Человек отовсюду - Александр Громов

Я так и сделал. Не скажу, что я высаживался на всех существующих в Галактике обитаемых планетах, но на половине из их числа – точно. Почти везде было одно и то же: пустыни, горы, моря, иногда леса, тундры, болота и ледники, и среди всей этой природы – маленькие и жалкие поселения людей, жмущиеся к Вратам, лихорадочные поиски и не менее лихорадочная добыча сырья для метрополии, никому не нужные толпы новопоселенцев, бедность и понемногу разгорающаяся, если уже не разгоревшаяся, ненависть колонистов к землянам. Все это, конечно, существовало в самых разных вариантах. Иные миры, как Твердь, вовсю барахтались и лавировали, пытаясь выплыть. На некоторых существовали несколько государств, одни из которых зависели от метрополии прямо, а другие – косвенно. Отношения между ними пребывали в состоянии перманентной напряженности; случались и войны. В виде исключения попадались и процветающие колонии вроде Китигая. Однажды я видел бот-сеятель за работой – чудовищных размеров корабль с источенной космической эрозией обшивкой присматривался и чуть ли не принюхивался к очередной планете: сбросить на нее буй или не сбросить? Мы не стали мешать ему: быть может, со временем здесь поднимется из нищеты и разовьется такая колония, жить в которой будут мечтать сами земляне?

Хотя по виду планеты я бы этого не сказал. Да и зачем землянам нужен второй Прииск? Одного рая для богатых им мало?

Перестал удивлять меня и корабль. Я понял, что он может и чего не может. Например, восстановить меня после моей гибели, случись она вне корабля, он точно не мог бы. Почему? Я не знал. Вилли бурчал, что для мусорщика вопрос «почему» совершенно излишен и даже вреден, – и был прав. Но сам он, по-моему, думал так же, как я.

Ни на одном поприще я в такой степени не ощущал себя живым инструментом, как на этом. Наверное, всякий посторонний человек обозвал бы меня олухом – мол, откуда эти мысли при таком-то могуществе?! А в нем и было дело. Фермер, инженер, боец, резидент – это всё нормальные человеческие профессии, ты работаешь, кем-то командуешь и кому-то подчиняешься, но точно знаешь, что твой начальник, если он вообще существует, не более чем человек. С ним можно не соглашаться, можно даже саботировать его распоряжения, и, главное, роли могут перемениться. Хотя бы в теории. Нет никаких табу, есть лишь твоя готовность или неготовность карабкаться вверх, добывая себе более престижную, денежную или интересную работу – каждому свое. Но упрется человек в свой «потолок» – и заскучает…

Я уперся. Архангел, полубог, повелитель одного из страшных и до жути непонятных черных кораблей, преобразователь материи, корректор действительности и так далее, я оставался для Ореола тем, кем и был, – мусорщиком. Совершенно ясно, что это обозначение профессии ввели в обиход ореолиты – сами мусорщики придумали бы что-нибудь более лестное для себя, скажем, «уполномоченные по делам человечества». Ореолитов не интересовало самолюбие мусорщиков. Пользуясь между собой обращением «равный», они подчас снисходительно терпели такую фамильярность и от мусорщиков, но на дальнейшие уступки не шли. Ореолит – это ореолит, а человек – это всего лишь человек, и точка. Могущество при жизни и приятное посмертие – что этим людям еще надо? И без того переплачено, расчет окончен.

Логика безупречная, с точки зрения ореолитов. В конце концов, спившегося, свихнувшегося или взбунтовавшегося мусорщика нетрудно заменить.

– Ты знаешь других мусорщиков? – спросил я как-то раз.

– Некоторых, – кивнул он. – А что?

– Если бы они однажды встретились и договорились между собой… – начал я.

Вилли долго хохотал, трясясь в конвульсиях и расплескивая глисс.

– Еще один ниспровергатель, – сказал он, нахохотавшись вволю. – Потрясатель основ. Одной революции тебе мало? Во-первых, нас прихлопнут шутя. Во-вторых, кураторы существуют не зря и примут меры задолго до серьезного противодействия. В-третьих, ну кто из нас откажется от рая после смерти, сам подумай! Это ведь не поповские сказки, каждый мусорщик видел этот рай своими глазами и верит в него!

– Ты тоже веришь? – спросил я.

– Верю, потому что знаю: устроить каждому из нас персональный рай ореолитам нетрудно. Это сущий пустяк по сравнению с тем, что они вытворяют в Ореоле, и бесконечно малая величина по сравнению с созданием самого Ореола! Вот там была работенка!.. И не морочь мне голову, ты тоже веришь в свой рай! Выпей-ка лучше и отбрось сомнения!

Выпить-то я выпил, но мои сомнения остались при мне. Нет, в бесполезности бунта мусорщиков Вилли меня убедил, да я и сам затеял этот разговор без далеко идущих намерений. Психология, однако, брала свое. Проклятая человеческая психология! Все-таки быть мусорщиком Ореола и иметь какие угодно мозги, кроме бараньих, было непросто.

– Свинья ты неблагодарная, – добавил Вилли, прихлебывая глисс, как чай. – Тебе оказали доверие и высокую, можно сказать, честь, а ты какие разговоры ведешь?

– А я не о революции говорил.

– А о чем? О создании профсоюза мусорщиков, что ли? Уже очень весело.

– Я чисто теоретически…

– Дохлая это теория. И чтобы я от тебя крамолы больше не слышал! Уловил?

Я уловил вполне. В конце концов, мы находились в корабле, и он мог выдать нас куратору. Для него-то и предназначался этот разговор. Был бы я стопроцентно лоялен, не имел бы никаких сомнений, служил бы Ореолу как собачонка, – поверил бы я сам себе? Ни в коем случае. И куратор не поверил бы мне. Сомнения, размышления, наивное фрондерство, затем осознание своего места – нормальные стадии превращения неофита в добросовестного сотрудника. В некоторых структурах думают иначе, но там-то как раз больше всего ренегатов. Словом, я знал, что говорить, и догадывался, что Вилли видит мою игру насквозь.

Больше я к этой теме не возвращался.

– Тебе нужен отпуск, – сказал мне Вилли вскоре после того достопамятного разговора. – Поживи-ка несколько недель на Тверди, навести родных и друзей. Ты что-то заскучал, я вижу.

– А работа? – спросил я.

– Не волк. Мало сейчас работы, я и один прекрасно справлюсь.

– Сопьешься ты, а не справишься, – проворчал я.

– Не сопьюсь, – махнул рукой Вилли, – корабль не даст. А тебе нужен отдых, я вижу. И не спорь. Всякому новичку спустя какое-то время нужен отдых – просто для пользы дела. Потом я заберу тебя.

– Потом – это когда?

– Когда тебе надоест отдыхать, я сам тебя найду. Постажируешься еще какое-то время, а там, глядишь, получишь свой корабль – и прости-прощай. Вряд ли мы потом с тобой увидимся.

С его слов я знал, что встреча двух мусорщиков – большая редкость и происходит чаще всего по случайности. Похоже на правду: за год мы не встретились ни с одним нашим коллегой. Не было ни совместных операций, ни общих вызовов в Ореол.