Пять отвлекающих маневров - Дороти Сэйерс

По моему мнению, преступление совершено следующим образом.

После драки и убийства Кэмпбелла первым намерением Гоуэна было перетащить тело туда, где его бы не заметили проезжающие, что он и сделал, положив труп в собственную машину, съехав к воротам и оставив его там. Он воспользовался собственным автомобилем только потому, что тот стоял ближе к Гейтхаусу и на нем было легче вырулить к обочине. Если бы преступник запихнул тело в «моррис» Кэмпбелла, ему сначала пришлось бы отгонять собственную машину, терять драгоценное время и увеличивать риск появления нежелательных свидетелей. Представьте: на дороге стоит автомобиль с трупом на заднем сиденье, а вокруг суетится Гоуэн. Картинка, способная вызвать подозрения у любого прохожего, не так ли?

Итак, художник сел в машину Кэмпбелла, проехал через ворота и отогнал ее дальше по тропинке. Потом пешком вернулся к своему автомобилю, развернул его и погнал в Керкубри. Видимо, он несся как чумовой (последние два слова были аккуратно зачеркнуты), крайне быстро, и мог в таком случае добраться до городка примерно минут за пять, скажем, в двадцать два десять. Хелен снова увидела его, когда он проезжал мимо их дома.

Вернувшись к себе, Гоуэн переговорил со своим шофером и велел ему срочно собираться, чтобы вернуться вместе с ним обратно. Снова прибыв на место преступления около двадцать минут одиннадцатого, Гоуэн пешком направился к «моррису» Кэмпбелла, вырулил на шоссе и поехал в Гейтхаус, в то время как Хаммонд вернулся в Керкубри.

Гоуэн приехал в дом своей жертвы в двадцать два тридцать. (Заметим, Фергюсон сказал, что слышал шум в двадцать два пятнадцать, но признал, что указывает время приблизительно).

Затем убийца обдумал детали инсценировки несчастного случая. Понимая, что черная борода не даст ему возможности достоверно изобразить Кэмпбелла, он ее сбрил, воспользовавшись бритвой покойного, тщательно смыл и сжег волосы, кроме тех, которые понадобятся для выполнения плана.

Когда появился Стрэтчен, Гоуэн спрятался в каком-нибудь укромном месте, скорее всего в гараже. Как только Стрэтчен ушел, Гоуэн снова прокрался в дом, уничтожил записку и продолжил свои приготовления.

В половине восьмого утра он, одетый как Кэмпбелл, с телом на заднее сиденье, принадлежностями для рисования и велосипедом, украденным в «Анвосе», уехал. Мы можем объяснить длительный срок, который потребовался Гоуэну, чтобы добраться до Нью-Галлоуэйской дороги, где он был замечен рабочим, тем, что художник заехал в какой-либо город или деревню (пока не установлено, куда именно) и связался оттуда с Хаммондом, объяснив, где его встретить на двухместном автомобиле. Думается, он звонил откуда-то из окрестностей Пинверри. Мы уже начали расследование, чтобы обнаружить факт телефонного сообщения в радиусе тридцати миль вокруг Гейтхауса.

Здесь начальник полиции перебил прокурора, увлеченного чтением.

— Разве нельзя с большей вероятностью отследить этот звонок в Керкубри? — спросил он.

— Как бы не так! — воскликнул Уимзи, прежде чем Макферсон успел открыть рот, чтобы ответить. — Хаммонд должен был ждать информацию где-нибудь подальше от Керкубри. Гоуэн, попавший в отчаянное положение, не собирался привлекать лишнее внимание, да, Макферсон?

— Точно, — прогудел инспектор. — Я как раз это и хотел сказать.

— А почему он не мог проинструктировать Хаммонда, когда они были вместе, и вообще обойтись без телефона? — удивился Максвелл.

— К тому моменту у него еще не был готов план, — опять ответил Питер. — Какие же вы нетерпеливые, господа! Дайте преступнику время на размышление. Его первая мысль была такой: надо убрать тело с дороги, по которой, как известно, проезжал я. Может, закопать его? Но где? Пока неясно. Я обдумаю это позже и позвоню Хаммонду завтра в восемь часов. Отправить шофера в Лауристон или Твинхолм (на Камчатку, в Тимбукту — в общем, в любой ближайший населенный пункт), и потом позвонить ему… В самом деле, надо же инспектору чем-то объяснить задержку в дороге. Фергюсон лгун, Стрэтчен свалился в шахту, Фаррен… Что у нас с Фарреном? Ах да, он плохо водит машину. Почему бы Гоуэну не сделать крюк миль в тридцать для одного звонка? Пожалуйста, продолжайте чтение сего увлекательнейшего опуса!

— Переговорив с Хаммондом, — снова обратился к исписанным листочкам прокурор, — Гоуэн добрался до Минноха, где приступил к этюду, которым и занимался где-то до половины двенадцатого. Затем он сел на велосипед и поехал по дороге, ведущей в Джирван, к условленному месту встречи. Оно Должно находиться где-то за Бархиллом, ведь именно там Мистер Кларенс Гордон заметил некого странного субъекта. Мистер Гордон сказал, что велосипедист был не очень высоким, но преступник вполне мог скрыть свой рост, наклонившись поближе к рулю, особенно если он изо всех сил налегал на педали. Без бороды Гоуэн стал неузнаваемым по прежним фотографиям. Хаммонд, взяв в гараже двухместную машину и захватив все необходимое для крепления велосипеда на крыше, встретил хозяина где-то между Бархиллом и Джирваном. Они вместе доехали до Джирвана, где Хаммонд, оседлав велосипед, взял курс на Эйр, обдумывая по дороге, каким образом ему лучше отделаться от этого средства передвижения. Не будем забывать, что Хаммонд англичанин, а на станции запомнят человека, путешествующего с велосипедом и говорящего с лондонским акцентом. В это время Гоуэн, взявший автомобиль, остановился в каком-либо городке, чтобы написать и отправить письмо майору Элвину. Художник не желал показываться в Керкубри без бороды, поэтому уехал к старому приятелю. В данный момент мы направили все усилия на выяснение точного графика перемещений машины в тот день.

Теперь что касается клочков бороды, найденных на дороге Гейтхаус-Керкубри. Гоуэн, по всей вероятности, предполагал, что полиция может заподозрить его в убийстве и начать расследование. Именно на этот случай они и были припасены. Отдавая себе отчет в том, что тайный отъезд в Лондон вызовет подозрения, преступник и его сообщники выдумали подходящую историю и разбросали в ее подтверждение клочки волос недалеко от дороги. Этот трагический рассказ, впоследствии преподнесенный Гоуэном Скотланд-Ярду, здорово ввел всех в заблуждение, так как был подкреплен реальными фактами. Обстоятельства побега Гоуэна из Керкубри соответствуют указанным в его заявлении.

Дело против Гоуэна, представлено Джоном Макферсоном, инспектором полиции (подпись).

— Все оригинальнее и оригинальнее, — прокомментировал сию версию Уимзи. — Множество деталей требует подтверждения, но в целом все на самом деле неплохо. Какой потрясающий пассаж о лживых и продажных слугах-англичанах! Даже убийство не поколебало их феодальную преданность человеку, который им платит!

Кровь прилила к лицу инспектора.

— Вы смеетесь надо мной, ваша светлость, — упрекнул он лорда Питера.

— Нив коей мере. Более того, кое-что в вашей версии мне особенно понравилось: например, попытка включить в дело велосипед с Юстонского вокзала. Другие, как мы убедились, о нем просто умолчали.

Услышав это, констебль Росс так громко закашлял, что все присутствующие повернули к нему головы.

— Как я понимаю, Росс, — подбодрил его Уимзи, — вас тоже не оставляет равнодушным слово «велосипед». Я хочу попросить вас высказать свою версию случившегося. Полагаю, никто возражать не будет.

Полисмен посмотрел на начальника полиции, ожидая разрешения вступить в разговор, и, получив в ответ благосклонный кивок, начал.

— Я все время думаю об Уотерзе, — сказал он. — Его алиби совершенно неудовлетворительно, и проверить его пока не представляется возможным. Мы до сих пор не смогли связаться с яхтой человека по имени Друит…

— Одну минуту, — перебил подчиненного Максвелл. — Сегодня утром мы получили от него телеграмму из Эрисьяга, упустив его перед этим в Обене. Друит телеграфирует следующее: «Уотерз присоединился мне в Дуне 8.30 вторник утром. Сошел с яхты Гуроке субботу. Подпись». Как я понимаю, он сделал также официальное заявление в полиции.

— Ну и что? — Росс ничуть не смутился. — Мы же не знаем толком, что за тип этот Друит. Может, он из принципа выгораживает Уотерза? Пусть он клянется до посинения, что Уотерз поднялся на борт в Дуне, но факт остается фактом — никто не в состоянии подтвердить его слова, а велосипед так вообще словно испарился. Полагаю, велосипед сейчас лежит глубоко на дне где-нибудь между Эрраном и Странраром, и мы увидим ржавую раму не раньше, чем море вынесет ее на берег в день Страшного суда. Если только, — добавил он уже более прозаично, — мы не используем для поиска глубоководное оборудование.

— Так в чем же заключается ваша идея, Росс?

— Мистер Максвелл, по-моему, тут все ясно, как божий день. Кэмпбелл нарвался сам. Сначала он повздорил с Уотерзом и угрожал, что так просто ссора не закончится. Потом, поехав в Гейтхаус, по дороге встретил Гоуэна и как следует его отделал. «Прекрасно, — небось подумал он, — это моя ночь». Затем Кэмпбелл опять напился, и ему пришла в голову еще одна светлая мысль: «Почему бы мне не вытянуть этого ублюдка Уотерза (покорно прошу прощения) из постели и не покончить с ним прямо сейчас?» Он снова завел машину и выехал из дома, причем Фергюсон спал и ничего не слышал. Судя по его показаниям, он пропустил приход Стрэтчена, так почему бы ему не проворонить и отъезд Кэмпбелла? Покойный добрался до Керкубри и начал швырять камешки в окно Уотерза. Выглянув, тот подумал: «Негоже поднимать шум на улице». Он впустил Кэмпбелла, какое-то время они беседовали внизу, а потом решили подняться в студию и продолжить разговор там. Сказано — сделано. В результате дружеских посиделок Кэмпбелл и был убит.