В ее постели - Дебора Макгилливрей

Он прервал поцелуй, хватая ртом воздух.

– Ты околдовала меня. Я не могу думать, когда ты рядом. Ты как хмельное вино, ударяющее в кровь. Что мне с тобой делать, Эйтин?

Ее женское естество устремилось навстречу чисто мужской силе, бурлящей в нем. Она протянула руку и погладила его по щеке.

– Люби меня, Деймиан, просто люби меня.

Он повернулся, чтобы поцеловать ладонь ее правой руки. Эйтин сердцем чувствовала его внутреннюю борьбу, но будь она проклята, если облегчит ему задачу и даст уйти сегодня ночью. Потом он снова поцеловал ее. Не нежным поцелуем, а свидетельствующим о его жажде, о его желании. Лицо Деймиана всегда было чисто выбрито, как принято у норманнов, но сейчас чуть отросшая щетина слегка царапала кожу. Эйтин не сдерживалась, изливала свою любовь через страсть, позволяя поцелуям говорить красноречивее слов, на которые он не давал ей разрешения.

Его руки подняли юбку, затем оказались на ее плоти. Прогнув Эйтин назад, на мягкий перьевой матрас, он расшнуровал лосины и вошел в нее одним мощным рывком, словно стараясь свести все к грубому физическому слиянию вместо сотканной из волшебства любви. Ей было все равно. Она примет Деймиана Сент-Джайлза любым, каким только сможет получить его, научит его любви.

Он вытянул ее руки над головой, затем крепко переплел ее пальцы со своими. Он врывался в нее снова и снова. Настолько глубоко, что она подумала, он пытается испугать ее, наказать за намерение сбить его с намеченного пути. Твердо решив не позволить его самообладанию взять верх, она изгибалась навстречу каждому яростному толчку.

Освобождение пришло, расколов Эйтин на тысячи раскаленно-красных осколков. Но вместо того чтобы расслабиться и наслаждаться, Деймиан увеличил темп, вонзаясь в нее еще неистовее, не отступая. Она не хотела так.

– Еще, Эйтин! Я хочу смотреть в твои глаза! – прорычал он, приподнявшись на локтях.

– О да, Деймиан, – промурлыкала она, – еще… еще… и еще.

Он прижался губами к ее шее, оставляя на коже следы зубов. У нее останутся отметины. Она будет с гордостью носить их. Потом его рот сомкнулся на ее губах, и он целовал ее до тех пор, пока последние крупицы здравого смысла не улетучились, пока не осталось лишь всепоглощающее пламя страсти. Деймиан овладевал ею, пожирал Эйтин с жадностью человека, ищущего господства или спасения.

Или говорящего «прощай».

Борясь с этим страхом, Эйтин расслабила пальцы, затем стиснула ими густые черные локоны на затылке. Она сжимала их с такой силой, словно не собиралась никогда отпускать. Это не было нежным соитием. Они вели войну. Эйтин боялась, что проигрывает битву. Время на исходе. Деймиан слишком поглощен своей любовью к Тамлин, своей верой в то, что она спасла его, когда он умирал, он не видит дальше своих видений, таких дорогих его сердцу.

Это их последнее поле боя. Эйтин должна достучаться до него, убаюкать его непокорную душу своей любовью и молить, чтобы этого было достаточно. Если нет, Деймиан погубит их обоих. Погубит оба глена. Эйтин до капельки перельет все свое сердце в физическое выражение любви, пытаясь показать, что настоящее прямо у него перед глазами. Она, любящая его больше жизни. Она не утаит ничего, отдаст все, что он потребует, больше, чем он попросит, своей решительностью не уступая его напору.

На карту поставлено все. Их будущее.

Звук закрывающейся двери пробудил Эйтин от глубокого сна. Она боролась с желанием вернуться в сон, затягивающий ее обратно в черноту. Паника змеей вползла в сердце. Сердцебиение лишь усилилось, когда Эйтин осознала, что Деймиана нет в комнате.

Он ушел. Ушел на смерть.

– Ох, глупец. Лучше бы я сама убила его. Это бы решило все вопросы. – Босые ноги коснулись холодного каменного пола, Эйтин соскользнула с кровати. Распахнув дверцы шкафа, схватила простую рубашку и платье из шотландки и быстро надела их. Коридор был пуст, когда она шла к комнате, где жил Деймиан. Дверь оказалась приоткрытой, поэтому Эйтин вошла не постучав.

В черных кожаных лосинах, серой рубашке и черном боевом шлеме, он терпеливо ждал, пока оруженосец Дайел застегивал ремни на его длинной кольчуге. Деймиан почувствовал присутствие Эйтин. Она увидела, как напряглось его лицо, но он продолжал отдавать тихие распоряжения Дайелу. Присев на корточки, оруженосец застегнул ремни наколенников, затем надел на Деймиана серую накидку.

Светлые глаза Деймиана встретились с глазами Эйтин, когда он обернул перевязь вокруг бедер и застегнул ее. Взмахнув рукой в сторону двери, он сделал знак оруженосцу оставить их одних.

– Подожди за дверью, Дайел.

– Да, милорд. – Проходя, юноша слегка поклонился Эйтин.

Она подождала, пока он не вышел в коридор.

– Ты не можешь участвовать в этом поединке, Деймиан. Если ты будешь сражаться, ты умрешь.

Сент-Джайлз заткнул кинжал за пояс. Решительные складки вокруг рта свидетельствовали о его непреклонности.

– Все женщины умоляют своих мужчин не сражаться, боясь, что они умрут. Я сожалею, что ты расстроена, Эйтин, но так должно быть. Пожалуйста, смирись с этим. Мне нужно сосредоточиться на предстоящем поединке. Я не могу сейчас отвлекаться на посторонние мысли и бесполезные споры.

– Нет, это не просто мой страх. Ты погубишь всех нас. Весь Глен-Шейн и Глен-Эллах. Дело не только в моем страхе потерять тебя. Прошлым вечером Эвелинор приходила ко мне и принесла мрачное пророчество. Она предостерегла меня, сказала, что, если ты будешь сражаться, ты умрешь. Перед смертью ты убьешь Пендегаста. Когда ты сделаешь это, оба глена пострадают от ярости Эдуарда. Он примет смерть Дирка на турнире чести от руки Шеллона. Но отступление от правил не распространяется на тебя или наши земли.

– Эйтин, возле мусорной кучи не было никого, кроме тебя. Возможно, тебе приснилось это, когда ты лишилась чувств…

– О да, мне это приснилось. Потом. Я ходила по дорогам Эннвина – иного мира, – поэтому вижу, что будет, если ты не послушаешь меня. Черт тебя побери, лорд Высокомерие, ты умрешь. Мы все умрем. Ты готов так рисковать, только чтобы сразиться за Тамлин? Ты как никто другой должен верить в силу ясновидения. В тебе ведь тоже это есть, не так ли? Это кровь твоей матери говорит с тобой. Ты знаешь, что я говорю правду.

– Да, я знаю, что такое ясновидение. Но все не так просто. Я сражаюсь еще и за Джулиана, он мой брат…

– Сегодня Джулиан сражается за себя. – Голос Шеллона заставил их обоих обернуться. Весь в черном, облаченный для битвы, он представлял собой внушительную фигуру. Черный Дракон. – Да, мы самые настоящие братья. Однако это мой вызов. Поединок будет проходить перед моими людьми. Я сражаюсь за честь своей жены. Люди Глен-Шейна будут сегодня моими судьями, так же как и Всевышний, а в конечном итоге и король. Я хочу не только добиться подчинения от людей, но и заслужить их уважение. Уважение неразрывно связано с властью. Люди перестанут меня уважать, если я позволю тебе сражаться вместо меня. Я сам перестану себя уважать. – Шеллон перевел взгляд на Эйтин и понизил голос: – Тамлин – моя жена, Деймиан. Я сражаюсь за нее. Я предупреждал тебя насчет вмешательства в мой брак.