Хроники Амбера. Книги Корвина (авторский сборник) - Роджер Желязны

Мы слезли с крыши фургона.

— Давайте накормим лошадей, а заодно позаботимся о собственных желудках, — предложил Ганелон.

— Только не здесь.

Мы устроили привал у подножья холма и отдыхали около часа, разговаривая об Авалоне. О Черной Дороге не было сказано ни слова, хотя она не шла у меня из головы. Впрочем, чтобы сказать что-то определенное, надо было получше ее рассмотреть.

Мы основательно перекусили, вновь забрались на козлы, и я взялся за поводья. Отдохнувшие лошади весело зацокали копытами.

Ганелон сидел слева от меня и болтал без умолку. Я только теперь понял, как дорог был его сердцу Авалон. Он успел побывать на местах своих бывших стоянок, где его шайка скрывалась после разбоя, обошел поля сражений, где выигрывал битвы. Я был тронут. Плохое и хорошее так удивительно сочеталось в этом человеке, что ему следовало родиться эмберитом.

Миля уходила за милей. Черная дорога приближалась, и внезапно я почувствовал сильное давление на мозг. Я прервал Ганелона на полуслове и резко сказал:

— Возьми вожжи.

— Что случилось?

— Потом. Возьми вожжи. Скорее!

— Мне погонять?

— Нет. Едем как ехали. И, ради бога, заткнись хоть на минутку.

Я закрыл глаза, положил голову на скрещенные руки, опустошил мозг и воздвиг стены вокруг этой пустоты. Никого нет дома. Перерыв на обед. Прием окончен. Сдается внаем. Занято. Частная собственность. Осторожно, злая собака. Скользко, если мокро. Полностью разрушен для дальнейшего восстановления…

Давление прошло, возобновилось с новой силой, вновь прошло, вновь возобновилось. Каждый раз я блокировал попытку контакта.

Затем меня оставили в покое.

— Порядок, — сказал я и, облегченно вздохнув, принялся тереть глаза.

— В чем дело?

— Кто-то пытался со мной связаться, способом тебе непонятным. Голову даю на отсечение, это был Бенедикт. Он наверняка все разнюхал и теперь бросится за нами в погоню. Дай мне вожжи.

— Он нас догонит?

— Думаю нет. Мы отъехали достаточно далеко, и, как только у меня перестанет рябить в глазах, я займусь отражениями.

Я взял вожжи. Дорога наша стала петлять, постепенно сближаясь с Черной Дорогой. Через некоторое время мы оказались в нескольких ярдах от нее.

— Знакомая картина, — нарушил молчание Ганелон. — Повсюду струйки тумана, и, если смотреть пристально, кажется, что краешком глаза видишь какое-то движение.

Я закусил губу. Меня бил озноб. Я пробовал найти такое отражение, где Черной Дороги не было бы, но у меня ничего не получалось. Когда пытаешься уйти на отражения из Эмбера, возникает такое ощущение, что ты уперся лбом в каменную стену. Чувство, которое появилось у меня сейчас, было другим. Я испытывал сопротивление, преодолеть которое казалось невозможным.

Мы шли по отражениям. Солнце поползло с запада на восток, наступил полдень (мне не хотелось находиться рядом с этой черной гадостью в темноте), небо посветлело, деревья стали выше, на горизонте сверкали пики гор.

Неужели Черная Дорога лежала на всех отражениях?

Не я ли был виноват в том, что она появилась?

К черту!

Мы ехали вдоль Черной Дороги довольно долго. Вскоре до нее осталось сто футов. Пятьдесят…

Я натянул поводья. Вытащил трубку, набил ее, закурил и выпустил облако дыма. Чемпиону и огнедышащему явно не понравился черный пейзаж. Они ржали и пытались свернуть в сторону.

Черная дорога пересекала наш путь. На ее обочине росла густая высокая черная трава. Вдалеке виднелись огромные черные валуны. Непроницаемый туман лежал в низинах, струйками поднимался от земли. Темное небо казалось каким-то грязным. На Черной Дороге царила мертвая тишина, будто она, словно зверь, замерла, подстерегая добычу.

Затем раздался пронзительный крик. Женский голос звал на помощь. Уловка, старая как мир?

Он донесся из-за холмов справа и показался мне неправдоподобным. Впрочем, кто знает? Я мог ошибаться.

Бросив поводья, я соскочил с фургона и выхватил Грейсвандир из ножен.

— Пойду посмотрю, в чем дело.

— Возвращайтесь скорее.

Я перепрыгнул через придорожную канаву, продрался сквозь густой кустарник, преодолел довольно крутой подъем и очутился на вершине холма. Крик повторился, послышались какие-то непонятные звуки: я увидел внизу Черную Дорогу, на которой футах ста пятидесяти от обочины разыгрывалась странная сцена.

Если б не огонь костра, я мог бы подумать, что передо мной мелькают кадры черно-белого кино. Женщина в белом с черными распущенными волосами, ниспадающими до талии, была привязана к черному дереву, у ее ступней дымились черные головешки. С полдюжины мужчин, волосатых альбиносов, либо голых, либо срывающих остатки одежд, приплясывали, бормоча и ухмыляясь, тыкали в женщину палками, раздували костер и все время хватали себя между ног. Ее длинное белое платье, изодранное в лохмотья и обнажившее пышную фигуру, начало тлеть, а лица я разглядеть не смог из-за дыма.

В мгновение ока я спустился с холма, одним прыжком перемахнул через высокую черную траву, побежал вперед и бросился на волосатых уродов, снеся первому голову с плеч и проткнув шпагой второго. Остальные повернулись ко мне, угрожающе махая палками и что-то крича. Грейсвандир засверкала, как молния и в несколько секунд с бандитами было покончено. Трупы валялись на черной земле, и жидкость, вытекавшая из них, тоже была черной.

Я резко повернулся, расшвырял костер ногой, подошел к женщине и, взмахнув шпагой, перерезал стягивающие ее веревки. Рыдая, она упала в мои объятия.

Только тогда я заметил ее лицо, вернее его отсутствие. На ней была маска, овальная и гладкая, с отверстиями для глаз.

Я отвел женщину подальше от горящих ветвей, и она прижалась ко мне всем телом, тяжело дыша. Подождав для приличия несколько секунд, я попытался осторожно высвободиться из ее объятия, но безуспешно. Для женщины она была на удивление сильна.

— Успокойтесь, не надо, все будет в порядке, — пробормотал я стандартные в таких случаях слова, но она не ответила, лишь прижалась еще сильней и начала ласкать — грубо, искусно, вызывая вполне определенное возбуждение, которое меня в первый момент озадачило. С каждой секундой она становилась все желаннее. Я вдруг понял, что провожу рукой по ее волосам, глажу податливое тело.

— Успокойтесь, — повторил я. — Кто вы? Почему вас хотели сжечь? Как вы сюда попали?

И вновь я не получил ответа. Она перестала плакать, но дышала тяжело

— правда, совсем по другой причине.

— Зачем вы надели маску? — я попытался снять ее, но женщина резко откинула голову.

Впрочем, я не придал этому никакого значения. Понимая рассудком, что возникшая страсть нелепа, я был так же беспомощен, как боги эпикурейцев, и хотел одного: обладать этой женщиной, причем немедленно.

Затем мне показалось, что Ганелон громко зовет меня, и я хотел было повернуться, но она удержала меня. Я был просто поражен ее силой.

— Дитя Эмбера, — раздался голос, знакомый и незнакомый в одно и то же время. — Мы — твои должники, и сейчас ты будешь весь наш.

Словно издалека я услышал крики Ганелона, обрушившего на мою голову поток отборной матерной ругани.

Я напряг мускулы и почувствовал, как ослабевает и разжимается кольцо ее рук. Затем я сорвал с нее маску.

Когда я освободился, женщина коротко, зло вскрикнула, а когда маска оказалась в моей руке, сказала всего четыре слова, оказавшиеся последними:

— Эмбер должен быть разрушен!

Под маской лица не было, одна пустота.

Сама она — оно — исчезло. Белое платье упало на землю.

Повернувшись, я увидел, что Ганелон лежит на обочине Черной Дороги и ноги его неестественно вывернуты. Он рубил шпагой направо и налево, но я не понял, что случилось, и быстро подбежал к нему.

Высокая черная трава, которую я перепрыгнул, бросившись на крик о помощи, крепко обвила лодыжки и бедра моего спутника. Правда, ему удалось частично освободить правую ногу, но трава кидалась, как зверь, пытаясь поймать руку со шпагой. Я пустил в ход Грейсвандир, встал позади Ганелона и тут только заметил, что все еще держу маску. Я бросил ее на черную землю, и она задымилась.

Я взял Ганелона под мышки и оттащил от обочины. Трава сопротивлялась, не желая уступать, но я оказался сильнее.

Он с трудом встал, опираясь на меня, и воскликнул, хлопая по бедрам:

— Мои ноги! Они как мертвые!

Я помог ему добраться до фургона, и Ганелон уцепился за его борт.

— Щекотно, — заявил он, топая ногами. — Кажется, я начинаю что-то чувствовать… О-о-оо!

В конце концов он с трудом забрался на козлы, и я сел рядом. Ганелон вздохнул.

— Вроде бы полегчало, — сказал он. — По-моему, онемение проходит. Эта дрянь высосала из меня все силы. А у вас что случилось?

— Ты оказался прав. Это — проклятое место.