Молния - Патриция Поттер

Его подозрение — нет, его уверенность в ее участии в захвате «Призрака» все еще была сильна, и он пытался узнать правду, когда его губы прижимались к ее губам.

Но единственное, что он узнал, это то, что они отчаянно нуждались друг в друге. Пожалуй сейчас, когда он пережил утрату Лорен и сопровождающую эту утрату пустоту, он чувствовал потребность в ней еще сильнее, чем прежде.

Если она действительно предала его, то она явно жалела об этом, иначе ее бы здесь не было. А для того, чтобы вновь предать его, не было никаких оснований. Правительство получило его корабль.

Рот ее приоткрылся в поцелуе, языки их встретились, ее тело вплавлялось в его тело, вызывая до боли знакомые ощущения. Черт побери, как он хотел ее. Всю ее.

Его охватила дрожь. Слабость. В нем не было места слабости, и все же с нею он забывал о прошлом. Он не думал о будущем. Единственно реальными были только ее глаза. И она смотрела на него так, словно он был Богом. Ее тело отвечало на его ласки так, словно было частью его самого, ее губы обещали ему то, чего не обещали слова.

Ее руки ласкали его шею, пробежали по его волосам, которые теперь были растрепаны, ее пальцы прижимались к его коже так, словно ей все было мало. Он на мгновение закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел, что в ее глазах блестят слезы.

Он знал, что она предала его.

И он знал, что она его любила.

И он понимал, что по крайней мере в данный момент он принимает обе эти реальности.

Адриан притянул ее к себе. Он почувствовал жар, возбуждение, желание, нежность, когда ее слезы коснулись его щеки как частицы влажного серебра.

— Вы удивительная женщина, Лорен Брэдли.

Он ощутил, как она замерла в его руках, ощутил ее опасение.

— Прийти сюда, в тюрьму, и все это спланировать.

— Вы… вы сделаете это, не правда ли?

Он кивнул. Он хотел привязать ее к себе. Последние несколько недель ясно показали ему, как она нужна ему. Неважно, что она сделала, она все еще была нужна ему. Он еще узнает, что за секреты она скрывает, но он подождет, пока она будет готова сама рассказать о них. А тем временем он постарается ее удержать. Он найдет способ ее удержать. Потому что сейчас он был абсолютно уверен в том, что ничто не имеет значения до тех пор, пока он не отгадает загадку Лорен Брэдли.

За дверью послышалось шарканье. Лорен схватила Сократа, наблюдавшего за ними с большим интересом, и спеленала его. Раздался стук в дверь и Адриан едва успел произнести волшебные слова «прикинься мертвым», как дверь открылась.

А произнеся эти слова, он стал целовать Лорен. Он делал это, не торопясь и с видимым удовольствием, игнорируя покашливание у себя за спиной.

— Конечно, я женюсь на тебе, моя дорогая, — проговорил он с дерзкой усмешкой на лице. — Если бы ты только рассказала мне раньше… об этом малыше. Я затребую разрешения в Вашингтоне.

Он повернулся к сержанту, который чувствовал себя неловко при виде такой демонстрации привязанности.

— Я благодарю вас, сержант, за то, что вы сделали из меня честного человека и принимаю ваши поздравления, — сказал он, и улыбка на его лице являла собой саму искренность.

Тюремщик что-то пробормотал в ответ.

Рука Адриана задержалась на руке Лорен, и он почувствовал, как она дрожит.

— Подожди немного, любовь моя.

Прощальные слова эхом прозвучали в комнате. Адриан повернулся, кивнул сержанту и быстро вышел, словно он здесь был захватчиком, а не пленником. Он ушел, а Лорен чувствовала слабость, головокружение и странное ликование.

ГЛАВА 17

После тюрьмы Лорен направилась в свою комнату в отеле в Балтиморе. Она была в смятении.

Кажется, Сократ испытывал то же самое. Он был раздражен — разбил фарфоровую миску и кувшин. Она понимала, что это из-за Адриана. Он скучал по Адриану. Позднее он забрался к ней на руки и скулил. Ей было жаль его, и она быстро простила ему те деньги, что ей придется заплатить за нанесенный урон.

Когда он, наконец, уснул, она осмотрела одежду, которую взяла для него с «Призрака». Лорен скоро поняла, что одежда для Сократа не прихоть, а необходимость, ибо у обезьянки не было никакой скромности при оправлении естественных потребностей. Лорен выбрала подходящую одежду — просторную курточку и штанишки в тон. С внутренней стороны курточки она пришила карман и положила туда «дерринжер», приделав небольшую петельку, которая будет удерживать оружие на месте и которую легко расстегнуть.

Потом Лорен расчесала волосы и посмотрела на себя в зеркало. Она больше не знала, кто она такая. Из зеркала на нее глядела совсем другая Лорен.

Как она могла помогать человеку, ответственному за смерть брата?

Как она могла не помочь ему?

Год назад глаза Лорен так не сияли от волнения. Она была, как говорил ее отец, «подобна нежным вечерним сумеркам». Ларри же был подобен сиянию солнечного утра, он был искателем приключений. Она оставалась дома, разводила огонь, готовила еду, шила одежду. Она была очень ответственным человеком до тех пор, пока под влиянием импульса не согласилась осуществить план мистера Филлипса. Теперь же она находилась на гребне волны и не могла выбраться.

А хуже всего то, что она и не желала выбираться. Она познала волнение опасности. Она пристрастилась к этому. Точно так же, как она привязалась к Адриану Кэботу.

— Прости меня, Ларри, — прошептала она, глядя в зеркало и, как ни странно, ей показалось, что Ларри понял бы ее.

Однако скоро это все кончится. Она покинет Адриана, и он никогда не сможет ее найти. Даже если бы он захотел ее найти, даже если бы он никогда не узнал об истинной ее роли в этом деле.

На станции было полно народу. Как ни странно, голоса людей звучали приглушенно и обеспокоенно.

Она услышала, что где-то недалеко от Пенсильвании идет битва. Местечко называлось Геттисберг. В битву были вовлечены сотня тысяч людей. По телеграфу передали, что тысячи людей убиты и ранены.

До Лорен доносились обрывки слухов. Конфедераты прорывались. Вашингтон снова был в опасности. И северяне, и южане сдавали свои позиции.

Повсюду царила паника, все куда-то спешили. В памяти ее воскресли знакомые образы — пушечный выстрел, дым, смерть. Холод одиночества охватил Лорен. Ее ожидания, связанные с сегодняшним днем, с осуществлением ее плана, несколько угасли, когда перед нею опять предстала реальность войны. Она помешала одной пушке попасть на Юг, но ведь ее теперь наверняка используют, чтобы убивать солдат-южан? Познакомившись в Нассау с Клеем и с некоторыми другими южанами, Лорен перестала испытывать какую бы то ни было личную вражду. Северяне или южане, все они были молодыми людьми, у которых были надежды, мечты, семьи и возлюбленные.