе в окружении комнат с учениками, которым сейчас полагается спать. Разговоры становились всё громче, а затем начались и песни.

Костуш, в соответствии с настроением, придумал стишок, соединив в нём русскую классическую поэзию и народное творчество. Получилась незамысловатая песенка:

Прибежал здесь младший Фабех

Второпях зовёт отца:

Папа! Папа! в эту заводь

Притащило мертвеца!

Три-ца-ца! три- ца — ца!

Притащило мертвеца!

Три-ца-ца! три- ца — ца!

Фабех тащит мертвеца!

Три-ца-ца! три- ца — ца!

Цыгаш тащит мертвеца!

Три-ца-ца! три- ца — ца!

Ярич тащит мертвеца!

— Меня там не было! Я не вытаскивал мертвеца! — возмутился Ярич. — Я с ребятами на другом берегу речки был!

— Ну и что? — заметил Костуш. — Ты же там находился, тоже искал, а значит мог и вытаскивать мертвеца. Это я не мог там находиться.

— Ты-то, как раз и мог там находиться, другое дело — вытаскивать не мог, — поправил его Ярич.

Костуш несколько секунд сидел молча, обдумывая слова Ярича, а когда их смысл до него дошёл, произнёс: «Быр — р-р», потряс головой, отгоняя подкинутые фантазией жуткие картинки, и одним глотком допил вино из кружки.

Песенка всем очень понравилась, её повторяли раз за разом, вводя всё новых и новых персонажей.

Мотивчик подобрали простенький, но задорный, и вот уже все ученики в окружающих комнатах, вздрагивали в своих кроватях от жутковатой песенки, хлопков в ладоши и топота ног разошедшихся преподавателей.

Их веселье прервал приход сторожа, который сказал, что за мастером Мелиусом приехала жена и ждёт его в коляске у ворот.

Мелиус, прощаясь сказал:

— Как всё же хорошо, что ты Костуш выжил: такую песенку замечательную нам сочинил — весёлую, душевную!

Прежде чем уйти, Мелиус выдал всем участникам застолья по маленькой бутылочке, снимающей последствия возлияний, и наказал выпить перед сном.

Вслед за ним по своим комнатам разошлись и все остальные участники пирушки.

То ли вино было такое хорошее, то ли действительно помогло средство мастера Мелиуса, но проснулся Костуш утром, словно вновь родился — свеженький и отдохнувший.

Соседа Цыгуша не было, а около кровати увидел принесённый кем-то свой рюкзак, про который думал, что тот сгинул в речке.

Быстро оделся и направился, правда теперь уже через город, в училище при госпитале.

Дальше был день, хлопков по плечу.

Все знакомые, а также малознакомые, или вообще незнакомые учителя и врачи из госпиталя, при встрече с Костушем подходили, хлопали его по плечу, приговаривая что-то типа: «Жив? Молодец!».

Исключением, явилась мадемуазель Дюжана. Она подошла к нему на перемене и была единственной из преподавателей, кто деликатно обошёлся с плечом Костуша — погладила ладошкой. Дальше Дюжана пожаловалась:

— Никто, никто меня вечером не предупредил, что ты выжил, и я всю ночь проревела!

После этих слов она зашмыгала носом, но справилась