Ведьмина звезда. Книга 2: Дракон Памяти - Елизавета Дворецкая

– Нет! – рявкнул Фримод ярл, не слушая доводов и желая лишь драться за свои права. – Нет, сожри его Мировая Змея! Даже и подохнув, оборотень не дает нам покоя! Он и своей посмертной волей отнимает у меня то, что мне дорого! Что принадлежит мне по праву! Я избавил ее от колдуньи! От мерзкой дохлой крысы, что губила ее и не давала дышать! Ты не получил бы ее, ты получил бы призрак, а не Хлейну, если бы не я! Застежка! Да подавись ты своей застежкой! Мне плевать, чего там хотел твой оборотень! Ты будешь биться со мной за нее! Ты… предатель! Человек, которого я называл моим другом, которому я помог, когда ни один кровный родич не хотел помогать! – яростно, отчаянно и бессвязно выкрикивал он, и его глаза горели, как у берсерка. – Мы ездили… Ездили за славой, спускались в курган старого оборотня за сокровищами… Да будь прокляты все его сокровища с ним вместе! К троллям сокровища! Ты хочешь украсть мое лучшее сокровище! Вот так ты отплатил мне за дружбу! Я думал, как тебе помочь, а ты тем временем думал, как украсть мою невесту!

С каждым словом этой речи напряжение Хагира становилось все больше; Хлейна чувствовала это и ждала, что вот-вот он отшвырнет ее и схватится за меч. Предатель… Вор…

– Молчи! – Вдруг сама она оттолкнулась от Хагира и прыгнула вперед, встав между ним и Фримодом. – Украл! Задумал! Что за слова ты говоришь, Фримод ярл! Разве я – собака или лошадь? Я – не вещь, меня нельзя украсть! Я сама выбираю, кого мне любить! А я всегда любила Хагира, с того дня как он впервые появился у нас! Я давным-давно выбрала его! И не смей говорить, как будто я – вещь, животное! Я сама…

Она задохнулась и не смогла продолжать; вдруг испугавшись своего порыва, Хлейна отшатнулась назад, снова прижалась к Хагиру и спрятала лицо у него на плече. А Фримод молчал: он мог спорить и драться с мужчинами, но, столкнувшись с волей женщины, чувствовал себя обезоруженным, растерянным. Это была совсем не та Хлейна, которую он всю жизнь знал и любил; возникло чувство, что только сейчас-то он и узнал ее по-настоящему… Но поздно!

– Оставь их, Фримод ярл! – негромко сказала фру Гейрхильда. – Поверь своей матери…

Хлейна не поднимала головы и только терлась лбом о плечо Хагира, не желая видеть и знать всего остального мира. Он накрыл ее затылок ладонью; он знал, что стыдно устраивать подобную перебранку на глазах у сотни людей, но ему было безразлично, что о них подумают. В прежние времена он сам спорил со своей любовью не менее яростно, чем спорит сейчас Фримод. И убедился, что только с ней он станет цельным, здоровым и сильным человеком, что только с ней у него есть смысл и цель в жизни, а значит – будущее. И пусть весь свет думает что хочет.

На закате, когда вечерний пир еще гудел в гриднице, Хагир и Хлейна медленно брели по тропе над морем и молчали. Фру Гейрхильда пообещала справить их свадьбу в ближайшие дни, да и что еще ей оставалось делать после таких событий, чтобы дом не оказался опозоренным? Конечно, Фримод ярл не слишком обрадовался тому, что в его доме любимую им девушку отдадут другому, но спорить с матерью не стал.

– Я сделала для Хлейны все, что могла, и не моя вина, если все вышло не так, как нам бы хотелось! – сказала фру Гейрхильда. – Сам понимаешь, ты не можешь взять в жены девушку, которая на глазах у всех соседей объявила о любви к другому. Я передаю ее мужу, которого выбрала она сама и который выполнил условия обета, и я могу не бояться, что призрак ее отца придет меня тревожить в глухую полночь. Пусть каждый делает то, что считает правильным. И со временем все образуется. А чужая судьба еще никому не приносила счастья.

Что они будут делать дальше, Хагиру было вполне ясно. Пришло то время, когда он мог воспользоваться советами Вигмара Лисицы, и считал, что ничего лучше и не придумаешь. Со смертью Гримкеля Черной Бороды старая усадьба Лейрингов в Медном Лесу осталась совсем без хозяина и ждет его, старшего из двух оставшихся в роде мужчин. Хлейна думала о Квиттинге с содроганием: этот полуостров представлялся ей сплошным полем побоища квиттов с фьяллями и людей с нечистью. Но она не возражала: где Хагир, там и она, как же еще? Где лошадка, там и уздечка, как говорит Торбранд конунг.

Медленно темнело, над морем горела ярко-красная полоса, а выше нее поднимались тяжелые темно-синие облака, как каменная стена. Море негромко шептало. Таинственный голос украдкой высвистывал имя Хлейны, но она больше не слышала этого зова.

– У нас есть хороший корабль и достаточно людей, – говорил ей Хагир. – Через неполный месяц мы будем в Нагорье. Теперь я точно старший в роду Лейрингов, и не думаю, что Свейн станет оспаривать мое право на родовую усадьбу. Не знаю, как там хозяйствовал Гримкель, и что после него осталось, и не захватил ли усадьбу какой-нибудь ретивый сосед… Но на этот случай Вигмар Лисица обещал мне помощь, а на его слово можно положиться! Кстати, там живет моя мать. Гримкель говорил, что она еще вполне здорова, только очень грустит… Не помню, когда я ее в последний раз видел. Это было… ужасно давно. Я – свинья, но я больше не буду! – Хагир решительно тряхнул головой. – Серебра у меня, правда, не осталось, все ушло на пленных, но на первое время Борглинда и Даг хёвдинг нам помогут, а потом можно будет выплавлять железо. Возле Нагорья огромные запасы руды! А на железо во всех землях хороший спрос. Корабль, чтобы торговать, у меня есть, а значит, со временем у нас все будет, и серебро, и утварь, и скот, и все, что ты пожелаешь. Главное, люди есть. Кто-то из моих просится к родичам, мы их отпустим, зато подберем тех из наших, кто остался у Борглинды. Бьярту с сыном возьмем. Ты не против?

– Конечно, нет. – Сейчас Хлейна согласилась бы принять в дом даже Мировую Змею, если Хагир этого хочет. – Как я могу быть против? Когда-то она тебя приняла в своем доме, теперь ты ее примешь. И ее сын вырастет у тебя в дружине. Правду сказать, сыну Стормунда больше пристало служить в дружине у Хагира, чем было, когда ты служил ему… Ой! – вдруг спохватилась она и жалобно спросила: – Он ведь не будет держать на нас и наших детей зла, что мой отец убил Стормунда?

– Я объясню ему, – отчасти нерешительно пообещал Хагир, понимая, что в сложном плетении узора их судеб трудно что-либо объяснить. – Вебранд погиб в битве, где стоял на месте Стормунда. А раз он заменил его, то и вина его искуплена. Я думаю так. Я в это верю.

Хуже было другое, то, о чем он сейчас умолчал. У Хрейдара Гордого ведь тоже остались сыновья. И наверняка они считают себя обязанными мстить ему, Хагиру. Звенья мести цепляются одно за другое, и будет ли конец этой цепи? И лучшее, что он сейчас может сделать, – это тоже обзавестись сыновьями.

Даже о фьяллях Хагир, после пережитого в Аскефьорде, не мог думать с прежней ненавистью. Что ни говори, с ним они обошлись более чем великодушно. Нет, он не забывал, сколько горя они принесли Квиттингу, но не мог забыть и того, как после поединка, уже вечером, когда все успокоились и стали расходиться по домам, в сенях его догнал Слагви сын Стуре-Одда. «Постой! – окликнул он Хагира. – Так ты – брат Борглинды дочери Халькеля? Да?» Хагир кивнул, не понимая, при чем тут его сестра. «Ну, расскажи, как она поживает? За кем она замужем? Какие у нее дети?» – нетерпеливо потребовал Слагви и, видя удивление Хагира, весело пояснил: – Ты понимаешь, я… Пятнадцать лет назад я хотел на ней жениться! Не веришь? Спроси у людей! У меня среднюю дочь зовут Борглиндой!» Вот и злись на них после этого…

– Ой, смотри! – Хлейна слегка толкнула его прижатым плечом. – Кто это? Я такого не знаю.

Хагир перевел взгляд на море. По берегу, по самой черте прибоя, к ним приближалась темная человеческая фигура. Человек шел медленно, помахивая руками на ходу, и в его движениях мелькало что-то такое знакомое, что у Хагира перехватило дыхание. Хлейна ощутила, как он вдруг напрягся и сильно сжал ее плечо.

– Что с тобой? – быстро вертя головой от Хагира к незнакомцу, обеспокоенно расспрашивала она. – Кто это? Ты его знаешь?

Человек остановился в пяти шагах от них и потоптался, будто не решаясь подойти ближе. Хагир все молчал и не сводил с него глаз. Хлейна недоуменно рассматривала гостя: мужчина как мужчина, лет пятидесяти с небольшим, крепкий, бодрый, правда, сильно морщинистый, и в бороде много седых волос. Нос смешной – с сильно продавленной спинкой и вздернутым кончиком. А глаза… Хлейну пробрала дрожь: странные глаза! Светлые, но смотрят грустно и виновато, с радостью и одновременно с тоской. И такие ясные-ясные, как будто сами светятся, и в вечерних сумерках их видно, как вплотную…

– Ты… – глухо выдохнул Хагир у нее над ухом.

– Я! – так же глухо ответил гость и опустил глаза. – Я это. Ничего? – Он виновато показал глазами на Хлейну. – Ты ей пока не говори, ладно? Такому родичу не слишком обрадуешься… Она такая красивая, такая нарядная, веселая… Ей бы конунга какого-нибудь в отцы…