Затаив дыхание - Дин Кунц

Овладевая женщиной, Руди предпочитал ломать ее сопротивление исключительно руками, телом, не прибегая к пистолету, ножу, свинчатке. Парень он был крепкий и начинал общение с женщиной с того, что демонстрировал не только свою силу, но и радость, которую доставляло ему ее использование.

При виде этого надвигающегося страшилы, этого творения Франкенштейна, Кирстен издала новый крик. В ужасе попятилась от них обоих.

Руди схватил нож со стола, но это был не стальной нож, а обычный обеденный. Впрочем, и им ударить Руди не удалось, потому что гигантская лапища сомкнулась на его запястье, как совсем недавно его рука сомкнулась на запястье Кирстен. На изуродованном лице сверкали самые жуткие глаза, которые Руди доводилось видеть только в фильмах ужасов и в зеркале, и глаза эти переполняла ярость. Теперь этот человек заломил руку Руди за спину. Все произошло очень быстро, и уже через каких-то шесть секунд после того, как этот монстр ворвался в столовую, Руди (не Кирстен) кричал диким голосом, а когда его запястье переломилось, как запястье маленькой девочки, боль сверкнула перед глазами ослепительной вспышкой молнии. Монстр швырнул его на пол, и ослепительный свет сменился для Руди чернильной тьмой и тишиной.

Руди Нимс пролежал без сознания лишь пару минут. Когда пришел в себя, нападавший стоял над ним, смотрел на него сверху вниз, и Руди не решился встретиться с ним взглядом, отвел глаза, как сделал бы, повстречав бешеного волка, не желая, чтобы тот бросился на него, приняв прямой взгляд за вызов.

Он не увидел Кирстен, зато по столовой ходил седовласый старик в шлепанцах и подбирал с пола вилку, обеденный нож, осколки разбитого стакана для вина. Столовые приборы он вернул на стол, осколки бросил в пластмассовое мусорное ведерко.

— Как хорошо, что она еще не налила вина, — сказал старик монстру. — Ковер пришлось бы выкидывать. Ох, ты только посмотри, конские бобы таки размазали по ковру, — он поцокал языком. — Знаешь, Том, я не уверен, что такое яростное нападение можно расценивать, как gemult chesed, даже если тебя подвигла на это доброта. Но кто я такой, чтобы судить об этом? Я всего лишь старый пердун, который пытается удержать мотель на плаву и делать то, что правильно, во времена, когда ни первое, ни второе не приносит дивидендов.

Сломанная рука так сильно болела, а старик так расплывался перед глазами, полными слез, что Руди задался вопросом, а не галлюцинирует ли он?

Но вдалеке уже слышался вой полицейских сирен.

Генри Роврой не мог удержать Джима вне дома. Поэт мог войти через чердак, если б ему не удалось воспользоваться дверью, мог войти через стену, безо всякого уважения ко мнению просвещенных профессоров и рафинированных ученых, которые отметали саму идею призраков с пренебрежительным фырканьем или смехом. Он контролировал ситуацию, его убитый брат, с этим Генри ничего поделать не мог.

Соответственно, поскольку ручная граната не могла остановить человека, который уже мертв, Генри положил ее в холодильник. Такой странный выбор поначалу поставил его в тупик, но потом он решил, что сделал его на подсознательном уровне: ручная граната вызвала ассоциацию с ананасом.

Смирившись с неизбежным, он убрал все стулья из-под дверных ручек и поставил к столу. Открыв дверь в подвал, постоял на верхней площадке, всматриваясь вниз, где свет горел уже более двадцати четырех часов. Ничего не услышал, но позвал: «Джим?» Не получив ответа, добавил: «Не следовало мне самому убивать тебя, моего родного брата. Лучше б я нанял кого-нибудь, чтобы он убил тебя, а потом убил бы его».

В какой-то момент он увидел женщину, стоящую на крыльце. Поначалу решил, что это Нора, присоединившаяся к Джиму на новом этапе охоты, но, почувствовав его взгляд, женщина повернулась к окну лицом, и он понял, что перед ним незнакомка. Причем привлекательная.

Если привлекательная женщина пришла к нему сама, избавив от необходимости выслеживать ее и привозить сюда, может, напрасно он поставил крест на своей судьбе. Может, это знак того, что Час Мертвого Джима закончился, что худшее позади, что он прошел обряд инициации и может вести сельскую жизнь, что духи земли и боги плодородия, которые правят в этих полях и лесах, дают добро на его присутствие здесь. Если так, он мог начать строительство убежища, чтобы уберечься от хаоса, который готовили для простых смертных сенатор и его друзья.

Он открыл дверь и улыбнулся женщине.

Она нахмурилась.

— Джим?

— Старался быть им, — ответил он.

— Что ты сказал?

— Шутка. День выдался долгим. — Вероятно, она знала Карлайтов, что побудило его отступить на шаг и добавить: — Мы с Норой как раз собрались пообедать. Составишь нам компанию?

Замявшись, она вошла в дом.

— Не могу, Джим. Произошло нечто чудесное и удивительное.

Он закрыл дверь.

— Чудесное точно пошло бы мне на пользу. В такой день хочется поднять настроение. Расскажи об этом мне и Норе.

— Я намереваюсь не только рассказать, — следом за ним она прошла на кухню.

— Нора в картофельном погребе. Я собирался спуститься и помочь ей.

Дверь в подвал он оставил открытой. Внизу горел свет. Его радовало, что все получалось так складно.

— Дело в том, Джим, что мне очень нужно одолжить ваш «Маунтинер».

— Конечно. Нет проблем. Ты помоги Норе принести корзину с картошкой, а я принесу страховой полис, на случай, если ты попадешь в аварию.

— Не нужен мне страховой полис.

— Я знаю, знаю. Но закон требует иметь при себе доказательство страховки, а тебе известно, какой я, — живу по закону.

Если на то пошло, Джим написал стихотворение «Живу по закону», о красоте закона, хотя подразумевался закон природы, а не законы, написанные людьми.

Ссылка сработала. Женщина поняла, о чем речь, и улыбнулась.

— Хорошо, конечно, принеси страховой полис. Законопослушный Джим. Я помогу Норе.

Он наблюдал, как незнакомка спускается по лестнице. И когда она добралась до нижней площадки, крикнул:

— У меня раньше времени начался старческий маразм, — поспешил за ней со словами: — Страховой полис у меня в бумажнике.

Когда Генри спустился вниз, женщина уже добралась до приоткрытой двери в картофельный погреб. Там горел свет.

Волна ужаса прокатилась по телу Генри, и на мгновение он не понял, по какой причине… потом ему все стало ясно.

Незнакомка открыла дверь, вошла в картофельный погреб. Там на полу лежала Нора, первая женщина его запланированного гарема.

— Все-таки я был Джимом, — пробормотал он.

Мысленным взором он увидел себя, в рукавицах Джима, выкатывающего тело Норы из амбара на тачке. После обеда, прошлым вечером. Будучи Джимом. Войдя в роль. Что ж, не зря в Гарварде он играл в студенческом театре.