Старшая сестра - Воронкова Любовь Федоровна

Из кухни выглянула Ирина.

– Ты что же от обеда убежала? – сказала она. – Садись поешь. Я тут для тебя котлету отложила.

– Почему ты? – Тамара холодно покосилась на неё через плечо. – Не ты, а мама.

– Есть когда маме сейчас думать о тебе! – проворчала Ирина, собирая обед на краешке стола. – То не думают о человеке, топчут человека, можно сказать, а потом начнут истерики устраивать да к начальству бегать.

«Опять к директору пошла. – Тамара молча сдвинула брови. – Опять кричать там будет. Ой!..»

Тамаре было больно за мать, её оскорбляло такое поведение матери. Но тут же вскипело и раздражение. А почему не кричать? Надо кричать! Раз они портят всю нашу жизнь, надо кричать. Им не нравится? Ну и пусть не нравится! Зато мама задаст им жару – так и надо!..

Тамара проснулась ночью оттого, что услышала за стеной шаги отца. Отец шагал взад и вперёд по комнате, чиркал спичками, ломал их, снова чиркал – видно, папироса не закуривалась.

Тамара встала, надела халатик и постучалась к отцу.

– Ты что? – удивился отец. – Почему не спишь? Третий час…

– Папа, – сказала Тамара, глядя ему в глаза, – скажи… только правду. А если бы не надо было ехать в колхоз… ты никуда не уехал бы?

Отец отошёл, сбросил в пепельницу пепел с папиросы:

– Правду?

– Да, правду!

– Уехал бы.

– Ты не хочешь жить дома?

– Не хочу. Не могу. Нет, нет!

Тамара опустила голову. Да, она давно уже поняла это. Не только партийный долг заставляет отца уехать из дому. Он больше не может жить с её матерью.

– И завтра ты уедешь?

– Уеду.

– Ты уедешь… Мама останется. А я? Где я буду жить?

– Именно о тебе я и думаю сейчас… Ну что же… Сначала я поеду один, огляжусь, устроюсь. А ты… Я-то очень хотел бы, чтобы ты жила около меня.

– А если я не приеду, значит, мы тебя больше и не увидим никогда? – продолжала спрашивать Тамара, не спуская с отца блестящего напряжённого взгляда.

– Почему же это? – ответил отец. – Я буду приезжать… Как дела позволят, так и приеду… Повидаться…

– Значит, ты не навсегда?

– Навсегда? Почему это пришло тебе в голову? Разве я могу тебя бросить?

Тамара радостно улыбнулась, подбежала к отцу, схватила его за руку и прижалась лицом к этой жёсткой, пахнущей табаком руке. Отец осторожно высвободил руку и провёл по её волосам.

– А хорошо бы мы там жили! – сказал он.

И Тамара, может быть в первый раз, увидела, как ласково и мечтательно умеет улыбаться отец.

– Сколько бы ты интересного увидела! Деревня, колхоз – это же огромный мир, которого вы, городские школьники, совсем не знаете. Вот если бы ты там пожила, как бы это тебя обогатило! И ум твой. И душу. И уж тогда-то, – отец весело усмехнулся, – ты свою выставку не завалила бы!

– Я приеду к тебе, папочка! – прошептала Тамара.

Долго они ещё говорили вполголоса о том, как будут жить в деревне. Тамара будет ходить за водой на речку, будет берёзовым веником подметать избу, ходить за ягодами с колхозными девочками…

Уже под утро, забравшись в свою постель, Тамара продолжала мечтать. Как рады будут ей колхозные девочки! Она расскажет им о Третьяковской галерее, о Планетарии, о пионерских сборах, которые устраивались у них в школе, о книгах, которые она читала… Да мало ли! Разве они там, в колхозе, видели столько, сколько она видела?

И, засыпая, Тамара подумала: «Надо маму попросить, чтобы сшила мне несколько сарафанчиков… несколько новеньких сарафанчиков… пёстреньких, с цветочками… только чтобы модные были…»

Во сне она видела себя идущей по зелёному лугу в пёстром шёлковом сарафанчике. А вокруг неё колхозные девчонки, загорелые, босоногие, идут и дивятся – какая красивая Тамара, какие у неё кудри, какое лицо белое, какое платье нарядное!.. И все они ждут: что велит им Тамара, то они сейчас же и сделают.