Озеро Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

рассказать тебе о ней все, но промолчал об одном из самых важных фактов о ней, для меня, во всяком случае. О том, как я предал ее. Она — дочь человека по имени Кровь, очень могущественного человека, который ужасно обращается с ней. Когда мы с ней разговаривали, я сказал, что, если у меня представится возможность увидеть ее отца, я сделаю ему выговор. Позже у меня был долгий разговор с ним, но я не сказал ни слова о том, как он обращается со своей дочкой. Я боялся, что он накажет ее, если узнает о моем разговоре с ней, но сейчас чувствую себя так, словно все равно предал ее. Вот если бы ей показали, что другие ценят ее, она могла бы…

— Патера! — Голос Кремня.

Шелк оглянулся:

— Да, сын мой?

— Я здесь. Могет быть, пара рядов. Как ты, в порядке?

— О, да, в полном, — сказал ему Шелк. — Я, ну, ходил по этому восхитительному складу, или как ты называешь его, и разглядывал некоторых людей.

— С кем ты разговаривал?

— Откровенно говоря, с одной из этих женщин. Боюсь, я читал ей что-то вроде лекции.

Кремень хихикнул, тот же самый сухой нечеловеческий звук, который Шелк уже слышал в туннеле от сержанта Песка.

— Видел кого-нибудь?

— Незваных гостей? Нет, ни одного.

— Отлично. Караульный наряд уже должен быть здесь, но они почему-то задерживаются. Мне надо узнать, что их задержало. Встречай меня у той самой двери, через которую мы вошли. — И Кремень, не дожидаясь ответа Шелка, загрохотал прочь.

— Мне нужно вернуться в туннели, — сказал Шелк Мамелте. — Я оставил там кое-что ценное; оно не мое, и, даже если офицер разрешит мне уйти, он, безусловно, позаботится о том, чтобы меня доставили обратно в Лимну.

— Сюда, — сказала она и показала, хотя Шелк и не был уверен, что она знает, куда идти.

Он кивнул и зашагал.

— Боюсь, я не могу бежать. В отличие от тебя. Я бы побежал, если бы смог.

Она, казалось, в первый раз увидела его:

— У тебя синяк на лице, и ты хромаешь.

— Со мной случилось много всякого, — кивнул Шелк. — Начать с того, что я скатился по лестнице. Но все мои синяки смогут очень быстро исцелиться. Я собирался рассказать тебе о Мукор, которая, боюсь, не сможет. Ты уверена, что мы на правильном пути? Если мы вернемся назад…

Мамелта опять указала рукой, на этот раз на зеленую линию в полу:

— Мы идем вдоль нее.

Он улыбнулся:

— Я должен был сообразить, что здесь должна быть какая-то система.

Зеленая линия закончилась перед кубической структурой, в переднюю стенку которой была вделана панель с множеством маленьких плат. Мамелта нажала на середину, платы задрожали и завизжали, побледнели и, в конце концов, со скрипом задвигались, сначала напомнив Шелку о двери-зрачке, которая отбила все его атаки, а потом о раскрывающемся розовом бутоне.

— Это великолепно, — сказал он Мамелте. — Но это не может быть путь наружу. Это похоже… да, скорее на склад инструментов.

За розовой дверью оказалась квадратная комната, темная и грязная; на полу осколки сломанных стекол, в углах груды выкрашенной в серое стали. Мамелта села на одну, подняв маленькое облачко пыли.

— Он доставит нас к челноку?

Хотя она говорила, смотря на него, Шелк чувствовал, что она видела не его лицо.

— Боюсь, эта комната никуда не может нас доставить, — сказал он ей, когда дверь закрылась. — Но, как мне кажется, мы можем какое-то время прятаться в ней. Если солдаты уйдут, мы сможем выйти и, быть может, я найду дорогу в туннели.

— Мы хотим вернуться обратно. Садись.

Он сел, почувствовав, необъяснимо, что стальные груды — нет, вся кладовая — проваливается вниз.

— Что такое челнок, Мамелта?

— Логанстоун, корабль, который поднял нас к звездолету Виток.

— Мне кажется… — Шелк какое-то время сражался с незнакомым термином. — Я хочу сказать… возможно, ты не подумала о том, что эта лодка несет нас в то место, которое существовало много лет назад? Очень много лет назад?

Она, не слушая, глядела вперед. Только тут он обратил внимание на ее твердый подбородок.

— Я собирался рассказать тебе о Мукор. Возможно, я должен закончить свой рассказ; тогда мы сможем перейти к другим вещам. Я понимаю, что это может очень расстроить тебя.

Мамелта почти незаметно кивнула.

— Я собирался сказать, что меня очень беспокоит эта ситуация: отец, похоже, не знает, чем занимается его дочь. Она летает в образе духа, как я тебе уже сказал. Она вселяется в людей, как вселилась в тебя. Как-то раз она, бестелесная, появилась в моем доме, и позже — на самом деле сегодня — я видел ее в туннелях, после того как она мне приснилась. Более того, призрак моего дорогого друга — моего учителя и советчика, должен я сказать — явился мне почти в то же время, что и она. Я считаю, что ее появление каким-то образом сделало это возможным, хотя, откровенно говоря, я знаю обо всем этом намного меньше, чем должен.

— Я — призрак?

— Нет, конечно, нет. Ты очень живая… нормальная живая женщина, и очень привлекательная. А Мукор, да, она явилась мне призраком. Я видел призрак живого, другими словами призрак того, кто не умер. Когда она заговорила, я услышал настоящие звуки и почувствовал уверенность, что она может закричать или сломать что-то в комнате, а не только заставить огоньки вспыхнуть. — Шелк закусил губу; какое-то шестое чувство говорило ему (хотя, конечно, лгало), что он будет падать вечно, что груда серой стали и стекло, разбросанное по полу, всегда будут уходить из-под него и увлекать за собой.

— Видишь ли, когда Мукор вселялась в женщин одного дома нашего города, ее отец даже не подозревал, что бесовка, на которую он жаловался, — его собственная дочь; это постоянно озадачивало меня. Мне кажется, я наткнулся на ответ, но я бы хотел, чтобы ты сказала, прав ли я. Если Мукор оставила в тебе маленькую часть себя, ты, возможно, об этом знаешь. Подвергалась ли она когда-нибудь хирургической процедуре? Операции на мозге?

Длинная пауза.

— Я не уверена.

— Помимо всего прочего, ее отец и я говорили о врачах. У него есть домашний врач, и Кровь сказал мне, что раньше у него жил нейрохирург. — Шелк подождал ответа, но не дождался.

— Мне это казалось странным, пока не пришло в голову, что нейрохирурга наняли для чего-то особого. Предположим, что Мукор была обычным ребенком во всех отношениях, кроме ее способности вселяться в других. Тогда она вселялась в тех, кто