Тайная дочь - Шилпи Сомайя Гоуда

— Мне нужно поговорить с Аруном Дешпанде, — медленно произносит Аша, опасаясь, что пожилая женщина не знает английского. Услышав это имя, старушка открывает дверь и показывает Аше на маленький кабинет в конце коридора. Аша складывает ладони в знак благодарности и нерешительно заходит. По дороге сюда она чувствовала себя уверенно, но сейчас ноги сделались ватными, а сердце готово выпрыгнуть из груди.

Дверь кабинета открыта, но она все равно решает постучаться. Мужчина с проседью в волосах и двухфокусных очках на носу громко разговаривает по телефону на незнакомом Аше языке. Он делает девушке знак, чтобы она заходила и присаживалась. Аша разгребает кипу бумаг на одном из кресел. На столе она замечает табличку с именем директора, и ее ладони моментально становятся влажными от пота. Ожидая, пока директор освободится, девушка вытаскивает блокнот и карандаш.

Мужчина кладет трубку и устало улыбается.

— Здравствуйте, я Арун Дешпанде, директор «Шанти». Заходите, — говорит он, хотя Аша уже не только зашла, но и устроилась в кресле.

— Благодарю. Меня зовут Аша Тхаккар. Я приехала из США. Я… на самом деле меня удочерили, забрали из этого приюта около двадцати лет назад. — В ожидании ответа девушка поднимает к губам кончик карандаша.

Дешпанде резко выпрямляется за своим столом.

— Тхаккар? Как Сарла Тхаккар? Она ваша родственница?

— Сарла… о да, это моя бабушка. Мать моего отца. Почему вы спрашиваете?

— Мы очень благодарны вашей бабушке. Она пожертвовала деньги на перестройку этого здания, наверное, уже лет двадцать назад. Она очень хотела, чтобы на втором этаже было достаточно классных комнат для наших воспитанников. Теперь каждый день после школы дети продолжают занятия там. Музыка, язык, искусство.

— О, я… не знала. — Аша грызет кончик карандаша.

— Я уже много лет не видел ее. Передайте ей, пожалуйста, мой низкий поклон.

— Да, конечно, — Аша набирает в грудь воздуха. — Мистер Дешпанде, я приехала сюда в надежде, что вы сможете мне помочь. Я… пытаюсь отыскать своих биологических родителей, тех, что отдали меня сюда, в приют, — не дождавшись ответа, она продолжает: — И еще я хотела выразить вам благодарность за все, что вы для меня сделали. Я прекрасно живу в Америке, люблю своих родителей… — Аша делает паузу, подыскивая нужные слова, — и мне не хотелось бы причинять кому-то неудобства. Просто я очень хочу… всегда очень хотела найти своих настоящих родителей.

Господин Дешпанде снимает очки и начинает протирать стекла полой рубашки.

— Дорогая моя, через нас каждый год проходят сотни детей. Только в прошлом месяце у наших дверей оставили больше десятка младенцев. Самых везучих из них усыновляют. Остальные остаются здесь до окончания школы, самое большее — до шестнадцати лет. Мы не можем хранить личные дела каждого ребенка. Более того, мы иногда даже не знаем точного возраста детей, а тогда, хм…

Он тяжело вздыхает и, склонив голову, смотрит на Ашу.

— Ладно, попробую проверить. Итак, Тхаккар. Аша, вы сказали?

Директор поворачивается к древнему компьютеру. В течение нескольких минут он неуклюже стучит по клавиатуре и, прищуриваясь, смотрит на экран, потом обращается к Аше:

— Извините, но такого имени я не нашел. О вас здесь ничего нет. Как я и говорил, наши записи…

Он пожимает плечами и возвращает на нос очки.

Чувствуя себя опустошенной, Аша смотрит на чистую страницу в блокноте. Обо мне ничего нет. Девушка сжимает кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не разрыдаться.

— Понимаете, к нам приходили и другие бывшие воспитанники, желавшие, как и вы, найти родителей. Но это всегда было нелегко, даже если они знали имя матери. Иногда женщины не желают, чтобы их находили. Часто детей сюда отдают незамужние девушки, а некоторые даже не хотят говорить, сами они родили ребенка или просто принесли сюда. Разоблачение может иметь очень… плохие последствия для таких матерей.

Сжимая в руке карандаш и изо всех сил стараясь не терять присутствия духа, Аша кивает. Что мне еще спросить? Что же я запишу на этой странице?

Внезапно господин Дешпанде подается вперед и пристально смотрит Аше прямо в глаза.

— У вас очень необычные глаза. Я видел такие всего раз в жизни, у одной индианки.

— Когда, вы сказали, вас удочерили?

— В 1984 году. В августе. В самом деле? Что…

— А вы знаете, сколько вам тогда было лет?

Роняя на ходу стопку бумаг, мужчина бросается к стоящей за его креслом картотеке.

— Около года вроде бы.

Аша тоже встает, подходит к директору и заглядывает ему через плечо.

Господин Дешпанде перебирает папки, которые находятся в еще большем беспорядке, чем его письменный стол.

— Я ее помню… Она была из Дхарамсалы или из Дахану, из какой-то деревни на севере. Мне кажется, она прошла всю дорогу пешком. Я помню эти глаза.

Он мотает головой, делает паузу и смотрит на Ашу.

— Послушайте, это займет некоторое время. Мне придется просмотреть все документы за 1983 год, вот это все, видите, и еще немного вон там. Позвонить вам, если я что-нибудь найду?

Ашу трясет как в лихорадке при мысли о том, что нужная ей информация находится где-то рядом, в этом захламленном кабинете. Она не может взять и уйти прямо сейчас.

— Я могу помочь вам с поиском?

— Нет-нет, — усмехается директор, — я ведь даже не знаю, что именно ищу. Но если это находится здесь, я обязательно найду. Обещаю вам. Ради Сарладжи. Гарантирую вам на сто процентов, — качает он головой из стороны в сторону в принятой здесь непонятной манере. Но так уж здесь, в Индии, заведено. Нужно просто верить.

Аша вырывает из блокнота листок, чтобы оставить свой номер телефона, и убирает карандаш за ухо.

— У вас не найдется ручки?

* * *

Через несколько дней Аша снова едет в «Шанти». Подходя к приюту, она с трудом сдерживается, чтобы не побежать. В жутком возбуждении девушка ждет прихода директора. Когда он появляется, Аша тут же подходит к нему.

— Я летела сюда на всех парах. Вы что-то нашли?

Арун Дешпанде усаживается за стол и протягивает ей бумажную папку.

— Я помню ту женщину. Ту, что вас родила. Никогда не забуду ее глаза.

В папке лежит один-единственный листок бумаги. Это частично заполненная анкета.

— Простите, что информации так мало, — говорит директор. — Тогда мы думали, что анонимность будет лучшим решением для всех. Сейчас мы куда тщательнее относимся к данным по причинам, связанным со здоровьем и прочим. О, понятно, почему я не смог найти вас в базе. Смотрите. — Он наклоняется к Аше и показывает на строчку