Лелька и ключ-камень (СИ) - Русова Юлия

— Ты ж своих русалок не отдаешь? А я с чего должен?

— Да с того, что моих русалок никто не ищет, ко мне попадают те, что никому уже не нужны, а у тебя — души детские, невинные. Ты ж недавно еще человеком был, помнишь, поди, что творится, когда дите пропадет. А тут аж семеро!

— Да хоть семь, хоть семьдесят. Похоронят их по обычаю — и все, уйдут они к богам или в Навь. А у меня кикимор не хватает, игоши все разбежались. Отпущу этих — с кем останусь? Вас что ли позову лягушек пасти и чарусьи углублять? Так ведь не пойдете.

Лелька вежливо молчала, устроившись в сторонке.

— Здрава будь веда, — поприветствовал гостью леший. — А ты что нам скажешь?

Лельке позарез надо было чтобы вся история с поисками закончилась. И матерей было жалко, которые мучились неизвестностью, и невыполненное обещание жгло. А пока Михалыч сопровождает поисковую группу, сделать ничего не получится. К счастью, у нее был свой туз в рукаве.

— Здравствуйте, уважаемые. А скажу я вам новость, которую сегодня услышала. Поскольку полицейские уверены, что тела в болоте, завтра сюда пригонят технику с торфоразработок из соседнего района. Будут копать дренажные канавы и осушать болото.

— То есть как осушать?!! — завопил, подпрыгнув, болотник.

— Уважаемый хозяин болота, вы же, наверное, помните, с тех времен как были Виктором, что если губернатор задачу поставил, а он поставил, то полиция море осушит и луну достанет, что им ваше болото.

Болотник, вспомнив жизнь человеческую, выдал такую матерную тираду, что леший поморщился.

— Ты давай не сквернословь в моем лесу, а то не посмотрю, что ты трясинный хозяин.

— Да ладно, — махнул лапой болотник, — что ты там сможешь!

— Да уж смогу, чай, постарше тебя буду. Поопытнее.

— Ладно, прости, погорячился немного.

— Так что решим-то? — подал голос водяной.

— Да что решим, раз такая непруха, отдам я тела. Я действительно губернатора помню, дядька он лютый, раз ему приспичило — от моего болота даже кочки не останется. Все сроет и агрохолдинг построит. Так что отдам. Завтра их найдут без всякой техники.

На следующий день тела детей действительно нашлись. Поиски закончились, следственная группа, осмотрев все, что хотела, отбыла в город, изучать результаты вскрытия и думать, где искать убийцу. Михалыч, уставший как конь на пахоте, наконец-то добрался до дому, с удовольствием попарился в баньке и решил отложить все дела на завтра, не подозревая, какой сюрприз ему приготовила начинающая ведунья.

Лелька не полезла к уставшему пенсионеру. Навестила она его на следующий день на ближнем выпасе, взяв с собой найденный в кладовке нож, от которого медальон холодом жег грудь.

— Здравствуйте, Павел Михайлович.

— А, Леля! Здравствуй-здравствуй, красавица. Что у тебя, дело какое?

— Да, Павел Михайлович, всех вы насквозь видите. Дело действительно есть, хотя несколько необычное. Минут пятнадцать у вас найдется?

— Ну прям зацепила ты меня за самое любопытство. Найдется, чего не найтись, чай, сам себе хозяин.

— Мы можем отойти в сторонку, туда где тень?

Михалычу было ужасно любопытно, он вообще был человеком любознательным и, встретив хоть маленькую тайну, места себе не находил, пока не разгадает. Но девушка смогла его удивить, как никому не удавалось ни до, ни после.

— Павел Михайлович, это ваш ножик? — Лелька достала из кармана найденный в кладовке нож и протянула собеседнику.

— Господи, — ахнул тот, — да откуда же он у тебя? Это ж мне дядька с фронта привез!

Михалыч вспомнил, какой был праздник, когда отец и его брат вернулись с войны, пораненные, но живые. Гуляла вся деревня, даже, казалось, сосны плясали. Именно тогда отцовский брат, подозвав племянника, протянул ему нож потрясающей красоты. Пенсионер вспомнил, как удобно ложилась в ладонь прекрасная черепаховая рукоять, с каким звуком выскакивал быстрый, как молния, клинок, как завидовали ему все, буквально все пацаны.

И тут он вспомнил и остальное: случайные проигрыш и жгучую обиду, когда уже почти ставший другом Пашка забрал его чудо-подарок.

— Откуда у тебя это?

Лелька молчала, но откуда-то из-за спины раздался голос:

— Я отдал.

Михалыч обернулся и испытал самое большое потрясение в своей непростой жизни. На него смотрел Пашка! Тот самый, погибший много лет назад, чью смерть он всегда помнил неизбывной тяжестью вины, чью могилу регулярно навещал и обихаживал. Других-то родственников у Пашки не осталось.

— Пашка! Как ты здесь? Ты же умер тогда…

— Нуда, умер. Только вот застрял…

— Да как же так-то!

— Павка… Ой, наверное, Павел Михайлович… Помоги мне, а?

— Да какой я тебе-то Михайлович… И чем помочь-то могу?

— А вот, она расскажет, — и призрачный мальчишка кивнул в сторону юной ведуньи.

— Павел Михайлович, Пашу держит в нашем мире важное для него дело. Связано оно свами и если вы не согласитесь помочь, то он навсегда останется здесь неприкаянным духом.

— Да какое дело-то? Слушайте, а может в церковь сходить? Службу закажем? Поможет?

— К сожалению, нет. Пашу не крестили, а теперь что-то с этим сделать уже нельзя. Ноя думаю, что мы сами справимся. Помните тот спор, из-за которого Пашка на сосну полез?

— Никогда не забывал. Кабы не моя дурость, ничего бы не случилось.

— Ну, дурость наша с тобой общая была, — снова вступил в разговор призрак. — Но ты помнишь, на что мы спорили?

— Дана щелбаны же! Мы все на них только тогда и спорили.

— Ну вот, я спор-то вроде выиграл, на сосну залез, и слез почти. А щелбаны не поставил. Вот и застрял здесь.

— Так только в этом беда? Давай тогда ставь!

— Павел Михайлович, вам бы присесть, — продолжила Лелька. — Все-таки Паша несколько… неживой. Кто его знает, как все пойдет.

Михалыч присел на лежащее поблизости старое бревно и подставил лоб. Призрак подлетел поближе и принялся за дело, выполнение которого так долго держало его в неволе. Михалыч и понять-то толком ничего не успел, только и услышал, как Пашка отсчитал десяток проспоренных когда-то щелбанов, почувствовал ледяное прикосновение ко лбу и увидел, как растворяется с улыбкой в воздухе старый школьный приятель.

— Спасибо! — прошелестел то ли призрак, то ли ветер, и все закончилось.

Преодолевая внезапно нахлынувшую слабость, Михалыч глянул на Лельку.

— Ты мне, красавица, скажи-ка, это что сейчас было?

— Не могу, Павел Михайлович. Я и сама ничего не понимаю, только чувствую, что он ушел, уже окончательно.

— Непростая ты девка, да и темнишь знатно. Ну ладно, видать не моего ума это дело, меньше знаешь — крепче спишь. Мне земных дел хватает, во всякую чертовщину я, пожалуй, не полезу. Не настолько любопытный.

— Павел Михайлович, возьмите травяной сбор, — девушка всунула ему в руку пакетик. — Это общеукрепляющий, вам сейчас надо. Просто заварите как чай и попейте, он вкусный и душистый.

— Спасибо, Леля. Точно надо?

— Точно-точно. Вы же знаете, я в травах разбираюсь.

— Ладно, беги уже, вижу, что спешишь.

— До свидания. Павел Михайлович. Спасибо вам большое.

Михалыч посмотрел вслед уходящей девушке и побрел в сарайчик, где стояла печка, заваривать чай.

Ночью Лельке снова приснился необычный сон, как когда-то зимой. За стеной из серебристой дымки разговаривали двое.

— Здрав будь, отрок, — приветствовал низкий голос.

— Здравствуйте. А вы кто? — Лелька сразу узнала Пашку. Все-таки общалась она спризраком долго.

— Асам-то как думаешь? — с подначкой спросил бас.

— Сторож? — предположил пацан.

— Неужто похож? — весело отозвался неизвестный.

— Не очень. Просто кто здесь еще может быть? Что бога нет, нам объясняли, так что вы, наверное, охраняете переход? Как мне мамку найти?

— С твоей мамкой все не так просто, малец.

— Почему? Она же давно померла, значит долго уже меня ждет.

— Понимаешь, какое дело… Мамка твоя считай сама себя загубила. Случается, что человек слабым оказывается, жить не может и помереть боится, вот и спускает свою жизнь зазря. Ладно еще, коли смерти в бою ищет, а твоя мать вовсе напрасно жизнь потратила. А боги, хоть тебя и учили, что их нету, такого не любят. Жизнь человечья — это великий дар и распорядится им надлежит по-хозяйски. А вы с мамкой все впустую просадили, что ты, что она.