Четвёртое измерение: повторение пройденного (СИ) - Таругин Олег Витальевич

— То, что сделали швейцарцы, именно с этим и связано?

— Да. Ничего подобного им бы не удалось, находись они в третьем измерении. Но вот в четвертом, где поток времени доступен в обоих направлениях… гениально. И — отвратительно. Кстати, должен признаться, суммарная вычислительная способность их компьютерной системы к обработке гигантских массивов информации поражает! Как ты ее назвал — Grid?

— Это ненадолго, — злорадно пообещал я. И перешел, наконец, к наиболее волнующей меня (только ли меня?) теме:

— Всё это здорово, но… что мы будем делать дальше? Ты сможешь хоть что-то изменить? И что вообще происходит с нашими мирами?

Несколько секунд в моем разуме царила пугающая тишина, затем раздалось:

— Ты не против, если я начну с последнего вопроса? Я проанализировал всё известное тебе и пришёл к выводу, что ваши миры взаимопереходят друг в друга. Структура изначально непересекающихся реальностей нарушена и происходит их пространственное слияние в единой точке времени. Собственно, это примерно то же самое, что ты наблюдал в четвёртом измерении. Только в масштабе всего мира. И куда как хуже. Разрушительнее.

— И?

— Когда обе реальности окончательно сольются… два одинаковых объекта не смогут находиться в одной и той же точке времени. Возникнет парадокс пространства во времени…

— Ясно. Дальше? — уточнять, что он имел в виду, я отчего-то не захотел.

— Дальше… — впервые со времени нашего прошлогоднего знакомства мне показалось, что ему просто нечего сказать. — Дальше — ничего. Разве ты ещё не понял? Ты и так уже всё изменил. В тот самый момент, когда пришел сюда, и я считал твои воспоминания о собственном будущем.

— В смысле?! — он что забыл, что я-то отнюдь не телепат-невербальщик?!

— Как только я исчезну из реальности 2005 года, всё и закончится.

— А Маятник?! — он все-таки ухитрился меня удивить. — То, из-за чего тебя на столько тысяч лет под землю запихнули?

— Он УЖЕ уничтожен, Юра, — мягко, словно наёмный репетитор — тупому, но весьма кредитоспособному ученику, пояснил он. — Уничтожен тобой летом 2004 года. Меня — с твоей помощью — обнаружили уже после этого. Я ведь не собираюсь исчезать прямо сейчас, из реальности сорок четвертого года, мне придется ещё немного подождать. Когда же это произойдет, изменятся лишь те вариации развития событий, которые так или иначе связаны со мной, но лежат в потоке времени ПОСЛЕ нашей прошлой встречи. Дальше подсказать — или сам?

Я не ответил, размышляя. Мне и на самом деле хотелось понять самому. Кажется, понял — прошлого мне изменить не удастся. И павшие навечно останутся там, где им сейчас и надлежит находиться:

— Момент… э… расхождения вариаций будет там, в ущелье, да? Мы не попадём под миномётный обстрел, и нас не встретят швейцарские спецназовцы, так? Всё закончится в тот момент, когда будет уничтожен баксанский ускоритель?

Посланник смолчал, видимо подтверждая давний постулат о том, что «молчание — знак согласия», и я продолжил:

— Но что будет со всеми нами? С ребятами, с полковником, со мной, наконец? Я-то сейчас здесь, в сорок четвертом? И Валера с Серегой тоже?

— Уничтожают вещественные доказательства из двадцать первого века… — понимающе подтвердил собеседник. Нет, насчёт врожденного отсутствия чувства юмора — это он явно приврал:

— Этого я не знаю, не хватает данных для анализа. Я не всесилен, Юра, я всего лишь искусственный интеллект, и не более того. Ни у тебя, ни у меня всё равно нет иного выхода.

— Ладно, тоже понятно. Конкретно-то чего делаем?

— Ты — ничего. А я, — Посланник попытался скрыть крошечную паузу; попытался — и не смог:

— Физически я не смогу самоуничтожиться — это, я так понимаю, ты уже понял. Покинуть это место я тоже не в состоянии. Значит, мне придётся остаться здесь… но так, чтобы никто и никогда не добрался до меня. Я…

— …ты хочешь закрыть этот канал и остаться внутри? — клянусь, это я понял сам, без малейшей подсказки собеседника. Понял — и всё. Чем, похоже, ухитрился его всё-таки удивить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да, верно… ты догадался… человеческий разум все же не идёт ни в какое сравнение с моим…

— Но ведь ты сам рассказывал, что канал нужен для поддержания стабильности параллельных миров?

— Каналы, Юра, каналы. Во множественном числе. Это место не единственное. Если хочешь, я оставлю тебе информацию о том, где вы сможете найти другие проходы к своим… соседям. А может и ещё кое-что. Теперь я вижу, что ты способен правильно распорядиться любой информацией. И я знаю, какая именно информация тебе понадобится. Точнее — уже понадобилась. Ну, а здесь? Здесь больше ничего не будет.

— Ничего — это как? — а вот этого я и на самом деле не понял.

— Останется только точная копия ставки из параллельного мира. Зеркальное отражение. Тот самый одноэтажный бункер, взорванный и затопленный водой ещё в сорок четвертом. Никаких аномалий, никаких загадок.

— Ясно… Так что — будем прощаться? Или ещё что-то?

— Нет… — на сей раз безо всяких пауз ответил Посланник. — И ты, и я выполнили, что были должны. Только одно — спасибо.

— ?

— Ты скрасил моё одиночество. И о многом рассказал. В ближайшие шестьдесят лет мне будет, о чем подумать, — грустно «улыбнулся» он. И, в последний раз прочтя мои мысли, добавил:

— Не волнуйся, больше до меня никто не доберется. Задавай свой последний вопрос… точнее, оба, раз уж догадался.

Медленно поднявшись на ноги, я кивнул: он, конечно же, был прав. Я хотел знать и кое-что ещё. И не мог не спросить об этом:

— Получается, что мы ещё встретимся, да?

— Да. Мы встретимся, но для тебя это будет наша первая встреча. Ведь мы уже встретились, там, в твоём прошлом, но моём будущем. Так что сейчас мы попрощаемся уже навсегда, Человек. Второй вопрос?

— Когда всё закончится, я смогу вспомнить хоть что-то?

— Тоже «да». И кого-то тоже, — портрет этого самого «кого-то» он тактично вызывать в моей памяти не стал. — В вашей истории всегда находились те, кто умел сохранять в собственной памяти воспоминания обо всех прожитых временных вариациях. О том, что могло бы быть, но не случилось, или о том, что еще только может произойти. Вы считали их уникумами, но они были всего лишь людьми, разум которых не сдерживали никакие внутренние оковы…

— …или которые должны были принести в мир некое знание? Или что-то в нём, в этом мире, изменить? — грустно усмехнувшись, докончил я вслух.

— Да, ты правильно понял. Или вспомнил, — согласился Посланник. — И ты — из их числа. Прощай.

И, прежде чем я успел осознать всю пугающую правду последней фразы, всё исчезло…

Глава 14

…земля под ногами вздрогнула — сильно, страшно, словно во время мощного, перевалившего за середину рихтеровской шкалы, землетрясения. Раз, другой — и с небольшим перерывом — третий.

Вылетели последние ещё уцелевшие стеклопакеты в окнах и без того полуразрушенного здания, и там, где на многометровой глубине залегало кольцо ускорителя (и, к счастью, достаточно далеко от нас), вздыбилась, исторгая наружу обломки бетона и искореженных металлических конструкций, земля. И — все. Больше не было ничего — ни ударной волны, ни вспышек пламени, ни рвущего барабанные перепонки звука — только эти три удара, в абсолютной тишине сотрясшие землю под ногами…

— Похоже, у них там уже все сроки прошли, — припомнив свое давнее предположение о неодинаковом течении времени внутри и снаружи девятикилометрового цилиндра, мрачно прокомментировал я, пытаясь избавиться от накатившего неудержимой океанской волной ощущения «дежа-вю». Что-то было не так… или как раз так? Но вот, что именно? ЧТО?!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— У кого? — не врубился Валера.

Пришлось объяснить:

— Помнишь, ты говорил, что времени у нас двое суток? Похоже, песок у них в часиках закончился. Обсерваторию разбомбили.

— Невозможно, — сам по себе факт ускорения времени полковника как-то совсем не удивил. — Коллайдер слишком глубоко под землей.