Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

— Валдрик имеет право говорить, — произнёс он.

— Сеньор…

— Сейчас не твоя очередь, чемпион. Нам известно о твоих возражениях. Исповедник, святой отец, скажи мне своё мнение.

Халькон, проницательный человек с острыми чертами лица шагнул вперёд. Он был молод, но из-за искривления позвоночника шёл ссутулившись и опираясь на посох, словно согнулся под тяжестью службы.

— Экклезиархия согласна с желанием капеллана Мордреда. У нашей епархии нет возражений. Я не могу говорить за всех, но епископальный совет Ультима Сегментум проголосовал за кандидатуру Гримальда.

— Какое им до нас дело? — спросил Баярд. Он был слишком несдержан, и его поведение оскорбило некоторых присутствующих.

— Среди Адептус Астартес вы единственные приверженцы великой истины Империума, повелитель, — ответил Халькон. — Той, что Император — бог. Ваши духовные решения представляют для нас большой интерес.

Одеяния Хелбрехта зашелестели, когда он поднял руку.

— Братья, что скажут остальные? Почтеннейший “Кантус”?

— Гри-ма-льд, — пророкотал дредноут и замолчал.

— Кастелян?

— Гримальд.

— Презес-Брат меча?

Гальвейн шагнул в свет, он выглядел задумчивым. — Я не согласен, сеньор, — возразил он. — У Гримальда есть все качества великого и благородного воина — они были у него ещё в тот день, когда его приняли в орден из погрязшего в невежестве человечества. Но он ещё не готов.

— Твоё возражение отмечено, презес. Что скажешь ты, магистр кузни?

В свет шагнул Юрисиан; его красная мантия вышитая Махина Опус и крестом Храмовников подняла бурю мерцающих пылинок.

— Он не готов, — с горечью произнёс Юрисиан. — Он хорош в небольших стычках и воин лучше рыцаря. Но он не лидер ордена.

— Магистр кузни прав, верховный маршал, − присоединился Баярд. Он отошёл от Хелбрехта и встал рядом с Гальвейном и Юрисианом. — Неуверенность — вот недостаток Гримальда. Он постоянно медлит, и нет тайны почему. Он оценивает себя по уровню своего повелителя. Сомнения вцепились в него и сделали неясным его место в ордене.

− Его потрясла смерть Мордреда, − продолжил Юрисиан. − Он ищет место в Вечном крестовом походе.

Хелбрехт задумался и поднёс здоровую руку ко рту. Он вытер губы и покачал головой. − В грядущей войне я дам ему шанс найти это место.

Юрисиан и Гальвейн склонили головы и вернулись на свои места. Баярд не уступал.

— Сеньор! Я возражаю, Гримальд — неправильный выбор! Почему не Теодорих? Он старше и, безусловно, мудрее. Или Кетерволд из крестового похода Рикарда?

Братья меча встретили его слова свистом и ударами кулаков по ритуальным щитам.

— Сохраняйте спокойствие, братья! — призвал Хелбрехт. — Внутренний круг проголосовал, я выслушал мнение наших самых доверенных слуг и эмиссара Экклезиархии. Все высказались и все услышаны. Вот моё решение — я считаю, что главное это желание Мордреда. Кто может усомниться в том, что он столь же прекрасно разбирался в людях, как и сражался?

Верховный маршал переводил взгляд с одного лица на другое. Никто не возразил.

— Значит так и будет. Следующим реклюзиархом Чёрных Храмовников станет Гримальд.

— Пора, — произнёс Теодорих. — Вошли сервы, неся большие бронзовые чаши. — Нам предстоит физически и духовно очиститься, а затем нас ждёт пир.

На следующий день Баярд пришёл в храм Дорна. Он шагал по просторным пустым залам, минуя молчаливых монахов в капюшонах, которые начинали шептаться у него за спиной.

Комок позора застрял у него в горле. Чемпион дошёл до конца первого трансепта и свернул в часовни для частных молитв и исповедей. Когда он приблизился к исповедальне, его напугало устроившееся там похожее на бочку создание. Рука машинально потянулась за болт-пистолетом, и он обругал себя за нервозность. Существо засуетилось прочь, слабоумно ворча молитвы Императору.

Сервитор-хранитель спросил, зачем он пришёл. Баярд ответил, не таясь, не было ничего постыдного в поиске наставничества. Ему указали на пустую келью. Ожидание оказалось недолгим. Его размышления прервали нарастающий гул силовой брони и шаги тяжёлых ботинок по мозаичному полу.

Баярд увидел магистра святости. Голос Теодориха прогрохотал сквозь вокс-решётку шлема-черепа. В полумраке он выглядел подобно выходцу с того света, который пришёл испытать проклятого. — Ты хочешь исповедоваться, брат. Поведай о своих грехах, и я успокою твои страдания.

Баярд снова опустил взгляд. — Святейший брат, попроси обо мне Императора. Я согрешил, выступив против своего сеньора.

— Высказывание возражений в совете — это не грех, брат. Пока ты носишь чёрный меч — ты один из Внутреннего круга. Твоё право — говорить и быть услышанным.

— Грешно продолжать возражать, когда твой голос уже услышали.

— Грешно, — согласился Теодорих. — Лучше всего будет, если ты признаешь это грех и пойдёшь дальше. День молитв изгонит твою тревогу.

— Но это не самое худшее, брат-капеллан. Я не отринул сомнения. Они подобно змеям корчатся во мне, вонзая клыки в мою душу. — Он нерешительно посмотрел на магистра святости. — Им должны были стать вы.

Теодорих вздохнул и встал прямо напротив Баярда. Его тон стал мягче, но из-за брони он всё равно выглядел устрашающе. — Нет, не должен был. Воля Императора — это воля Императора. Верховный маршал благословлён Императором, Император избрал его и поэтому слово верховного маршала — слово Императора. Божественность действует через Хелбрехта и только через него. Ты посмеешь решать за Императора?

— Нет, разумеется, нет.

— И не я и не ты не посмеем решать за верховного маршала, Баярд.

Чемпион шагнул в сторону и дотронулся до большого клинка на поясе. Был он в доспехе или нет, но чёрный меч всегда оставался при нём. — Я тоже был избран Императором. Я видел Его. Я видел Его в своих видениях! Хелбрехт может сказать то же самое? Я утверждаю, что Гримальд слаб и слишком сомневается в своих силах. Он — не Мордред.

Теодорих повернулся к нему, его голос сурово прогремел из-за маски. — Император избрал тебя для другой цели, чемпион. Не путай одну роль с другой. Мордред готовил из Гримальда приемника почти двести лет.

— Значит, Мордред ошибся.

Теодорих поднял руку и развёл пальцы, словно собрался положить перчатку на шлем Баярда. Он помедлил и вместо этого осуждающе произнёс. — Ты слишком горд.

Тень насмешки промелькнула на воинственном лице Баярда. — Вы предупреждаете меня о гордости? Но именно из ваших губ я услышал, что мы должны быть гордыми, потому что мы — единственные носители света. Разве Хелбрехт не горд?

— Мы должны быть гордыми. Хелбрехт имеет право быть гордым. Он выполняет свою роль. Оружейник в кузнице, который чинит твой доспех, простой слуга, который стирает твою одежду — они тоже имеют право быть гордыми, потому что они выполняют свои роли. Твоя же гордость неуместна, потому что и ты должен делать то же самое. Когда твой увенчанный славой труп будет лежать в Сепулкрум Ультимус, вот тогда ты получишь столько гордости, сколько пожелаешь. У каждого из нас своя роль, которую мы должны играть, Баярд. Мы не сомневаемся в том, что Император выбрал нас. Высокомерие — не гордость. Ты понял?

Баярд отвёл взгляд.

— Ты понял? — спросил Теодорих, повысив голос.

Лицо Баярда исказилось. Врождённая гордость и сильное дурное предчувствие боролись с требованием подчиниться власти Хелбрехта. — Да… Да, капеллан. Я понял.

— Ты всё ещё думаешь, что Гримальд недостоин?

Баярд откашлялся. — Нет, — ответил он тихо. — Нет, не думаю.

В этот момент магистр святости и в самом деле положил руку на голову Баярда. — Сомневаться — не значит ошибаться, чемпион Баярд. Без сомнений нет уверенности, а без уверенности нет правды. Но ты должен научиться отбрасывать сомнения, если не можешь их преодолеть или не можешь смириться с желаниями других.

Он сильно надавил на голову чемпиона. — Во имя Императора, повелителя всего человечества и дарующего свет я отпускаю твои грехи, чемпион Баярд. Ступай с миром.

“Это должно быть правильно, это правильно, — думал Хелбрехт. — Это правильно, потому что я не могу ошибаться. Почему же тогда, о Император, я всё ещё сомневаюсь?”

Хелбрехт был облачён в мантию цвета кости и ждал перед гробницей Сигизмунда. Основатель ордена покоился в саркофаге из блестящего белого мрамора, лежащая героическая фигура была в три раза больше чем при жизни. Памятник Сигизмунду затмевал Хелбрехта, как наследие Сигизмунда затмевало каждого верховного маршала, который был после него.

“Это правильно? — спросил он себя. — Да. Да”.

Впервые после поражения от богохульного конструкта-ксеноса Тразина Имотеха Хелбрехт сомневался. Его расстроило неудачное окончание крестового похода. Другие продолжали считать, что кампания завершилась победой, но не он. Он не видел здесь победы. Его плечи саднили после ритуального бичевания, которому он подверг себя ночью, когда флот вошёл в варп. Но не от физической боли, оказавшейся столь разочаровывающе мимолётной, а от разъедающего стыда неисполненного обета.