Семя Гидры - Вадим Ларсен

нужна его необъяснимая способность, о которой он сам всегда боялся даже подумать, и чтобы он теперь не предпринял, его жизнь не стоит ломаного гроша.

Между тем Миллер продолжал:

— Григорий Кровтенко… он же мой давний друг мистер Грегори Крофт, является основателем тайного международного масонского фонда спонсирующего доктрину «Наследия предков». Он же главный наш лоббист в высших политических кругах цивилизованного мира. Неужели вас не смутило всё увиденное здесь? Не возник вопрос, а можно ли прожить полвека на диком острове, работать, заниматься евгеникой и делать научные открытия без финансовой поддержки извне? Наивная славянская простота.

— Но Алекс и Натали? Вы же убили их?

— Алекс — единственный сын Грега — получился неудачным. Современный мир извратил его. А после женитьбы на этой… с позволения сказать «княгине Юсуповой», Григорий и вовсе решил — с сыном-недорослем надо кончать, а из внука пора делать человека будущего. Это было его единоличное и обдуманное решение.

— Таким образом, вы собрали из всех нас рейс обречённых?

— Именно так. Эмма не всё вам рассказала. Вернее, несколько исказила реальность. Когда самолёт должен был пойти ко дну, она через выбитый «фонарь» обязана была в первую очередь спасти не вас, а Питера, доставив его на «Брюнхильду», а уж потом вернуться за вами. Такое в своём роде испытание. Если вы тот, кто нам нужен, вряд ли бы вы утонули. Ваш организм погрузился бы в метаболическую «спячку» в ожидании перехода, и не важно, сколько прошло бы времени до возвращения Эммы. Если же вы оказались не тем счастливчиком, о ком растрезвонили болтливые итальянские газетчики, и ваша якобы сверхспособность, о которой гуру Нараяна Свакхаранда Гири поведал Лалит, а она передала нам, оказалась бы фикцией, что ж, все «концы в воду» и «дело с концом». Но эксперимента не получилось и нам пришлось проверять ваши сверхвозможности в барокамере, которую вы так некстати испортили. Вышло нехорошо, но я гуманный человек. Эмма же требовала обколоть вас снотворным и сбросить в океан, посмотреть, что будет. Есть в ней некая чертовщинка. Если бы не ваше упрямство, нам не довелось бы прибегнуть к крайним мерам.

— Это когда тварь… хм…, когда ваша… Эмма утащила меня в бассейне? — внутри у Ивана всё похолодело.

— На счастье вы оказались действительно тем самым… вторым Сальватором, — лицо Миллера просияло.

— Я уже слышал это имя.

— Ах, да… вы не знаете о ком я… Вы многого не знаете…

— Объясняйте. Что уж скрывать в моём-то положении. — Иван старался держаться уверенно. Пусть всё станет на свои места. Даже перед неизбежным.

Миллер с пониманием кивнул. Хочет знать, пусть знает.

— У него было много имён: Сальватор, Аквамэн, Морской Дьявол. Он был не просто моим зятем и отцом моих девочек, Ангелы и Эммы, Сальватор был мне названным сыном. И первым из смертных, чьё семя передало ген Spirabilis по наследству дочерям. Я не имел права потерять Эмму, как потерял Ангелу. Именно поэтому мне нужны были вы, Йохан. Точнее ваши сперматозоиды. Для неё. Для Эммы. И для будущего человечества. Господь велик, но он творит слишком медленно. Кто-то же должен ему помочь? Облегчить его труды.

— Труды?

— Я говорил вам, что рассчитывал стать вашим другом? С годами делаешься сентиментальным. Я искренне надеялся, что вы замените мне Сальватора. Хотя как заменить того, кого заменить невозможно. Вы же злоупотребили моей добротой. Не оценили гостеприимства. Спутали нам все карты. На что вы рассчитывали? Вам что не понравилась Аолла? Ты почему такой глупый, Иван?

— Вы не ответили… обо мне и…об этой. И причём тут сперма? Я не понимаю, — скороговоркой выдохнул Иван, хотя именно сейчас, наконец-то, он всё понял.

— Не понимаете? — старик улыбнулся проницательной улыбкой. — Всё вы поняли. Вы гораздо умнее, чем кажетесь. Поэтому я и недооценил вас, старый я олух.

— Выходит вы доили меня как корову?

— Всё что нужно уже случилось, — старик дёрнул головой, словно поставил точку. — Честно сказать, я мало верил в удачу. Вы у нас семнадцатый с момента, когда Эмма стала пригодной к деторождению. Я не успел сделать нужных анализов, но… надеюсь… нет, уверен, всё удалось как до́лжно и дело моё продолжится.

Воцарилось молчание. Оба смотрели глаза в глаза, и каждый старался прочесть мысли другого. Неожиданно Иван расхохотался, да так, что качнулась субмарина, на которой он стоял. То был настолько заразительный смех, что в другой ситуации могло показаться, будто старик выдал самую остроумную шутку тысячелетия.

— Ну, это вряд ли, — задыхаясь от хохота, бодро бросил Иван.

Зрачки Миллера расширились:

— Вы не хотите принять то, что станете прародителем нового человека? Новым Адамом?

— Я просто знаю, что не пригоден к этому, — иронично выговорил Иван. — Я задам вам вопрос: мне двадцать шесть лет, а я до сих пор холост. «Перекати поле» как вы выразились. Почему, как думаете? Отвечу. Когда-то давным-давно меня чуть было не женили. В Одессе. На одной «горячей дивчине» по имени Катерина. Слыхали такое имя? Так звали знаменитую русскую императрицу. У нас с Катькой всё завязалось случайно, и она залетела. Понимаете? Выдать её замуж хотела вся её семейка. Торговка и алкоголик — упыри один почище другого. Я был в дипломном рейсе, когда Катька родила «шоколадного» парнишку, и все её родственнички скопом вскричали, будто ребёнок мой. Пришлось делать тест на отцовство. Так вот, уважаемый доктор, я оказался совершенно бесплодным. Моё так нужное вам семя — пустышка. Как там по-научному…

— Чёрт! Дьявол! — прорычал затрясшийся в истерике Миллер. Лицо его исказилось и налилось кровью. Глаза расширились в пол лица. Тело била мелкая дрожь. Губы и щёки дрожали. Но после минутной ярости он как-то сразу сник, лицо его посерело, и он тихо-тихо и подавленно прошептал:

— Я же просил Акселя проверить…

Сэмюель, Жан и Жак стояли недвижимо в ожидании указаний. Спустя время Доктор Зло вполне овладел собой. Глаза его заблестели, теперь он дышал ровно, на безгубом рту блуждала улыбка, а усы топорщились как прежде.

— Что ж, — как ни в чём не бывало, произнёс он, — будем считать, что и семнадцатая попытка оказалась неэффективной. Отсутствие результата — тоже результат. Я как истинный испытатель философски отношусь к неудачам подобного рода. На сотню отрицательных экспериментов придётся один, что перекроет все прежние издержки. Увы, вы оказались не тем, а значит, как у вас говорят на родине, с глаз долой и с души вон? Так? Вы, вероятно,