КОНАН: Рожденный битве - Роберт Говард

— Никаких мощей? — спросил киммериец.

— Вообще ничего! — с жаром перебил его шемит.— Один лишь труп Шиватаса.

Наступило тяжелое молчание. Ясмела содрогнулась, вспомнив ужасную тварь из своих снов.

— Откуда же он взялся, этот Наток? — зазвучал срывающийся голос шемитского вора.— Говорят, явился из пустыни. Явился среди ночи, когда в небе бушевали грозовые тучи, когда дрожали от страха звезды, когда ветры завывали в едином хоре с неприкаянными душами. В ту ночь вышли на охоту упыри, обнаженные ведьмы оседлали буйный ветер и закружились под небосводом, а в дебрях лесов перекликались волки-оборотни. Чародей ехал верхом на черном как смоль верблюде, несшемся быстрее скакового жеребца, и адский огонь озарял его зловещий силуэт, и следы от копыт верблюда светились во мгле. В оазисе Афака маг спешился перед капищем Сета, и верблюд повернулся и исчез в ночи. Я говорил с людьми из тех мест, они клялись, что верблюд распахнул громадные крылья и унесся в небо, оставляя за собой пламенный след подобно комете. Больше его никто не видел с тех пор, но перед каждым рассветом в шатре Натока появляется черная тень, похожая и на человека, и на зверя, и говорит с ним в потемках. Конан, я тебе скажу, кто такой на самом деле Наток. Я покажу тебе лик того, кого видел в тот день, когда ветер откинул вуаль с его лица…

Оба мужчины низко склонились, что-то разглядывая, и Ясмела заметила блеск золота у шемита на ладони. Она услышала изумленный возглас киммерийца, а в следующую секунду ее окутала черная мгла — впервые в жизни принцесса Ясмела лишилась чувств от страха. 

 4

Первые лучи рассвета только-только забрезжили на востоке, а войско уже снялось с лагеря. Незадолго до того в лагерь прискакали ястреболикие пастухи на шатающихся от долгой скачки конях и сообщили, что орда кочевников расположилась лагерем вокруг родника Алтак. Поэтому решено было преодолеть горы одним броском. Обоз пришлось оставить в надежде, что он благополучно догонит армию. Ясмела на своем верблюде поехала вместе с войском. В ее глазах застыл ужас: тень из кошмарных снов приняла еще более чудовищные контуры, когда девушка узнала монету в руке шемита. Такие монеты тайно чеканила изуверская секта зугитов, и на них изображался профиль того, кто вот уже три тысячи лет считался покойником.

Пыльная дорога вилась среди иззубренных утесов и обглоданных ветрами скал-свидетелей, которые подобно башням высились над узкими долинами. То и дело встречались селения — скопище хижин, сложенных из камней и обмазанных грязью. Из этих домов появлялись жители хорайянского пограничья, мужчины садились на коней и присоединялись к войску, и оно, пока двигалось через холмы, увеличилось на три тысячи конных лучников.

Холмы наконец остались позади, а впереди раскинулась такая огромная ширь, что при виде ее аж дух захватывало. Сухие луга уходили к югу, там обрезались крутым обрывом — это была естественная граница между Кофским нагорьем и пустыней. По эту сторону гряды холмов земля скудна, здесь обитало только племя захеми, которому вменялось в обязанности охранять караваны от нападений кочующих разбойников. Дальше к югу простиралась пустыня с ее пыльными бурями и редкими оазисами и источниками воды. Где-то за горизонтом находился источник Алтак, и там сейчас отдыхали войска Натока.

Воины глядели со склонов вниз, на караванный пугь, по которому раньше текли дорогие товары севера и юга и по которому прошли когда-то армии Кофа, Шема, Турана и Стигии. Насколько Конан знал, только здесь всадникам можно было спуститься в долину — через единственное ущелье, не перегороженное каменными завалами. Ущелье походило на русло огромной реки, протянувшееся с холмов; два его рукава расходились и представляли собой естественные горные дороги с пологими внутренними склонами и крутыми внешними. Долина постепенно выходила на изрезанную оврагами подошву горы. Там был колодец, а также скопление каменных башен, в которых обитало племя захеми.

В этом месте войско остановилась по знаку своего военачальника. Конан спешился, чтобы сменить рыцарские латы на привычную кольчугу. К нему подъехал граф Теспидский, спросил недовольно:

— Почему мы стали?

— Будем ждать Натока здесь,— лаконично ответил Конан.

— Рыцарю подобает не ждать врага, а самому мчаться ему навстречу, презрительно молвил граф.

— У колдуна слишком много воинов, нас просто раздавят численным перевесом,— объяснил Конан.— Вдобавок там почти нет воды. Достаточно отрезать нас от источников — и даже сражаться не понадобится, мы перемрем сами. Лучше здесь займем жесткую оборону, все равно другого пути в Хорайю нет…

— Мои рыцари спустятся и разобьют лагерь в долине,— высокомерно перебил граф Теспидский.— Мы — авангард, и наше место — впереди армии. И никто из нас не боится сброда из пустыни.

На это Конан лишь плечами пожал, и взбешенный аристократ ускакал к своему отряду.

Амальрик спорить не стал, он велел своим воинам располагаться в ущелье и проводил сверкающих латами рыцарей брезгливым взглядом.

— Вот дураки! Надолго ли хватит воды в их флягах? Скоро потащатся обратно поить коней.

— Пусть что хотят, то и делают,— махнул рукой Конан.— Этим щеголям не нравится, что ими командует чужеземец да вдобавок варвар, а мне не нравится, что в их напомаженных головах больше спеси, чем ума. Ничего, справимся и без них. Вели-ка братьям-волкам не терять времени даром и маленько отдохнуть перед дракой. Пускай позаботятся о конях и сами хорошенько подкрепятся.

Посылать вперед дозоры не было резона — пустыня просматривалась очень далеко, лишь на горизонте ее скрадывали низко висящие облака. Плоскость рельефа в нескольких милях от холмов нарушалась нагромождением каменных развалин — если верить легенде, это были останки древнего стигийского храма.

Спешенных регулярных лучников вместе с полудикими ополченцами Конан разместил вдоль горных гребней. Наемников и хорайянских копейщиков поставил на плато возле колодца. В тылу, там, где дорога только-только выходила на плато, воздвигли шатер принцессы.

Противник все не показывался, и войско расслабилось. Люди сняли шлемы, расстегнули пояса и перевязи. Пришло время обедать; перебрасываясь грубыми шутками, воины с чавканьем уплетали мясо и запивали его пивом прямо из бочек, сгибаясь и окуная в него губы. На гребне бездельничали лучники, закусывая оливками, финиками и козьим сыром. К Конану, сидевшему на валуне с непокрытой головой, подошел Амальрик.

— Слышал, Конан, что рассказывают о Натоке дикари? Просто волосы дыбом встают, клянусь милостью Митры! А ты что скажешь?