Целитель - Gezenshaft

помощи разведки с воздуха, к целям, с которыми не могли справиться авроры и ДМП. Концентрация, волевое усилие, картинки мелькали в сознании, как будто я смотрел за полётом пули. Цель — оборотни — огромные мохнатые твари, попадали в зону видимости, и картинка мгновенно приближалась.

Я словно бы ощущал, как треугольнички на максимальном ускорении врезались в их головы остриём, и уже там, в головах, разворачиваясь плашмя по движению, превращая эти головы во взрыв кровавых брызг, костей и мозгов.

Я-Феникс видел с высоты, как оборотни, двигавшиеся на большой скорости, заваливались уже без головы, пропахивая собой землю или врезаясь в стены домов на поворотах, орошая всё многометровыми фонтанами крови из разорванных шей. Целые шлейфы крови крутились в воздухе вслед кувыркающимися по земле, уже мёртвыми телами. Жуткая картина. Жуткая, и по-своему завораживающая.

— Осталась одна группа, что движется к нам, — констатировал я факт.

— Ты в курсе, — Сметвик посмотрел на меня, — что целителю не пристало атаковать первым?

— Я ещё не целитель, — улыбнулся я, взглянув на наставника. — Я только учусь.

— У Аврората будет к вам ряд вопросов, — посмотрел на меня наш сопровождающий.

— Все вопросы к моему ученику вы можете попытаться задать только через меня, — тут же усмехнулся Сметвик.

— Забей, босс, — кивнул другой волшебник. — Парень жизни спасает. Лучше держи палочку крепче… кхе… даже чувствую этих псин.

Волшебники встали на изготовку, и буквально через десяток секунд из недалёкой рощи, в которой появился я с группой целителей, и на которую отсюда был отличный обзор, выбежали пять оборотней и помчались на нас.

Авроры разразились серией быстрых заклинаний, но лучи летели всё же медленнее пули, и оборотни успевали отпрыгивать в стороны на полшага — достаточно для уклонения.

— Готово! — крикнул вдруг один из авроров, охранявших дом.

— Давай! — крикнул босс, наш сопровождающий.

Миг, и из пятака земли, по которой двигались оборотни, мгновенно вырвались оранжевые колья. Их было много, как игл у ежа. Четыре оборотня были пронзены насквозь, их подняло немного в воздух, они брыкались и пытались что-то делать, а их плоть шипела и дымилась там, где касалась оранжевых кольев.

Один оборотень, бежавший впереди всех, умудрился прыгнуть вперёд и выйти из зоны действия этой занятной ловушки, и, остервенело воя на бегу, ринулся к нам. Я видел на морде этого оборотня тотальное животное безумие в смеси с не менее тотальным человеческим, укоренившимся, застарелым, и это задавило даже те незаметные зёрна сомнений, которые я мог отыскать в своём разуме, если бы ну очень сильно постарался.

Однако, делать мне ничего не пришлось. Один из авроров прошептал заклинание и поразил обезумевшего оборотня чем-то тёмным, что буквально вывернуло животное изнутри наружу. Буквально, как перчатку. Это кровавое месиво плюхнулось на землю и покатилось по инерции, поднимая пыль при свете луны и цепочки кем-то запущенных в небо точек Люмосов. Эта куча, месиво, валялось, сокращалось и кровоточило.

— Отвратительно, — скривился аврор-босс.

Я почувствовал, как он через палочку выплёскивает очень мощное заклинание, проговорив «Бомбарда». Сгусток получился еле видимый, как и всегда с этим заклинанием, но медленный. Врезавшись в месиво, оно буквально разметало оборотня по округе.

— Лучше не стало, босс, — ухмыльнулся тот, что стоял у нас под окнами.

— Чисто, — сказал я, наблюдая с неба за ситуацией.

Конечно же мои слова не являлись для авроров причиной расслабиться, старший запустил по связи запросы ситуации, явно получил неслышимые нам ответы, и только после этого немного расслабился. Совсем чуть-чуть.

Это было последним значимым событием этого дня. Примерно два с лишним часа мы продолжали лечить всех подряд, присоединившись к остальным целителям. И простых людей, успокоенных чарами — у них были обычные травмы, так что магия могла быть использована, чтобы не разбираться ещё и с паникой или лишними вопросами.

Только спустя эти два часа я заметил первых обливиаторов и ликвидаторов, занимавшихся каждый своим делом. Последствия устранялись и вправду оперативно.

— Хорошо, что размах стычки маленький, — сказал один из авроров, приставленных к нам со Сметвиком в охранении — босс остался в том доме.

— Да?

— Ага, — кивнул он, но не выглядел радостным. — Ещё бы немного, чуть больший масштаб, и ликвидаторы могли бы не справиться. А фальсифицировать что-то, подстраивая под стихию, ураган — дикая морока. Ещё и самим ломать приходится. А это, скажу я вам, господа целители, жутко противно, когда ломаешь чей-то дом.

Вскоре вся ситуация была взята под контроль, жители городка спали в своих домах, вновь целых, и даже не подозревали, каких воспоминаний они лишись. А мы в свою очередь, группа целителей, помогали организовывать транспортировку почти вылеченных, но измотанных и полностью обессиленных сотрудников правопорядка в госпиталь — требовался контроль за состоянием.

Утром мы со Сметвиком сидели в кабинете, где принимали больных в порядке живой очереди, но очереди этой не было, разобрались со всеми.

— Знаешь, — Сметвик сидел в простеньком кресле, сложив руки на животе. — Я не буду спрашивать тебя о всех твоих возможностях, хотя как наставник, многое хочу знать. Каждый имеет право на секреты, пока эти секреты не представляют угрозу, например, мне. И так могу предположить, что это какие-то артефакты — уж очень ты в этом хорош.

— Спасибо, наверное, — улыбнулся я, сидя в таком же простеньком кресле. — Просто мне не хочется бегать, как гриффиндорец, причинять всем встречным и поперечным добро и наносить справедливость, решая чужие проблемы.

— Поверь, это нормально, — кивнул Сметвик. — Волшебники, в сути своей, куда более эгоистичны и эгоцентричны. Это приходит с возрастом, с пониманием своих и чужих возможностей. Эти же возможности и делают нас такими. Возможности — сила. Сильному нет нужды сбиваться в стаю с такими же сильными, следовать интересам этой самой стаи, ставить их выше своих.

— Знаете, наставник, один мой знакомый, — ага, живший в другом мире и являвшийся ректором магической академии, — считал, что общество, социум, в том виде, который мы знаем, является продуктом личной слабости большинства. Как итог, из-за этой слабости, участники социума распределяют роли, будь то должности, функции, производство и прочее. Оно становится одним большим организмом, где каждая отдельная клеточка сама по себе не имеет никакого значения вообще, но выполняет строго отведённую ей роль. Какая-то лучше, какая-то хуже.

В открытых дверях кабинета был виден холл госпиталя, совсем пустой, без единого посетителя, и только редкий персонал мелькал порою.

— И вот представим, что появляется в организме очень мощная клетка, способная не только крайне эффективно выполнять функцию, но и выполнять любую функцию. Какие варианты жизни у этой клетки? Чтобы получать блага от всего организма, обеспечение, питание и прочее, клетка всё равно должна что-то делать. Но она не может делать всё сразу, и тем более в отрыве от общности схожих клеток в виде органов — система не ориентирована на подобное. А значит клетка присоединяется к общности и выполняет ту функцию,