Останься со мной живым - Нелли Ускова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасибо, что заступился за меня в автобусе, хоть и не поверил.
— Нужно было говорить, что в автобусе бомба, — с иронией проговорил Егор. — Ты и сама чётко заткнула того типа, я тебе даже поверил. Никто не погиб, а ты боялась. Кстати, а почему сама не вышла из автобуса?
— Не могла бросить тебя, — промямлила, как влюблённая пятиклассница, не смотря на Егора.
— Значит, я тебе теперь жизнью обязан? — Непонятно, говорит он с сарказмом или всерьёз.
Взглянула на него, Егор смотрел с интересом, вглядывался в меня. Как, оказывается, сложно разговаривать с живым человеком, который не читает мысли, не видит чувств, а лишь строит догадки.
— Ничем ты мне не обязан. Просто живи, — я опять отвернулась к окну. Хотелось собраться с мыслями, я чувствовала себя в мышеловке. Это не моё тело, точнее, оно моё, но в прошлом, и все проблемы Кати из прошлого, её мысли всё равно примешивались к рассуждениям.
Егор тоже был другой, закрытый, серьёзный, сдержанный, отстранённый. И я никак не могла наладить с ним контакт, а ещё и странное физическое состояние мешало думать. Но главный страх всё равно прорывался наружу: я до безумия боялась потерять его.
— Егор, — вновь повернулась я. Он, видимо, решил, что разговор окончен, и начал разматывать наушники, подключил их, но вставить в уши не успел. Я смотрела в глаза Егора, искала в них нежность, симпатию, но видела лишь любопытство, и от этого становилось горько и больно. Потому что не было больше того Егора, которого я любила, он исчез. А этот смотрел равнодушно, но сдаться я не могла, поэтому рассказала о своих страхах. — Я не хочу тебя потерять. Я сейчас немного не в себе, но давай попробуем привыкнуть друг к другу. Просто попробуем.
— Я не против, — он дёрнул плечом, чуть улыбнулся. — Только давай не сегодня.
Потом протянул мне один наушник, включил музыку. Заиграл «Пикник».
— А где же твои любимые Scorpions и Бетховен? — улыбнулась я.
Егор опять подозрительно глянул, чуть нахмурившись, и я поняла, что нужно как-то научиться не выдавать того, что я всё про него знаю, иначе опять напугаю. Сама не заметила, как задремала: бессонная ночь, дрожь в теле, столько переживаний за одно утро, но очнулась я от тихого голоса Егора рядом.
И, не открывая глаз, улыбнулась, потянулась поцеловать, но вместо поцелуя он более настойчиво потеребил меня за предплечье:
— Катя, проснись! Я на следующей станции выхожу.
Оказывается, я уснула и привалилась к его плечу. Мы были не дома, в Твери, а в электричке, спросонья я совсем потерялась во времени, в мыслях и воспоминаниях. Колотить меня стало сильнее, глаза слезились, губы пересохли. Егор посмотрел на меня и чуть нахмурился:
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— В норме, — привычно ответила я, но меня передёрнуло от холода.
— Как-то ты выглядишь будто не в норме, — вглядывался в глаза он, потрогал мой лоб. — У тебя температура. Может, к врачу?
— До работы доберусь, а там будет видно, — отрешённо ответила я.
— Тебе точно помощь не нужна? — обеспокоенно спросил он.
— Нет, — отказалась я, пытаясь хоть как-то прийти в себя. На самом деле мне было плохо, лихорадило. Я думала, что зайду на работу, станция была недалеко от офиса, отпрошусь, возьму ноутбук и сразу поеду на такси домой.
Поезд как раз подтянулся к станции, и Егор, попрощавшись, быстро сошёл. Я поехала дальше, совершенно не помня, как пришла на работу. Была в каком-то беспамятстве, и уже в холле в глазах стало совсем темно, земля ушла из-под ног, я поняла, что опять лечу в какую-то темноту, и перед тем, как рухнуть в бездну, поймала последнюю мысль: «Наверное, смерть не простила мне вмешательства».
Глава 75. Ветрянка и раздвоение личности
— Егор, — прошептала я, проснувшись.
Приоткрыла глаза. Рядом стоял молодой человек в белом халате, вытаскивал капельницу из вены, заклеивал локоть пластырем.
— Откуда вы знаете, как меня зовут? — уставился он на меня.
— А где я? — осмотрелась. Больничная палата.
И меня пронзило удивительное ощущение дежавю. В этом месте я уже бывала. Точно. Два года назад. Инфекционная больница. Я потеряла сознание на работе от высокой температуры. У меня тогда оказалась ветрянка, которую я перенесла очень тяжело. Вспомнила.
Но мысли резко закрутились в другую сторону, воспоминания нахлынули. Егор. Автобус. Авария. Это был сон в бреду, или мне действительно удалось его спасти? Никак не получалось доказать себе, что события утра не следствия бреда или температуры.
Собраться с мыслями было сложно, потому что теперь внутри меня жило две личности, которые я назвала: «Катя из прошлого» и «Катя из будущего». Сложно было их отделять друг от друга, каждая была мной, думала, чувствовала, испытывала эмоции, у каждой были собственные воспоминания. И было трудно отследить и проконтролировать, кто я сейчас.
Я понимала, что просто схожу с ума, постоянно переключаясь то на одну, то на другую личность, даже голова разболелась. Думать было невозможно.
Меня перевели из ПИТа в отдельный бокс, вернули телефон и вещи. Я подумала, что хорошо одной в палате, наедине с собой проще разобраться в мыслях и личностях. Я чувствовала себя главной, ведь была старше, опытнее и мудрее, но и появились сложности, потому что жизнь для меня стала сплошным дежавю, которое вспоминалось постепенно, проживаясь заново. Но от мыслей Кати тоже было не откреститься, потому что она напоминала о текущем положении дел.
Первым делом я позвонила Ульяне. Попросила вещи, ноутбук и тетрадь с ручкой. В инфекционку не пускали посетителей, но передачки можно было носить. Подруга посмеялась, что только я могла умудриться заболеть ветрянкой в двадцать пять, да так, что до реанимации дело дошло. Назвала меня «очень везучей». Правда, Уля рассказала свою версию событий, которая мне не понравилась: я задержалась на работе и потеряла ночью сознание, когда она пришла домой в четыре утра, меня в квартире не было.
Неужели я правда лежала без сознания в офисе, и не было этой поездки в Тверь? Неужели я никого не спасла? Катя из прошлого тоже не могла вспомнить утренних происшествий, убеждая меня, что это сон. А может, это было потому, что в разуме
