Престиж - Кристофер Прист

Говоря по совести, Тесла предупреждал меня о недопустимости таких поступков. Будучи высоконравственным человеком, он настойчиво предостерегал меня от соблазна стать фальшивомонетчиком. Он приводил и научные доводы: аппаратура калибруется на мой конкретный вес (естественно, с определенными допусками, обеспечивающими безопасность), и присутствие у меня на теле небольших, но тяжелых предметов типа золотых монет может ухудшить точность переноса на большие расстояния.

Поскольку я доверяю научным знаниям Теслы, вначале я решил брать с собой только бумажные деньги, но в результате возникал неизбежный риск, связанный с дублированием серийных номеров банкнот. Я все еще беру с собой на каждое представление несколько купюр высокого достоинства, но в большинстве случаев предпочитаю все же пускать в ход золото. У меня никогда не возникло проблем, связанных с точностью работы установки, о которых предупреждал Тесла; по-видимому, это обусловлено тем, что я перемещаю себя только на малые расстояния.

Сегодня, пробудившись от послеобеденного сна, я исследовал три монеты, подвергшиеся вместе со мной транспортации в четверг вечером. Взяв их в руки, я сразу заподозрил, что они весят меньше положенного; взвесив их на конторских весах и сравнив с монетами аналогичного достоинства, не подвергавшимися переносу, я удостоверился, что они действительно стали легче.

Расчет показал, что они, так же как я, потеряли около семнадцати процентов своей массы, хотя выглядели как обычные монеты, имели такие же размеры и издавали при падении на каменный пол точно такой же звон. Но, так или иначе, их вес был уже не тот.

29 мая 1903 года

Прошла неделя – и никаких улучшений. Меня не отпускает страшная слабость. Хотя я практически здоров – температура нормальная, телесных повреждений нет, ничего не болит, приступы тошноты прошли, – от малейшего физического усилия меня охватывает невыносимая усталость. Джулия продолжает попытки вернуть мне здоровье усиленным питанием, но прибавка в весе ничтожна. Мы оба притворяемся, будто я иду на поправку, но не хотим признать очевидное: мне никогда не удастся восстановить то, что от меня ушло.

При вынужденном физическом безделье мой мозг продолжает работать нормально, что только усиливает разочарование от крушения надежд.

С крайней неохотой, уступив настояниям близких, я отменил все намеченные выступления. Чтобы как-то отвлечься, включаю аппарат Теслы и пропускаю через него небольшие порции золота. Я не жаден и не хотел бы привлекать к себе лишнего внимания чрезмерным обогащением. Мне нужно ровно столько, сколько требуется для безбедного существования нашей семьи. В конце каждого сеанса я тщательно взвешиваю транспортированные монеты, но пока все остается в разумных пределах.

Завтра мы возвращаемся в Колдлоу-Хаус.

18 июля 1903 года

В Дербишире

Великий Дантон скончался. Смерть иллюзиониста Руперта Энджера наступила в результате увечий, полученных им на сцене театра «Павильон» в городе Лоустофте во время неудачного выступления. Он умер в своем лондонском доме в Хайгейте, оставив вдову с тремя детьми.

14-й граф Колдердейл все еще живет, хотя и не здравствует. Со смешанным чувством он прочел собственный некролог, помещенный в газете «Тайме», – привилегия, которой удостаиваются немногие. Конечно, некролог напечатан без подписи, но я догадался, что составлен он не Борденом. Моя карьера, естественно, описана в самых светлых и положительных тонах, в тексте не чувствуется ни зависти, ни завуалированной обиды, которые обычно проглядывают между строк, если к сочинению некролога привлекается кто-то из соперников умершего. Хорошо, что хотя бы к этому Борден не приложил руку.

Делами Энджера теперь занимается адвокатская контора. Он и вправду скончался, его тело действительно было положено в гроб. В этом я усматриваю последний иллюзион Энджера: он предоставил для похорон свой собственный труп. Джулия официально считается его вдовой, а дети – сиротами. Все они присутствовали на Хайгейтском кладбище во время похорон, которые прошли без участия посторонних. По желанию вдовы, пресса не была допущена на церемонию прощания; не видно было также поклонников и почитателей.

В тот же день я инкогнито вернулся в Дербишир, сопровождаемый Уилсоном и его семьей. И он, и Гертруда согласились остаться у меня в качестве компаньонов. У меня есть возможность щедро вознаграждать их услуги.

Джулия с детьми приехала через три дня. Пока она считается вдовой Энджера, но, как только люди о нас забудут, она без лишней шумихи превратится, в соответствии со своим законным правом, в леди Колдердейл.

За минувшие годы я, можно сказать, привык переживать собственную смерть, но то, что удалось в этот раз, больше повторить не смогу. Мне не суждено вернуться на сцену; теперь я исполняю только одну роль – ту, в которой мне отказывал старший брат. Я ищу, чем заполнить грядущие дни.

После глубокого потрясения от случившегося в Лоустофте я обрел равновесие в моем нынешнем существовании. Болезнь больше не изнуряет меня, и состояние, по крайней мере, не ухудшается. Не могу похвастать избытком сил и энергии, но и не стою одной ногой в могиле. Здешний врач повторяет то, что я уже слышал в Лондоне: хорошее питание, прогулки на свежем воздухе, душевное спокойствие – и положительные результаты не заставят себя ждать.

Итак, я врастаю в тот образ жизни, который в общих чертах набросал по возвращении из Колорадо. В доме и поместье накопилась масса дел, а поскольку имение годами управлялось как бог на душу положит, многое здесь пришло в упадок. К счастью, теперь моя семья располагает достаточными средствами, чтобы приняться за решение самых насущных задач.

Я дал указание Уилсону смонтировать аппарат Теслы в подвале, пояснив, что собираюсь время от времени репетировать «Яркий миг», готовясь к возвращению на сцену. В действительности планы его использования, конечно, не имеют с этим ничего общего.

19 сентября 1903 года

Пишу только для того, чтобы отметить: сегодня – число, на которое я некогда назначил смерть Руперта Энджера. День прошел, как и любой другой, тихо и (если не считать треволнений, связанных с моим состоянием здоровья) мирно.

3 ноября 1903 года

Прихожу в себя после пневмонии. Болезнь меня едва не доконала! С конца сентября лежал в Шеффилдском Королевском госпитале и только чудом остался в живых. Сегодня первый день дома; я уже могу достаточно долго сидеть, чтобы делать записи. Вересковая пустошь за окном радует взгляд.

30 ноября 1903 года

Выздоравливаю. Почти достиг того состояния, в котором возвратился сюда из Лондона. То есть по официальным заключениям все хорошо, а по сути – отнюдь не блестяще.

15 декабря 1903 года

Утром, в половине одиннадцатого, Адам Уилсон пришел ко мне в библиотеку и сообщил, что внизу ждет посетитель, желающий со мной встретиться. Оказалось, это Артур Кениг! Я с удивлением крутил в руках его визитную карточку, не догадываясь о целях этого визита.

– Передай, что я приму его позже, – бросил я Адаму и отправился в рабочий кабинет, чтобы собраться с мыслями.

Не мои ли похороны привели сюда Кенига? Фальсификация собственной смерти – дело нечистое; подозреваю, что такое деяние может быть истолковано как противоправное, хотя трудно себе представить, какой от него вред другим. Но раз Кениг явился сюда, значит, он прознал о фиктивности похорон. Не вздумал ли он меня шантажировать? Все-таки я не совсем доверяю мистеру Кенигу и не могу понять, что им движет.

Заставив визитера минут пятнадцать томиться в ожидании приема, я попросил Адама проводить его ко мне наверх.

По лицу Кенига было видно, что настроен он весьма серьезно. После взаимных приветствий я усадил его в кресло, лицом к своему письменному столу. Первым делом он меня заверил, что этот визит никак не связан с его работой в газете.

– Я здесь в качестве посредника, милорд, – произнес он. – И выступаю как частное лицо по поручению третьей стороны, которая, зная о моем интересе к магии, просила меня обратиться с предложением к вашей супруге.

– Обратиться с предложением к Джулии? – переспросил я в неподдельном изумлении. – Что же вы собираетесь ей предложить?

Кенигу явно было не по себе.

– Ваша супруга, милорд, является вдовой Руперта Энджера. Я уполномочен сделать ей предложение, поскольку она выступает именно в этом качестве. Но, учитывая события прошлого, я подумал, что лучше будет вначале обратиться к вам.

– О чем идет речь, Кениг?

Он положил на колени небольшой кожаный чемоданчик, с которым появился в кабинете.

– М-м-м… третья сторона, в интересах которой я действую, желает продать некие записи – целую рукописную книгу, личные мемуары, которые, полагаю, могли бы заинтересовать вашу жену. Мой доверитель надеется, что у леди Колдердейл, то есть у миссис Энджер, возникнет желание приобрести эту рукопись. Третья сторона… гм… не осведомлена о том, что вы, милорд, живы-здоровы, и поэтому я оказался в положении, когда не только предаю интересы доверителя, пославшего меня с этим поручением, но и подвожу персону, с которой должен вести переговоры. Но мне думается, в сложившихся обстоятельствах…