Загадочная пленница Карибов - Вольф Серно

мои, к кому это вы привязались всем сердцем? — Амброзиус протиснул свое могучее тело на буг и вырос перед девушками.

— К Джеку, святой отец, к Джеку, — ответила Феба. — Пусть он всего лишь птица, святой отец, но мне он дорог не меньше человека, если ты понимаешь. Само собой, не всякого, но куда дороже такого, как тот мерзавец Бентри. Не перестану это говорить, будь он хоть десять раз мертв! — Она помолчала, качая головой каким-то своим мыслям, а потом добавила: — Кому-то же надо это сказать, а вы и себе-то в том не признаетесь, так ведь, Филлис?

— Да-да, не признаетесь, — подтвердила та.

— Ну ладно, пойду на корму, я обещала Хьюитту кружку супчика!

Амброзиус попытался вежливо пропустить ее, что далось ему с большим трудом, принимая во внимание его рост.

— Да я тоже ничего не имею против Джека, — крикнул он вслед защитнице. — Оказавшись теперь лицом к лицу с Филлис, монах слегка смутился. — Хотя, должен сказать, его место, как бы это… в конечном итоге все равно в горшке. — Филлис смотрела на него огромными синими глазами. — Ну это… — Амброзиус невольно подумал, что ее глаза точь-в-точь как васильки в поле. Это смутило его еще больше. — Ты должна знать, что Господь создал скотину в пищу человеку. Так что Христос не запрещает вкушать и домашнюю птицу для насыщения.

Он никак не мог припомнить какое-нибудь место в Библии, которое подтверждало бы его утверждение. Но сейчас ему это было неважно. Филлис по-прежнему не отводила от него своего василькового взора.

— Ну, э-э… если честно признаться, я тоже всем сердцем люблю животных. Всех животных. Помнишь дельфинов, которые однажды плавали вокруг «Альбатроса»? Я нахожу их очаровательными, правда очаровательными… э-э… Они ведь очаровательны, правда?

— Да-да, очаровательны.

— Вот и ты того же мнения. Э-э… можно задать тебе один вопрос?

Филлис смотрела на него. Амброзиус принял это за знак согласия.

— А почему ты постоянно отвечаешь двойным подтверждением с повтором последнего прилагательного в предыдущем высказывании?

В синих глазах Филлис отразились непонимание и растерянность.

Амброзиус закусил губу. Конечно, надо бы выразиться яснее, но для него, образованного человека, это было непросто. Тогда он решил просто-напросто назвать вещи своими именами:

— Почему ты всегда отвечаешь «Да-да, очаровательны», или «Да-да, странный», или «Да-да, сухие»? А что-то другое ты можешь ответить?

Едва закончив свой вопрос, он тут же в ужасе сообразил, насколько он бестактен и что своей прямотой, наверное, обидел Филлис, поэтому поспешил загладить оплошность:

— Вообще-то, знаешь, дельфины действительно очаровательны. Такие доверчивые, общительные животные, такие игривые, просто акробаты и…

— А еще я говорю: «Да-да, ни грана», и «Да-да, слишком жаль», и «Да-да, чертовски дурной знак».

— Что??? Ничего себе! Ты понимаешь и такое? Что ты сказала, ну-ка повтори!

— Я сказала, что еще говорю: «Да-да, ни грана», и «Да-да, слишком жаль», и «Да-да, чертовски дурной знак».

— Бог мой, ты совершенно права, моя дефиниция с прилагательными была не слишком корректна! Совершенно права! — почему-то обрадовался монах. — Послушай, а ты всегда так точно помнишь, что сказала за день?

Филлис удивленно взглянула на него:

— Всегда. И то, что сказала вчера, и позавчера, и вообще.

Амброзиус снова был посрамлен. Но если это было правдой, то в ее лице он имел дело с потрясающим феноменом, который более чем удивителен! Но, с другой стороны, Филлис произносила за день не более полдюжины своих неполных предложений…

— Помнишь тот день, святой отец, когда мы еще переворачивали лодку, ну, когда Коротышка еще сидел под ней? — словно услышала его сомнения Филлис. — Тогда еще Феба так обрадовалась, а малыш поиздевался. Он сказал: «Уи-уи, госпожа полюбовница. Твоя задница сейчас там, где была моя голова». А Феба рассердилась и ответила: «Ах ты, ядовитый подарочек! Я тебе уж тыщу раз говорила, что я дама, а не… Мы с Филлис — дамы! Заруби себе на носу! Да, Филлис?» И помнишь, что я ответила?

— Ну, э… — Амброзиус ярко видел перед своим взором всю давешнюю картинку, но вот кто что сказал, убей — не помнил.

— Я сказала: «Да-да, дамы», а Магистр сказал: «Не ссорьтесь, дражайшие. Коротышка совсем не то имел в виду. Не желаете ли еще окорочка? С радостью отмашу вам еще, вот только пальцы поберегу, хоть и должен предупредить: он страшно соленый, а питьевой воды у нас — кот наплакал, по крайней мере сегодня»…

У Амброзиуса перехватило дыхание. Эта юная дама с синими, как небо, и такими же огромными глазами не только обладала феноменальной памятью, но еще и потрясающе точно копировала голоса говоривших! С таким он в жизни еще не сталкивался. С какой легкостью Филлис могла бы овладеть латынью, если бы кто взялся ее обучить!

Он вспомнил родную обитель в далеком Тюрингском краю, где многие школяры, несмотря на все старания неустанно долдонящих учителей, были не в состоянии перевести и двух строк из Цезаря. «Так оно и бывает в жизни, — с горечью подумал он. Кому улыбнулось счастье получить образование, тупые, как… прости Господи! А те, у которых дар, не имеют возможности его получить. Образование — прерогатива богатых. Не последняя причина, которая подвигла его нести людям знания… И веру».

Взгляд Амброзиуса унесся за пределы океана, а потом вернулся, неся на крыльях сумасшедшую идею.

— Знаешь, как будет море по-латыни? — внезапно спросил он, не отдавая себе отчета. — Mare.

— Mare, — повторила за ним Филлис.

— Правильно, mare. А вода — aqua, а волны — unda.

— Aqua, unda.

Амброзиус повел рукой вдоль «Альбатроса»:

— Корабль на латыни — navis, мачта — malus, а румпель — remus.

Филлис без ошибки повторила каждое слово.

Амброзиус решился продолжить эксперимент:

— А теперь слушай меня внимательно. Я назову сразу много слов и посмотрю, сможешь ли ты их воспроизвести. Он показал на парус:

— Velum. — На гарпун: — Hasta. — На бочонок: — Сира. — На канат: — Funis. — На бадью с супом: — Hama. — На суп: — Ius. — На дрова: — Ligna. — На угли: — Ardor. — На петуха: — Gallus. — На клетку: — Cavea.

Амброзиус с силой втянул воздух:

— Ты все запомнила?

Филлис кивнула.

— Прекрасно! — Амброзиус решил усложнить задачу. Он указал на свой лоб:

— Frons. — На ухо: — Auris. На глаз: — Oculus. — На нос: — Nasus. — На рот: — Os, — и испытующе глянул на Филлис. — Запомнила?

— Это все?

— Пока что хватит. Сейчас я назову тебе латинское слово, а ты скажешь, что оно обозначает.

— Ладно.

— Сира.

— Бочонок.

— Malus.

Ответ последовал тут же:

— Мачта.

Амброзиус вперемешку принялся кидать те слова и эти,