Дорога к тебе - Барбара Делински

— Почему бы нам не перекусить, Юнис? Я в последний раз завтракала в Лос-Анджелесе, но это было бог знает когда.

— В Лос-Анджелесе? — удивился Джек.

— Да, я летела из Ниццы через Париж и Лондон. Поверишь ли — из Лондона быстрее всего можно было попасть в Лос-Анджелес; был еще вариант с Майами, но мне это совсем не подходит — я не говорю по-испански. Так что я переночевала в «Хилтоне» — в Беверли-Хиллз. Я всегда там останавливаюсь. Это, конечно, не «Пьер», но тоже ничего. Я спустилась на завтрак, и вдруг вижу — через два столика от меня сидит Пол. Ну разве он не очаровательный мужчина? И какой порядочный! Помню, он рассказывал, как его спросили, не изменяет ли он Джоанне. «Зачем же мне есть гамбургер, если меня дома ждет бифштекс», — ответил он. — Она прижала руку к груди. — Ну разве это не замечательно? Хотя мне сейчас и не нужен бифштекс, но нет ли тут поблизости приличного заведения, где мы с Юнис могли бы поесть — салат, пирог с начинкой или еще что-нибудь? Больничные кафетерии — это ужасно. В центре города, наверное, можно что-то найти.

Джек порекомендовал ей «приличное заведение», объяснил, как туда добраться, и Виктория с Юнис уехали. В палате воцарилась благословенная тишина.

Опершись локтями на ограждение, он стал всматриваться в лицо Рэйчел, надеясь получить то утешение, которое всегда получал от нее в прошлом, когда приходилось встречаться с родственниками. Викторию он еще мог вынести. Через какое-то время он ее просто не замечал. Ей даже отвечать не требовалось — Виктория никого не слышала, кроме самой себя.

С Юнис было сложнее — в конце концов, она его мать. В свое время она его купала, одевала, кормила. Джек еще помнил те драгоценные минуты, когда она ему улыбалась, обнимала его, хвалила. Он был единственным из детей, кто ушел из семьи и чего-то добился. Юнис никогда не интересовали детали его карьеры, да он с ней и не делился. Джек продолжал посылать ей деньги, которые она предпочитала не тратить. Единственное, чем она дала ему знать, что одобряет его женитьбу, — это то удовольствие, с которым она принимала участие в торжествах; его развод она осудила.

Глядя на Юнис, Джек часто думал, что хотел бы иметь другую мать, и хотя он все время ждал, что Бог поразит его на месте за такие мысли, они по-прежнему приходили ему в голову. Как было бы хорошо, если бы его любили, если бы он мог поделиться с матерью своими мыслями.

Рэйчел в каком-то смысле заменила ему мать. Может быть, он и влюбился в нее потому, что они оба были полной противоположностью своим родителям. По крайней мере он так всегда считал.

К счастью, Кэтрин приехала почти сразу после того, как Виктория и Юнис вернулись в больницу. Джек попросил ее побыть с Рэйчел, пока он съездит за девочками.

— Я не могу оставить ее с ними наедине, — прошептал он. — Дайте ей знать, что вы здесь. Нужно, чтобы с ней оставался хоть один нормальный человек.

Кэтрин, которая раньше уже встречалась с Викторией, с готовностью согласилась.

По дороге из больницы в школу Джек наслаждался тишиной. На обратном пути это уже было невозможно. Хоуп воодушевленно рассказывала о том, что прохладительные напитки пользовались на пикнике наибольшим успехом после шоколадных пирожных с арахисом, а Саманта — что она проскочила тест по биологии, получила хорошую оценку за доклад по английскому и прекрасно пообедала с Пэм и Хитер. В результате о приезде бабушек Джек сообщил им уже в больнице.

Девочки сразу притихли и смирно потопали за ним по коридору. Войдя в палату, они покорно подставили щеки для поцелуев, которые вышли несколько неловкими из-за того, что Виктория боялась за свою кожу, а Юнис всегда была скупа на ласку. Держась поближе к Джеку, девочки стойко выдержали бесконечную болтовню Виктории и оценивающие взгляды Юнис и были явно рады, когда обе бабушки с извинениями и почти символическими поцелуями удалились.

После этого визита Джек испытывал одновременно так много разнообразных чувств, что не мог в них сразу разобраться. Переводя взгляд с одной дочери на другую, он сказал:

— Знаете, ребята, я просто горжусь вами.

— Почему? — спросила Саманта.

— Потому что вы вели себя любезно и уважительно. С ними, конечно, нелегко, но они все же ваши бабушки.

— Надеюсь, что в возрасте Виктории я буду выглядеть так же, как она.

— Почему она так много говорит? — удивлялась Хоуп, приподнимая изголовье Рэйчел.

«Из-за излишней нервозности? — подумал Джек. — Эгоистичности? Властолюбия?»

— Просто у нее такой характер.

— Слава Богу, мама себя так не ведет, — сказала Саманта. — Я бы с ума сошла.

— Если бы мама была такой, — поправив подушку, сказала Хоуп, — я бы вообще молчала. Тут устанешь от одних попыток вставить слово.

— Твоя мама так и делала, — проговорил Джек, наблюдая за тем, как девочка достает что-то из кармана. — Когда я ее встретил, она была очень неразговорчивой. Что там у тебя?

— Арахис. — Она положила несколько орешков в руку Рэйчел и осторожно сомкнула ее пальцы. — На пикнике был целый мешок арахиса. Мама его любит.

— Всю кровать засыплешь мусором, — скривилась Саманта. — Но если мама молчала, так как ее мама болтала не останавливаясь, то ты, наверное, много разговаривал, ведь твоя мама такая молчаливая, — обернувшись к Джеку, предположила она.

— Нет, — подумав, ответил Джек. — В нашем доме никто много не говорил.

— Почему?

— Мои родители этого не любили. Они считали, что нам нечего сказать.

— Они вам это говорили?

— Прямо нет. Но суть дела от этого не менялась.

— Ну и ну! Удивительно, как это вы с мамой вообще разговаривали!

«И правда удивительно», — решил Джек. Возвращаясь вечером из больницы, он вспоминал о том, что почувствовал, когда встретил Рэйчел в прачечной-автомате почти восемнадцать лет назад. Тогда они рассказали друг другу то, чего никому больше не говорили, и это запомнилось навсегда. В последующие годы они постоянно делились друг с другом своими мыслями и чувствами, тревогами и сомнениями.

Но в какой-то момент они перестали разговаривать. Джек попытался вспомнить, когда же это произошло — несомненно, еще до инцидента с пианино, — но тут они подъехали к «Ривер инн», куда он вез девочек на ужин. Когда же они приехали домой, ему захотелось рисовать, и вскоре это занятие поглотило его целиком.

В эту ночь он работал над картиной, которая изображала целый выводок перепелок, сидевших на ветвях платана. Рэйчел очень точно изобразила их — самец с длинным плюмажем и голубовато-серыми перьями и миниатюрная самка. С помощью мастихина она сумела воссоздать текстуру их перьев. Даже не успев еще как следует рассмотреть фотографии, прикрепленные с обратной стороны холста, Джек уже понял, что фон должен быть более тусклым, чтобы одновременно и прятать, и выделять птиц. Джек никогда не бывал в Санта-Люсиас в такое холодное, дождливое время года и поэтому сначала засомневался, сможет ли сделать все правильно, но потом понял, что, нарисовав перепелок, Рэйчел уже выполнила основную работу. Его роль здесь была подобна той, какую играет в балете мужчина-танцовщик, подбрасывающий приму в воздух и поддерживающий ее при приземлении.