Таинственная история Билли Миллигана - Дэниел Киз

Он обыскал лабораторию и пункт бесплатной раздачи лекарств. Наконец позади книг и разных бумаг на верхней полке обнаружился пластиковый пакет с белым порошком.

– Это героин? – спросил Аллен.

– Надо сделать анализ, – сказал Артур, кладя пакет на весы. – Здесь полкилограмма.

Анализ показал, что это кокаин.

– Что ты будешь с этим делать?

Артур разорвал пакет и смыл порошок в туалет.

– Кто-то будет ужасно расстроен, – сказал Аллен.

Но Артур уже обдумывал свою статью о пересадке кожи.

Артур был наслышан о тюремной хандре. Большинство заключенных в процессе привыкания к тюремной жизни переживают период беспокойства и тревоги. Когда заключенный теряет свою независимость и личность, когда он вынужден терпеть подавление, такая перемена часто приводит к депрессии и эмоциональному срыву. У Миллигана это вызвало очередное беспорядочное переключение личностей.

Письма к Марлен изменились. Филип и Кевин, которые писали всякие непристойности и рисовали порнографические рисунки, писать перестали. Теперь в письмах ясно просматривалась боязнь сойти с ума. В письмах Томми говорилось, что у него странные галлюцинации. Он писал, что днем и ночью изучает книги по медицине. После условного освобождения он приступит к изучению медицины, «даже если на это потребуется пятнадцать лет». Томми обещал, что они поженятся, у них будет свой дом, он будет заниматься исследованиями и приобретет специальность. «Неплохо звучит? – писал он. – Доктор и миссис Миллиган».

4 октября из-за эпизода с кокаином Миллигана перевели в блок «С» и держали в изоляции. У него отобрали медицинские книги и портативный телевизор. Рейджен оторвал от стены стальные рейки, которыми была прикреплена койка, и защемил ими дверь, так что рабочие вынуждены были снять дверь, чтобы выпустить его из камеры.

У него оказался нарушен сон, появились жалобы на частую рвоту и нелады со зрением. Доктор Стейнберг время от времени посещал его, прописывая легкое успокоительное и спазмолитики. Несмотря на то что, по его мнению, проблемы Миллигана носили чисто психологический характер, 13 октября доктор все же приказал перевести Миллигана из Ливанской тюрьмы в Центральную клинику в Коламбусе.

Находясь там, Аллен написал в Американский союз гражданских свобод, прося о помощи, однако безрезультатно. Через десять дней у него обнаружили язву желудка и двенадцатиперстной кишки. Была прописана диета, и Миллигана вернули в тюрьму, снова в изоляцию. Появилась информация, что его условное освобождение произойдет не раньше апреля 1977 года – через полтора года.

4

Наступили и прошли Рождество и Новый год, и 27 января Аллен принял участие в объявленной заключенными голодовке. Он писал брату:

Дорогой Джим.

Лежу в камере и вспоминаю нас с тобой. когда мы были детьми. Проходит время, и я все больше и больше ненавижу жизнь. Мне жаль, что из-за меня ваша семья распалась. Фактически я никогда и не был частью семьи. Впереди у тебя большая жизнь, множество целей. Не трать жизнь впустую, как это делал я. Если ты ненавидишь меня за это, прости. Ноя все равно уважаю тебя и люблю, как люблю ветер и солнце. Джим, Бог свидетель, я не делал того, в чем меня обвинили. Бог говорит, что у каждого свое место и судьба. Думаю, это место для меня и такая моя судьба! Прости, что я позорю тебя и всех близких.

Томми писал Марлен:

Моей Марвин

Маре, начинается голодовка и грандиозный бунт. Я пишу это письмо тебе, в случае если заключенные одержат верх. Если они победят, ни одного письма не выпустят. Крики и битье стекол становятся громче. Меня убьют, если я попытаюсь взять еду с тележки…

Кто-то что-то поджег, но пожар быстро потуши ли. Охранники растаскивают заключенных. События развиваются медленно, но к середине следующей недели заключенные, на верное, одержат верх. Я говорил тебе!!! Снаружи охранники с пулеметами, но это не остановит парней. Я скучаю по тебе, Марвин! Я хочу умереть. Дела становятся все хуже. Последующие несколько дней об этом будут говорить в шест и часовых новостях. Как раз сейчас об этом говорят п о радио Цинциннати. Если бунт развернется в полную силу, не приходи. Я знаю, что снаружи будут тысячи людей, ты не дойдешь до передних ворот. Я люблю тебя, Марвин, и скучаю по тебе. Сделай одолжение. Здесь парни говорят, чтобы я отослал это письмо на радио моего города. Они нуждаются в общественной поддержке, чтобы добиться того, чего хотят. Отошли письмо. Спасибо от-всех парней. Маре, я люблю тебя очень, очень, очень. Будь осторожна.

С любовью,

Билл.

Если все будет хорошо, принеси какао.

Бобби нацарапал свое имя на стальной койке в изоляторе. Здесь он смог предаться своим фантазиям. Он видел себя актером кино или телевидения, путешественником в далекие места, участником героических приключений. Бобби ненавидел, когда другие называли его Робертом, и настаивал:

– Я – Бобби!

У него был комплекс неполноценности, но не было амбиций. Бобби жил, как губка впитывая идеи и мысли других и выдавая их за свои. Когда кто-нибудь предлагал ему сделать что-то, он отвечал:

– Я не могу.

Он не верил, что способен что-то придумать.

Когда Бобби услышал о голодовке, он вообразил себя лидером, показывающим пример другим заключенным. Как великий Махатма Ганди в Индии, своей голодовкой Бобби поставит на колени репрессивную власть. Когда через неделю забастовка закончилась, Бобби решил, что не перестанет голодать. Он очень сильно похудел.

Однажды вечером, когда охранник открыл дверь камеры и принес поднос с едой, Бобби швырнул поднос в охранника, забрызгав ему лицо.

Артур и Рейджен согласились, что, хотя фантазии Бобби помогали им выжить долгие месяцы в тюрьме, его голодовка ослабляла тело. Рейджен объявил его «нежелательным».

Томми вышел из комнаты свиданий после встречи с матерью Билли, которая приехала поздравить его с днем рождения – ему исполнился двадцать один год. Он обернулся, посмотрел в окно и увидел кое-что, незамеченное им раньше: в разных местах комнаты заключенные сидели рядом со своими женщинами, спрятав руки под небольшими квадратными столиками, не разговаривая и даже не глядя друг на друга, а уставившись прямо перед собой невозмутимыми, словно бы стеклянными глазами.

Когда он рассказал об этом Джонси, заключенному из соседней камеры, тот засмеялся:

– Парень, разве ты не знаешь? Черт возьми, сегодня же День святого Валентина. Они занимаются мануальным сексом.

– Я не верю, не может быть.

– Когда у тебя есть женщина, готовая на все ради тебя, она приходит в юбке, а не в брюках, и без трусов. Погоди, в следующий раз покажу тебе голую попку своей подружки.

На следующей неделе Томми входил в комнату свиданий, где его ждала мать Билли. В это время из комнаты выходил Джонси со своей рыжеволосой красавицей. Джонси подмигнул и быстро поднял подол ее юбки, показывая голый зад. Томми покраснел и отвернулся.

Вечером, на середине письма Томми к Марлен, почерк вдруг изменился. Филип писал: «Если ты меня любишь, в следующий раз приходи в юбке и без нижнего белья».

5

Наступил март 1976 года. Аллен надеялся, что его условно освободят в июне, но когда комиссия по условному освобождению отложила слушание его дела еще на два месяца, он забеспокоился. Через тюремную систему оповещения – с помощью сигналов – стало известно, что обеспечить себе условное освобождение можно только одним способом – дать взятку клерку, подающему заявку в центральную контору. Аллен опять принялся за свои махинации. Он рисовал карандашом и углем, продавал рисунки заключенным и охранникам за вещи, которыми потом мог торговать. Он написал Марлен, умоляя ее принести апельсины, начиненные водкой. Один будет для Рейджена, а другие пойдут на продажу.

21 июня, через восемь месяцев после первого помещения в изолятор, Томми написал Марлен, что, по его убеждению, отсрочка слушания была своего рода психологической проверкой, «или я, наверное, законченный псих и не понимаю, что делаю». Его перевели в отделение для психических больных в блоке «С» – десять камер, предназначенных для заключенных с психическими расстройствами. Вскоре после этого Денни поранил себя, и когда он отказался от лечения, его опять перевели в Центральную клинику в Коламбусе, а после краткого пребывания там снова вернули в тюрьму.

Будучи в блоке «С», Аллен не переставал посылать тайные письма Уордену Доллману, протестуя против своей оградительной изоляции, которая, как ему сказали, должна быть добровольной. Он писал, что нарушаются его конституционные права и он будет жаловаться в суд. Через несколько недель Артур посоветовал изменить тактику – молчать. Не говорить ни с кем – ни с заключенными, ни с охраной. Он знал, что это их обеспокоит. А маленькие отказались есть.