Бастарды - Баса

В уголках глаз проступила позорная влага, но Хаски не видел. Он молчал.

Уголки раковины врезались в бедра, а я вцепилась пальцами в кафель, взвизгнув от давящего ощущения в теле. Вторая рука свободна, но больше она ни к чему, поздно.

Спрятала глаза внизу на кране. Не видеть только себя. Тебя. Этой комнаты.

Не ощущать накатов гигантских волн, в которых захлебывалась. С каждым толчком внутри тела ощущала голыми ягодицами прикосновения бедер. Твоя плоть вбивалась в меня, как кинжал, разил. Не гладил, не ласкал. Убивал, вдавливал, резал до бесконечности долго и унизительно.

Мое тело двигалось, как манекен туда-сюда, направляемое ударами сзади. Искра боли. Резкий выход до конца. Вновь удар в меня, раздвигая насильно внутренние ткани, не готовые принять мужчину. А потом опять назад и вперед. Вспарывал до конца, до основания горячую плоть.

До боли в пальцах сжимала раковину, захлебывалась от мощных волн, накрывавших с головой. Выставила руки на зеркало, чтобы не врезаться лбом. Теряла равновесие от слишком жестких толчков в себе. Закусила губы до крови, желая разодрать.

Больше ни звука от меня не было: ни мольбы, ни просьб. Только когда мужчина сзади мои волосы намотал на кулак и задрал голову по максимуму назад.

Глаза в глаза в зеркале. Наши отражения нашли друг друга и медленное наполнение, подрагивание его члена во мне. Легкая вибрация.

На мужчине ни единой эмоции. Смотри, Ананина — это то, что ты есть. Мясо. Горячее податливое мясо.

Потом отпустил мою голову, достал член и отошел назад. Моя голова наклонена вниз, опущенная, скрылась за волосами.

Молния с ног до головы разрезала плоть, едва я приподняла спину вертикально. Непослушными ногами переступала назад, пока спиной не стукнулась о холодный кафель стены. Сползла вниз. Присела на корточки, спрятав лицо в руках.

Уйди, пожалуйста.

Но шагов не было слышно. Только запах никотина пробрался в затвердевшие, как камень, легкие. Противно.

Уйди, пожалуйста. Шли секунды молчания, а потом шум воды возле раковины.

— Ты сама виновата, — произнес Хаски, почти мягко ухватил за запястье, вынуждая встать. Какой противовес. Прикосновение было легким, не грубым, и голос успокаивающим. Лопатками прислонил меня к стене, так чтобы волосы не скрывали лица, убрал мешающие пряди. Но я смотрела вскользь, через плечо на противоположную дверь у выхода. Никто не заходил и не видел позора.

— Когда я чего-то хочу, то предлагаю сделку. Если партнер согласен проблем нет. Если нет — привожу миллион доводов в пользу заключения сделки. Последний шаг вынужден применить физическое убеждение. Так или иначе, я всегда получаю то, что желаю. Но ты… — взял почти мягко за подбородок и направил в бок и вверх. Вынуждая поймать его взгляд. Почему ты так ненавидишь меня? Что я сделала? — Ты слишком упертая.

Вздрогнула, когда мужчина приблизил лицо ко мне вниз. Испуганно отвернула подбородок вбок и зажмурилась. Не прикасайся!

Но я промолчала. В момент поганая энергия запоздало забурлила по венам, предательски покалывала ладони и стопы. Рука Хаски, держащая мое плечо, стала плавно рябить. Искажаться, словно мутное пятно капнули на снимок. Искривились линии, поплыли по неизвестной траектории движения.

Темень завладела пространством, единоправным хозяином, а мы стали его гостями. Слева небольшой огонек привлек внимание светом. Это комната моя и Волчицы в домике. Здесь никого, сплошь холодный мрак.

— Экспресс-такси, — хмыкнул Хаски. Он рядом здесь со мной переместился. Нервно дернулась назад, увеличивая расстояние. Подальше от него. Бежать, но куда? Сзади стена.

— Убирайся, — чуть слышно озвучила. — Убирайся.

— Не сегодня, — шаги в мою сторону. — Не сопротивляйся. Расслабься.

Мужчина руку выставил резко вперед и жестко обхватил мое запястье. Потянул на себя поближе. Тело к телу. Я руки подставила на его грудь, откуда чувствовала ровные, громкие удары в ладонь.

— Не трогай, пожалуйста, — попросила, но Хаски подхватил за бедра.

Остановил теплые пальцы на ягодицах, сминая, сдавливая играя, как с неодушевленной куклой. Под ребрами почувствовала, как дрогнул член сквозь джинсовый, натянувшийся материал. Подалась назад, пытаясь сбежать, но Дмитрий не дал. Второй рукой обхватил за лицо.

— Со мной нельзя играть, девочка! — яростно, как дикое животное, прорычал на ухо, обдав горячим дыханием. — Возбудила мой интерес, так будь добра удовлетвори его.

Дыхание на губах, заставило напрячься сильнее. Как же я мечтала перенестись отсюда подальше. Одной, туда, где тепло и светло. Где меня защищали, любили и ценили, где была прекрасной Аристократкой Вильмонт с защитой за спиной. Лишь бы не стоять здесь в руках наследника Хаски, терпя его месть.

Свет щелкнул, когда Дмитрий пальцами провел по воздуху, направляя энергию в сторону двери, где находился выключатель.

Я не хочу быть здесь. Я не могу. У меня есть любимый человек. Я люблю его. Я люблю семью. Хочу быть Аристократкой, чтобы ценили и уважали. Хочу, чтобы Леня обнял, утешил. Помог, защитил от предательских слез.

Кап.

— Эй… Ананина, — пальцем стер внезапно скатившуюся слезу. Я не хотела, чтобы Хаски это видел. — Не стоит плакать… — поймал мой взгляд, мечущийся, как зверь в клетке. Ты поймал, посадил на цепь поганую тварь. Я рвалась, неистово металась по периметру в поисках выхода, но не могла найти.

Хаски улыбнулся ямочками по-доброму или мне так казалось. Может добра в тебе никогда и не было?

— Не поможет.

Полные губы нашли мои, чуть солоноватые от нескольких слез, скатившихся по ним. Испуганным, чуть сжатым. Язык попробовал мой рот на вкус, насколько податлив теперь для него. Вперед-назад. Яростные укусы жалили.

Поступательные движения языка показывали, что он хотел на самом деле. Копировали животные инстинкты тела во время секса. Пальцами мужчина сжал до боли ягодицы: до синяков, до желания выкрутиться из сильных рук и сбежать. Но я позволяла. Открывала рот. Давала язык трогать, прикасаться к нему, облизывать.

А ты не целовал, а лизал, как чертов зверь. Лизал губы, просясь внутрь. Как похотливая тварь, которой нужен акт, трение тел, только бы достать член и вновь меня поиметь.

В горле застыла горечь, разъела желудок и легкие.

А потом во рту странный вкус, еще горче, чем прежде.

— Глотай, — мои рот и нос зажал ладонью.

Я забилась, попав в невольный плен, дышать не позволял. Глаза испуганно заслезились от натуги, руками вцепилась в торс мужчины, в запястье. Промычала.

— Глотай быстро! Хуже будет, — опять видела мутное зеркало перед собой. Ужасно ярко посреди ночи, и Хаски видел меня и все мои слабости.

Дышать нечем, но таблетка уже растворилась. Проглотила. Горькая. Противная.

Через секунду Хаски положил меня аккуратно на кровать, заботливо