Наша бабушка Инесса Арманд. Драма революционерки - Рене Павловна Арманд

бабушка Стеша будет приглашать сюда все многочисленное семейство Арманд. Ее все полюбят, она окажется человеком, в котором сочетались редкие качества: доброта и трезвый практический ум. Молодой Владимир Арманд приведет в дом жену — маленькую, остроумную, веселую Клавочку Быковскую, инженера-кораблестроителя. Сейчас их сын Александр — известный автогонщик, дочь Ирина — жена крупного российского дипломата.

Здесь, в старом доме, в картонных коробках из-под обуви, хранится настоящее семейное богатство. Старые фотографии и письма. Чудом уцелела открытка из Франции, написанная Инессой Александру Евгеньевичу. Все другие ее бумаги после смерти были немедленно увезены из дома на Манежной улице, но до Алешина кремлевская комиссия по архивам не добралась. Здесь я отыскала письма с фронта, которые писал «дорогому папочке» сын Инессы и Владимира Андрей. Дорогой папочка — это, разумеется, Александр Евгеньевич.

«03.12.41г.

Дорогой папочка!

Как давно я тебя не видел. Тогда, когда на сутки приезжал в командировку в Москву, был дома всего несколько часов, и до тебя не доехал.

Моя мечта — когда война кончится, собраться всей семьей в нашем доме в Алешино и побыть вместе несколько дней. Прекрасно понимаю, что это далекая мечта, но все же только об этом и думаю, хочу всех обнять, поговорить о разном.

Положение наше на фронтах, как ты знаешь из газет, очень не плохое. Немца останавливаем по всем направлениям. Мы довольно быстро обучились военному делу, оказались способными учениками.

Жена мне давно не пишет, вероятно, она находится в родильном доме. Меня, конечно, мучает любопытство, кто пришел — он или она? Мне все равно, разумеется, но к сыну нам не мешало бы дочку (12 декабря 1941 г. на свет появился сын Владимир. — Примеч. авт.).

На свидание с семьей пока надежды мало. Но все же война скоро кончится.

Пока, дорогой! Обнимаю тебя.

Твой сын Андрей.

Мой адрес: действующая армия, 218-е почтово-полевое отделение Отдельная рота, мл. лейтенант А.А. Арманд».

И еще много писем только предстоит расшифровать. В том поколении, которому сейчас тридцать с небольшим, постепенно возникает интерес к семейной истории.

Каждый год в середине сентября в Алешино съезжаются родственники. По традиции в этот день поминают Александра Евгеньевича Арманда. Кто-то везет с собой пироги, кто-то напек блинов, на общий стол тащат домашние соленья и замаринованные шашлыки, котлеты и жареную рыбу. Хозяева и сами не знают, сколько народу приедет в гости. Может, 20 человек, может быть — 30, а может, и все 50. Да это и не важно. Все равно всем хватит места в доме и в саду под навесом.

Празднуется еще один день — церковный православный праздник иконы Казанской Божией Матери. Когда-то рядом с домом управляющего в Алешино, где сейчас стоит крест с образом Казанской Богоматери, был красивый храм. В годы советской власти его разобрали, чтобы из кирпичей выстроить конюшню для колхоза. Ломать было трудно, потому что строили на века. В составе замеса связывающего вещества для кирпичной кладки входили яйца. Тем, кто уничтожал здание церкви, никак не удавалось разобрать ее «по кирпичику». К тому же на постройку конюшни ушло значительно меньше стройматериала, чем было кирпичей в разрушенном здании. Целые кирпичные блоки еще долго валялись никому не нужные вокруг разоренного Божиего Дома.

Арманды не относятся к истово верующим, многие вообще не крещены, но в этот день они едут в Алешино, чтобы почтить икону Казанской Божией Матери, почтить память разрушенного храма. Этот праздник семья празднует из года в год, и мы надеемся, что традиция останется жить, пока жив наш род. Как правило, кто-то из гостей первую чарку выпивает не за общим столом, а раньше — на лесном кладбище, где покоится прах патриархов семьи. За столом начинаются истории — о прошлом семьи, о благородном и бескорыстном человеке Александре Евгеньевиче Арманде, которого для нас, потомков, не затмила яркая фигура его легендарной первой жены.

Каждый год 24 сентября в годовщину смерти Инессы мы ходим в Пантеон на Красной площади. Чтобы поклониться праху нашей родственницы, отдавшей жизнь за интересы угнетенных. Она покоится в братской могиле с писателем Джоном Ридом и еще двумя товарищами по революционной борьбе. Мы давно простили ее. И за потрясение основ семьи, и зато, что она была среди тех, кто в октябре 1917 года потряс мир.

Больше нет советской власти, за которую боролась Инесса. Полностью видоизменилась коммунистическая партия, у истоков которой она стояла. Продолжает действовать только школа в Ельдигино, которую построил для своей любимой жены Инессы Александр Евгеньевич Арманд. Сюда на школьном автобусе привозят детей из 16 окрестных деревень. На втором этаже школы — музей Инессы Арманд со множеством фотографий и гипсовым бюстом. Детям рассказывают ее биографию. Не уверена, что они что-то запоминают.

В Пушкино и в Москве есть улица имени Инессы Арманд. На доме напротив Александровского сада, улица Манежная, по-прежнему висит мемориальная доска. Знаки памяти. Иногда меня удивляет неожиданный интерес со стороны молодых людей, с которыми сталкивает жизнь. Курьер принес книжку, которую я заказала для работы. Спрашивает: «А вы родственница Инессе Арманд?» Ну да, говорю, родственница. Вот книгу о ней пишу.

Курьер:

— Когда ваша книжка выйдет, обязательно куплю. Очень интересная история. Это правда, что у них с Лениным была любовь?

Я:

— Неужели это вас вправду интересует?

Курьер:

— Ну конечно! Значит, Ленин был таким же человеком, как и все мы, а не монстром, как про него все говорят.

Недавно я проходила пограничный контроль в одной из стран Европейского союза, которая раньше была советской республикой. Молодой офицер, рассматривая паспорт, спросил, почему я Рене, а не Инесса. Имя Инессы Арманд, сказал он, необходимо сохранить для истории. Я заверила европейского пограничника, что здесь все в порядке. В нашем роду есть Инессы, есть и Елизаветы. Этим именем в нашем клане продолжают называть дочерей в память о выдающейся женщине из нашей семьи.

Каждый раз, приезжая в Никольский храм города Пушкино, я ставлю на канун большую свечу и прошу за усопшую рабу Божью Елизавету. Мне кажется, что в такие дни ее глаза на