Александр Афанасьев. Крушение иллюзий - Александр Маркьянов

Как? Помните сообщения — Секретная служба раскрыла заговор против кандидата в президенты США еще тогда, когда он был кандидатом. Это и было предупреждение, публичное и недвусмысленное. У темнокожего президента не было решимости Кеннеди, бросившегося в бой за собственную страну[97] и погибшего на посту, он все понял правильно. И тем самым погубил и свою карьеру, и свою страну.

Готовясь к выборам 2012 года, президент понял, что шансов на переизбрание у него немного. Сторонники мира отвернулись от него, потому что он их предал — а сторонники войны никогда не проголосовали бы против него, потому что это был не их кандидат, у них были свои кандидаты, из Республиканской партии. Тогда президент предпринял последнюю отчаянную попытку удержаться в кресле. Он решил нанести двойной удар. Первый — массированное наступление на позиции талибов в Афганистане, которое должно было радикально ослабить движение, выбить костяк экстремистов и сподвигнуть умеренных талибов на мир на условиях США. Второй удар должен был прийтись по Йемену — смена власти, приход более решительного президента и начало наступления на позиции боевиков в горах. Йемен в последние годы в ранних пташках ЦРУ занимал все более и более весомое положение, дошло до того, что лидер йеменских боевиков шейх Анвар аль-Авлаки потеснил Осаму Бен Ладена в списках самых разыскиваемых людей ФБР.[98] Нанеся удар в Йемене — удар хорошо рассчитанный, не военное вторжение, а смена власти на более приемлемую, на бывшего президента Южного Йемена Али Насера Мохаммеда. Этот удар, военный и одновременно дипломатический, должен был сплотить вокруг новой власти пасионарных южных йеменцев и бросить их против непокорных северных племен[99] — а с другой стороны должна была нанести удар Саудовская Аравия. Одновременное, достаточно быстрое и приемлемое для США решение двух болезненных вопросов внешней политики — Йемен и Афганистан — должно было прийти на самый разгар предвыборной кампании и катапультировать первого чернокожего президента США в Белый дом, на второй срок. А там — возможно, были бы приняты и более радикальные решения, учитывая, что президент на втором сроке — мало от кого зависит.

Увы. Ни рейгановской команды, ни команды как у Кеннеди — у первого в истории США темнокожего президента не было. И аналитиков, которые могут просто раскрыть глаза на то, что в реальности, в действительности происходит на земле, на арабской улице — тоже не было.

Возводимое в Йемене здание новой государственной власти, хрупкое и непрочное стало сыпаться с первых же дней. Али Насер Мухаммед, на словах человек довольно осторожный, сразу после воцарения совершил самую страшную ошибку из всех, как е были только возможны. В странах Востока демократия, как я уже говорил — это право более сильного племени вырезать более слабое. Если бы Али Насер Мухаммед возглавил южан и начал бы войну против северян — сначала экономическую конечно, передел собственности — по крайней мере, это было бы понятно, и хотя бы часть страны поддержала бы его безоговорочно. Вместо этого, он учинил расправу над одним из влиятельнейших на юге кланов — кланом Аш-Шахи. Глава клана, Насралла Аш-шахи, бывший кандидат в члены Политбюро Йеменской социалистической партии, а ныне — нарко и работорговец. Вина Аш-шахи состояла в том, что он поддержал в свое время репрессии против поднявших восстание в стране президента и его людей и был одним из тех, кто, выжив в безумной аденской бойне, приказал отправить штурмовики вдогонку уходящим людям президента. Верные президенту люди взяли дом Аш-Шахи штурмом и зверски расправились со всеми, кто там находился, а самого Аш-Шахи казнили, вбив в голову гвоздь, а тело проволокли по улицам Адена за бронетранспортером. Президент объявил, что так он будет расправляться со всеми нарко и работорговцами — но на улице каждый бача знал, за что именно был убит Аш-Шахи и многие задались вопросом — а что будет с ними. В армии проходили спешные чистки, то же самое было в спецслужбах и ряды недовольных пополнялись.

Начали собираться недовольные. Взрыва негодования ждали на сороковой день, день поминовения как в Иране — но взорвалось намного раньше…

Подполковник Роберт Джереми не жил в том месте, где базировался отряд специального назначения йеменских вооруженных сил, он жил в городе, в снятой в центре небольшой квартире, в доме, который строили то ли русские, то ли китайцы. Он водил машину — старый белый внедорожник Мицубиши — Паджеро, который спецназовцы позаимствовали в горах во время одной из операций (вероятно, угнали из Саудовской Аравии и перегнали через границу) — а он выкупил за пять тысяч американских долларов. Подполковник был опытен, предельно насторожен, никогда не расставался с оружием, в доме у него хранился автомат Калашникова и гранаты. Вероятно, заинтересованные лица это знали, но убить его было необходимо, потому что он был одним из немногих людей в городе, которые могли реально возглавить войска и вести их к победе.

В этот день — был десятый день новой власти в Йемене — он только пришел домой, привычно проверившись, оставил машину внизу, под окнами, поднялся к себе в квартиру (второй этаж, если что, то можно и в окно) и уже собирался готовить себе скромный холостяцкий ужин — как вдруг зазвонил телефон. Не сотовый — стационарный, здесь они все еще были.

Подполковник прошел к аппарату (старый, советский, с дисковым номеронабирателем, хоть в музей сдавай), поднял трубку.

— Сэр, это Газиз.

Газиз был заместителем полковника Тарика, родом он был из провинции Абьян, достаточно мятежной, из которой происходил родом нынешний президент.

— Слушаю тебя, Газиз.

— Сэр, вы не могли бы сейчас приехать в расположение? У нас чрезвычайное происшествие.

Вот как…

— Что произошло?

— Один из солдат, заступивший в караул, пошел с автоматом в казарму и застрелил насмерть троих солдат, сэр.

Трое! Не двое, не четверо — а именно трое.

Все они были опытными людьми — и в самом начале совместной работы договорились о сигналах опасности. Число три, произнесенное в любом контексте — означало сигнал опасности. Сейчас это означало, что Газиз говорит под дулом пистолета.

— Я выезжаю немедленно, Газиз. Скоро буду.

Положив трубку, подполковник прошел в небольшую, бедную обстановкой комнату, раскрыл большой картонный короб, который он использовал вместо шкафа как хранилище для одежды — и извлек из под аккуратно сложенных вещей большой пакет из черного, плотного полиэтилена. Пакет увесисто звякнул, когда подполковник положил его на пол — там был автомат АКМС русского производства, который он купил на базаре сразу же после приезда, шесть стальных магазинов к нему и пачки с патронами — патроны он заказал по Интернету, русские Wolf, тому, что продают на местных базарах лучше не доверять. Еще там были гранаты, тоже русские, купленные на базаре — шесть гранат РГД-5, корпуса которых были обмотаны синей изолентой — на всякий случай. Сев по-турецки — этому он научился в Афганистане — подполковник принялся набивать магазины.

Закончив с этим, он повесил автомат на бок, потом передумал — достал большую спортивную сумку и положил его туда вместе с разгрузочным жилетом, в котором было пять магазинов и гранаты. Туда же отправился пистолет Мк23, с которым он прошел второй Ирак, потом Афганистан и который не хотел менять ни на что иное. Собственно говоря, пистолет в предстоящей экспедиции, должен был играть основную роль, потому что он бесшумный, автомат — это на случай если все пойдет кувырком.

Закончив с оружием — он привык сначала заботиться о том, чтобы не оказаться безоружным перед врагом, он достал сотовый телефон, начал набирать номер американского посольства — но на дозвон так и не нажал. Понял, что к чему.

Если это мятеж — то в первую очередь мятежники блокируют американское посольство и установят контроль за всеми входящими звонками. Наверняка, и его телефон — прослушивается. Даже если он и сможет дозвониться до кого-то в посольстве — тем самым он лишит себя элемента неожиданности.

Звонить было нельзя!

Сначала он хотел покинуть квартиру через окно, но потом призадумался. Не исключено, что за ним уже следят и, лазая через окна, он только возбудит подозрения — а если его хотели бы убить прямо сейчас — его бы просто убили и все, и незачем было бы устраивать спектакли со звонками. Поэтому — правильнее будет выйти через подъезд, делая вид, что все в порядке.

И, тем не менее — он снял с пистолета глушитель, заткнул оружие за ремень, снятый с предохранителя и с патроном в патроннике, так чтобы можно было выхватить и мгновенно выстрелить. Сверху накинул легкую куртку, повесил сумку на плечо и так вышел — в тихий, сумрачный, провонявший дымом и благовониями подъезд, где уже давно не светила ни одна лампочка.