Молния - Патриция Поттер

Сократ прижимался к Адриану, с невыразимой нежностью касаясь мордочкой лица хозяина. Адриан же явно рассеянно ласкал обезьяну.

— Спасибо, что позаботились о нем, — сказал он. Теперь, когда он отклонил ее предложение, лицо его было сурово.

Голос его звучал искренне, и при звуках этого голоса у Лорен в душе все переворачивалось, она испытывала такую боль, которая, казалось, никогда не прекратится.

— У меня есть другой план, — предложила она.

Взяв ее за руку, он отошел от стены и подвел ее к скамье. Усадив ее на скамью, сам он сел на стол, не отрывая взгляда от ее глаз. Он слегка улыбался.

— Я с нетерпением жду, — сказал он.

Несмотря на сознание своей вины, она почувствовала себя растерянной и даже сердитой из-за его легкомысленного ответа. Все выглядело так, словно он получал от общения с нею невероятное наслаждение. Не от ее усилий. От нее самой. Это ее смущало. Ей очень хотелось знать, что у него на уме, но она не могла этого понять. Хотя губы его весело улыбались, глаза смотрели спокойно и было трудно понять, о чем он думает.

— Как я понимаю, они увозят вас в Вашингтон.

— Мне так сказали.

— Я купила лошадь в одном из городков недалеко от Вашингтона. Там останавливается поезд.

— Купили?

Губы его опять дернулись.

— Вы не прочь взорвать тюрьму. Неужели вы и лошадей крадете?

Лорен закусила губу.

— Я хотела… быть под рукой.

Улыбка на его губах погасла.

— И что же… — побуждал он ее говорить дальше.

— Если бы у вас был пистолет, вы могли бы удрать с поезда?

— Возможно. Если бы у меня в самом деле был пистолет

— Сократ вам его доставит.

— Как?

— Я пройду мимо… как раз в тот момент, когда поезд начнет замедлять ход перед станцией, и сделаю так, что Сократ поверит, что ваш охранник мне угрожает. Скорей всего Сократ бросится на охранника, а вы поможете его оттащить. Там будет «деринжер» — тот, который я принесла сегодня, — в кармане, который я пришью с внутренней стороны его куртки.

— А почему никто не заметит, как я забираю пистолет у обезьяны?

— Я изображу истерику.

Адриан внимательно посмотрел на нее.

— Я никогда не думал, что вы, Лорен, так изворотливы.

Эти слова он произнес очень тихо.

Пульс Лорен забился быстрее. Его глаза, эти прекрасные, обаятельные глаза, казалось, проникали ей в душу, ища там ответы на вопросы, на которые сама она отвечать не хотела.

— Вы нужны Сократу, — сказала она, немного помедлив.

— А вам?

Лорен вздохнула.

Адриан наклонился, и Сократ спрыгнул с его плеча. Лицо Адриана было рядом с ее лицом.

— Я нужен вам, Лорен?

Лорен чувствовала его дыхание на своей коже и его руку на своей руке, и эта рука гладила ее медленным чувственным движением. Она сама себе казалась пленницей желания. Ей так страстно хотелось, чтобы он ее целовал, чтобы он держал ее в своих объятиях.

— Нужен, Лорен? — вновь прозвучал вопрос.

— Нет, — ответила она защищаясь, но даже сама она чувствовала, что это ложь.

— Зачем тогда вы здесь, а? Зачем… так сильно рисковать?

Лорен нечего было ему ответить.

— Зачем, Лорен? — его голос вонзился в нее, словно острие пики.

— Потому что… — ответила она в конце концов, — это несправедливо. Тот… лейтенант собирался застрелить Сократа.

— Вы в самом деле думаете, что их заботит справедливость? Они за меня получили премию. Все, что им было нужно — это предлог. И многие скажут, что по-своему это справедливо.

Он пожал плечами.

— Все зависит от того, на чьей вы стороне.

— Как вы можете быть столь рассудительным?

Он еле заметно улыбнулся.

— Я едва ли в состоянии быть другим. Я знал, что рискую.

— Это несправедливо, — неожиданно сказала она. Его рука коснулась ее подбородка, поднимая его вверх до тех пор, пока их глаза не встретились.

— На войне все несправедливо, любимая.

Лорен не могла отвести взгляд. Она дрожала, охваченная сильным волнением. Знал ли он? И был ли он прав? Все ли было справедливо? Простил бы он ее? И простил ли бы ей это Ларри? Мог ли Ларри простить ей спасение человека, виновного в его смерти?

Ее размышления прервал его голос.

— Вас могут начать преследовать, вы можете попасть в тюрьму.

— Никто не узнает, — ответила она. — Я не пользовалась своим именем. Тюремщики не знают о Сократе. Они уверены, что у меня ребенок, а не обезьяна. Они не смогут связать меня с вашим побегом.

— А вы поедете со мной? — его синие глаза были темны, таинственны и словно пытались разгадать ее тайны.

— Нет.

— Почему?

— Сейчас не время для вопросов, — в отчаянии сказала она. — Они скоро вернутся.

Адриан посмотрел на дверь.

— Ну да, — согласился он, словно желая того. Боже, как он хотел вновь обрести свободу. Но мог ли он рисковать ее свободой?

И что на самом деле заставляет ее помогать ему? Только ли чувство справедливости? Вина? Любовь? И то, и другое, и третье?

В ее больших золотисто-зеленых глазах он видел ожидание.

Они были такими бесконечно зовущими.

Он наклонился так, что его губы коснулись ее губ. Он столько раз за последние три недели вспоминал ее губы. Однако самые соблазнительные его мечты не шли ни в какое сравнение с тем упоительным ощущением, которое он испытал, когда ее губы ответили ему столь же жадно и столь же отчаянно, как и его собственные.

Его подозрение — нет, его уверенность в ее участии в захвате «Призрака» все еще была сильна, и он пытался узнать правду, когда его губы прижимались к ее губам.

Но единственное, что он узнал, это то, что они отчаянно нуждались друг в друге. Пожалуй сейчас, когда он пережил утрату Лорен и сопровождающую эту утрату пустоту, он чувствовал потребность в ней еще сильнее, чем прежде.

Если она действительно предала его, то она явно жалела об этом, иначе ее бы здесь не было. А для того, чтобы вновь предать его, не было никаких оснований. Правительство получило его корабль.

Рот ее приоткрылся в поцелуе, языки их встретились, ее тело вплавлялось в его тело, вызывая до боли знакомые ощущения. Черт побери, как он хотел ее. Всю ее.

Его охватила дрожь. Слабость. В нем не было места слабости, и все же с нею он забывал о прошлом. Он не думал о будущем. Единственно реальными были только ее глаза. И она смотрела на него так, словно он был Богом. Ее тело отвечало на его ласки так, словно было частью его самого, ее губы обещали ему то, чего не обещали слова.

Ее руки ласкали его шею, пробежали по его волосам, которые теперь были растрепаны, ее пальцы прижимались к его коже так, словно ей все было мало. Он на мгновение закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел, что в ее глазах блестят слезы.