Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, что?
Катрин злобно дернула варварское ожерелье, сорвала его с себя и изо всех сил отшвырнула в дальний угол. Затем она стала топтать шелковый плащ. Слезы ярости заливали ее лицо.
– Что? Ничего! – рыдала она. – Ни-че-го!
– Не может быть!
– Может, раз я тебе говорю!
Катрин больше не сдерживалась. Она истерически рыдала на плече у Сары, даже не думая одеться. Нахмуренная цыганка дала ей выплакаться. Когда Катрин немного успокоилась и рыдания стали стихать, Сара легонько коснулась пальцем ее груди, где видны были следы зубов Гарена и капелька крови.
– А это что такое?
Побежденная Катрин дала себя уложить, как маленького ребенка, потом, пока Сара обрабатывала рану, рассказала обо всем, что произошло между ней и ее мужем. И, пожав плечами, закончила:
– Он сильнее, чем мы думали, Сара… и так владеет собой! Ни за что на свете он не нарушит слова, данного герцогу.
Но Сара покачала головой.
– Дело не в этом. Он чуть не нарушил слово, и ты была близка к победе. Я чувствую, что здесь что-то другое. Но что?
– Как это узнать? Что делать?
– Ничего. Ждать. Будущее, может быть, покажет.
– Во всяком случае, – поудобнее устраиваясь в подушках, сказала Катрин, – не рассчитывай, что я стану повторять этот опыт.
Сара наклонилась поцеловать ее, задернула занавески постели и улыбнулась:
– Ну, что? Сходить за собачьей плеткой, чтобы ты выпорола меня, как обещала?
На этот раз Катрин расхохоталась, и это принесло ей огромное облегчение. Ее поражение теряло значение по мере того, как ее тело расслаблялось и отдыхало. В конце концов, опыт был интересным; и совсем неплохо, что все закончилось именно так, потому что она не любит Гарена.
Эти утешительные мысли не помешали ей всю ночь видеть необыкновенные сны, в которых Гарен и его волнующая тайна играли главную роль.
На Катрин не было бирюзового ожерелья (впрочем, она невзлюбила его), когда об руку с мужем она вошла в зал герцогского дворца, где находилась вдовствующая герцогиня Бургундская. Гарен слишком хорошо знал Маргариту Баварскую, мать Филиппа Доброго, чтобы посоветовать жене надеть что-нибудь, кроме простого наряда из серого бархата, под которым было нижнее платье из серебряной ткани – той же, какой был обтянут остроконечный чепец, такой высокий, что, входя, Катрин пришлось нагнуться. Единственным, но прекрасным украшением был висящий на тонкой золотой цепочке великолепный аметист в окружении трех удивительно сиявших грушевидных жемчужин.
Зал приемов, который был частью личных апартаментов вдовствующей герцогини, оказался небольшим. Обставлен он был в основном сундуками, было еще несколько стульев у окна, там же, в украшенном гербом кресле, сидела герцогиня. По плитам пола были разбросаны черные бархатные подушки, предназначенные для придворных дам.
В пятьдесят лет Маргарита Баварская сохранила многочисленные следы своей некогда знаменитой красоты. Благодаря удивительной посадке головы ее невысокая шея казалась длиннее, чем была на самом деле. Щеки потеряли девичью округлость, лазурь глаз немного поблекла, но взгляд остался прямым и властным, а складка полноватых губ выдавала решительный и упрямый характер. Нос был длинным, но изящным, красивого рисунка, руки – восхитительными, рост – достаточно высоким.
После смерти мужа Маргарита не снимала траура, она одевалась только в черное, но одевалась роскошно. Ее платье и чепец из черного бархата были оторочены соболем, очень красивое ожерелье в виде гирлянды листьев аканта просвечивало сквозь черную вуаль, спускавшуюся с головы и окутывавшую шею. Этот строгий траур у надменной дамы был вызван скорее неустанной заботой о приличиях, чем скорбью об умершем супруге. Очаровательный герцог Людовик Орлеанский, которого молва давала ей в любовники, был для Маргариты куда более привлекательным, чем неуживчивый Иоанн Бесстрашный. И хорошо осведомленные люди шептались о том, что вовсе не борьба за власть, а ревность толкнула его на преступление. Однако тайна так никогда и не просочилась сквозь сомкнутые губы Маргариты. Она была отличной матерью и преданной соратницей для своего сына Филиппа, Бургундия в ее твердых руках процветала, и Филипп мог безбоязненно посвятить себя северным провинциям.
Вокруг матери сидели четыре из шести дочерей герцогини, помогая ей заниматься рукоделием. Все вместе они вышивали огромное боевое знамя: белый крест святого Андрея на красном фоне. Катрин с первого взгляда узнала молодую вдову герцога Гюйеннского Маргариту и обрадовалась, увидев ту, что пыталась спасти во время мятежа Мишеля де Монсальви. Она сочла эту встречу добрым предзнаменованием. Молодая герцогиня – теперь ей было двадцать девять лет – не слишком изменилась. Она немного отяжелела, но ее белая кожа стала еще более ослепительной. Она была старшей в семье – на три года старше Филиппа.
Рядом с этим сиянием ее сестра Катрин выглядела до странного бесцветной. Почти прозрачная, она одевалась скромно, по-монашески, в темные платья и строгие косынки, худым лицом она походила на хорька, а глаза смотрели тревожно. Катрин была в семье неудачницей. Когда ей было десять лет, она обручилась с графом Филиппом де Вертю, но через шесть лет, когда уже назначена была свадьба, ее жених нашел славную смерть под Азенкуром. Намечался другой союз – с наследником Анжу, но внезапная и жестокая смерть герцога Иоанна в Монтеро отбросила жениха и невесту в разные лагери, они стали врагами, и от матримониальных планов пришлось отказаться. После этого Екатерина Бургундская отклоняла все предложения.
Еще две принцессы – Анна и Агнесса, девятнадцати и семнадцати лет, – были пока не замужем. Обе девушки были прелестными, свежими и веселыми, но Анну дижонские бедняки с восхищением называли ангелом, спустившимся с небес на землю.
Обе принцессы встретили Катрин искренними улыбками, и эти улыбки проникли прямо в сердце молодой женщины.
– Значит, вот какая у вас жена, мессир Гарен, – проговорила герцогиня. – Поздравляем вас: она замечательно хороша собой и, судя по всему, скромна, как подобает молодой женщине. Подойдите, дорогая моя…
Катрин с бьющимся сердцем приблизилась к креслу герцогини и, не поднимая головы, преклонила колени. Маргарита с улыбкой окинула одобрительным взглядом туалет Катрин, ее скромное декольте, ее стыдливый румянец. Она знала, какие особые виды у ее сына на эту женщину, и ее это не раздражало. Для принца совершенно естественно иметь любовниц, и, если ее гордость могла быть задета тем, что эта женщина вышла из простонародья, нельзя было не признать, что у этой горожанки вид знатной дамы и совершенно невероятная красота.
– Мы будем счастливы отныне
