Безжалостный соперник - Л. Дж. Шэн

быть, даже в книгах, которые так любила Арья, героиня всегда выглядела неуверенно и скромно, ожидая прибытия своего кавалера. Не так с Арьей Рот. Эта маленькая чертовка разговаривала по телефону, вышагивая взад-вперед и говоря тому, кто был на другом конце, что она сделает из его кожи сумку Birkin, если он не найдет ей репортера, который слил ту сочную статью об одном из ее клиентов. Я стоял в стороне, принимая ее, и наконец до меня дошло, почему я не мог остаться в стороне - потому что мы были пугающе похожи.

Бойцы. Кровожадные. Мы родились в разных обстоятельствах, но суть у нас была одна. Мы оба были готовы влезть в грязь ради того, что нам было дорого. Выпускали когти в любую секунду.

Вопрос был в том, насколько Арья все еще заботилась о своем отце? У меня не было возможности это узнать, и я не был настолько наивен, чтобы спросить ее напрямую.

Я возобновил свой быстрый шаг к ней. Она повернулась на каблуках, затем остановилась, увидев меня, ее зрачки расширились при моем появлении.

— Мне нужно идти, Нил. Держи меня в курсе.

Она бросила телефон обратно в сумку и бросилась ко мне.

— Где моя книга, Миллер? — рявкнула она в полном режиме пулемета.

Я остановился в нескольких футах от нее, наслаждаясь ее взглядом.

— Вот и все? Привет, как дела ?

— Мне все равно, как ты себя чувствуешь. Меня волнует только то, что ты украл мою книгу.

— И я тебе верну, — ровно ответил я. — Если ты правильно разыграешь свои карты.

— С отсутствующей страницей. — Она вытащила из сумочки страницу, которую я отправил ей сегодня утром, и помахала ею перед моим лицом. Стараясь не рассмеяться, я достал что-то из собственного портфеля. Новый экземпляр «Искупления», который я купил, в котором отсутствовала страница.

— Оригинал в целости и сохранности.

Арья приложила руку к груди, заметно обмякнув.

— Хорошо. Я думала, что мне нужно убить тебя. Жизнь в тюрьме казалась крайне непривлекательной, но в то же время совершенно необходимой в последние несколько часов. Хотя я хотела бы подчеркнуть, что ты по-прежнему ужасный человек, разорвавший любую книгу по любой причине.

— Даже если эта причина заключалась в том, чтобы вызвать у тебя реакцию?

— Особенно так.

— Я скучал по вам, мисс Рот.

— О, попридержи это, Миллер.

Мы вошли в планетарий. Она не спросила, почему я заставил ее встретиться со мной здесь. Она не должна была. Это было ясно с того момента, как мы вошли на выставку «Природа цвета».

— Знаешь, известно, что животные используют цвет для маскировки, — заметил я. Мы прошли мимо абсолютно белой стены, наши тени отражаясь от него всеми цветами радуги. Вокруг нас дети танцевали в собственных тенях, а их родители смотрели на плоский экран, объясняющий выставку.

— Они также используют его для привлечения партнеров. — Арья прижала куртку к груди. — Твоя точка зрения?

Мы остановились перед видеозаписью ярко-белого цветка, раскрывающегося ночью, и уставились на него.

— Все не всегда так, как кажется.

— Почему у меня такое чувство, что ты хочешь мне что-то сказать, но никогда этого не говоришь? — Она повернулась, чтобы поднять голову.

Потому что это так.

Потому что хочу.

Потому что, если это я сбежал, почему ты даже не можешь узнать меня, когда я стою меньше чем в футе от тебя?

Но я лишь улыбнулся, протягивая ей вторую записку. Я написал их заранее, что, надо сказать, было не в моем характере. Моя основная форма соблазнения до сих пор, в те редкие моменты, когда я шел на какие-то минимальные меры, чтобы преследовать кого-то, заключалась в том, чтобы угостить их ужином. Она разгладила ее на ладони, бросив на меня хмурый взгляд.

Шаг 2: Познакомь меня со своей любимой уличной едой.

Ее глаза встретились с моими, полные внезапной доброжелательности, на которую я сомневался, что она действительно способна. Принцесса с сумочкой Шанель и стрижкой в 500 долларов, которая никогда в жизни не знала голода и отчаяния.

— Что случилось с тем, что мы с тобой не можем встречаться друг с другом? Мне кажется, что это всего лишь несколько поцелуев, не хватающих ложки и не позволяющих усыновить французского бульдога по кличке Аргус.

— Во-первых, я бы никогда не взял собаку. Процитируй меня по этому поводу. Если бы я хотел, чтобы кто-то испортил мою квартиру, я бы нанял твоего дизайнера интерьеров. Без обид.

— Не обижаюсь. Мне наплевать на то, что ты думаешь о моей квартире.

На самом деле, это было больше похоже на половину дерьма, но, очевидно, я не хотел обидеть.

— Во-вторых, я прежде всего джентльмен. В-третьих, единственное, что хоть немного романтично в сегодняшнем вечере, это тот факт, что в конце мы оба перепихнемся.

Арья покачала головой, но, по крайней мере, у нее хватило честности не возразить мне. Мы оба знали, к чему все идет. Как мы запутались в этой паутине желаний.

***

А потом мы оказались на лестнице Нью-Йоркской публичной библиотеки и ели вафли с шоколадной помадкой, нутеллой и печеньем.

Наверное, мы выглядели идеально. Изображение учебника городской даты. Два лихих тридцатилетних делят десерт у ног одного из лучших заведений Америки. Приукрашенная ложь.

— Как ты до сих пор не умерла от сердечного приступа? — спросил я после трех укусов. Я не употреблял ничего, даже отдаленно напоминающего закупорку артерий, с тех пор, как мне исполнилось тридцать, и я понял, что для того, чтобы сохранить свою нынешнюю форму, мне нужно начать следить за тем, что я ем.

Арья постучала пластиковой вилкой по нижней губе, делая вид, что обдумывает это.

— Принятие желаемого за действительное, мистер Миллер?

— Мы можем перестать притворяться, что ненавидим друг друга. Все факты говорят об обратном.

— Никогда особо не увлекалась диетическими причудами. Когда я хочу что-нибудь съесть — я ем. — Она пожала плечами. — Может быть, я безрассудна.

Я фыркнул.

— Безрассудная женщина позвонила бы мне через минуту после того, как узнала, что ее книга пропала. Кстати, когда ты это поняла?

— Примерно через полсекунды после того, как я открыла глаза. — Она облизала губы. — Дай или возьми.

— Почему «Искупление»? — спросил я снова. — Из всех книг на свете ты выбрала эту. Почему не Остин? Или Хемингуэй? Вульф, или Фицджеральд, или даже Стейнбек?

— Чувство вины. — Она сжала губы, щурясь на темноту перед собой. — «Искупление» связано с чувством вины. Маленький акт легкомыслия, совершенный ребенком, и то, как он сбил с рельсов столько жизней. Наверное . . . Я имею в виду, я полагаю. . . — Она снова нахмурилась, между ее бровями образовались две острые линии. — Я не знаю. Думаю, чем больше я взрослела, тем