Том 25. Письма 1897-1898 - Антон Чехов

Твой Anton.

На обороте:

Ярославль. Его высокоблагородию Михаилу Павловичу Чехову.

Духовская ул., д. Шигалевой.

Чехову М. П., 26 октября 1898*

2455. М. П. ЧЕХОВУ

26 октября 1898 г. Ялта.

26 окт.

Милый Мишель, едва послал тебе свое открытое письмо*, как получил твое. О том, что все вы переживали во время похорон отца, я знал, и у меня было отвратительно на душе. О смерти отца я узнал только 13го вечером от Синани, мне же почему-то не телеграфировали, и если бы я случайно не зашел в лавочку Синани, то долго бы еще находился в неведении.

Я покупаю в Ялте участок и буду строиться, чтобы иметь место, где зимовать. Перспектива постоянного скитанья, с номерами, швейцарами, случайной кухней и проч. и проч. пугает мое воображение. Со мною зимовала бы и мать. Здесь зимы нет; конец октября, а розы и прочие цветы цветут взапуски, деревья зелены и тепло. Много воды. Кроме дома ничего не нужно, никаких служб; всё под одной крышей. В подвальном этаже уголь, дрова, дворницкая и всё. Куры несутся круглый год, и для них особого помещения не нужно, достаточно перегородки. Вблизи булочная, базар. Так что матери будет очень тепло и очень удобно. Кстати же в лесничестве всю осень собирают рыжики и маслята — и это развлечет нашу мать. Строить сам я не буду, всё сделает архитектор*. К апрелю дом будет готов*. Участок, с городской точки зрения, большой; поместится и сад, и цветник, и огород. С будущего года в Ялте железная дорога*.

Кучукой не годится для солидного жития. Это дача, очень милая, и покупать ее стоит только потому, что она мила и что дешево продается.

Что касается женитьбы, на которой ты настаиваешь*, то — как тебе сказать? Жениться интересно только по любви; жениться же на девушке только потому, что она симпатична, это всё равно, что купить себе на базаре ненужную вещь только потому, что она хороша. В семейной жизни самый важный винт — это любовь, половое влечение, едина плоть, всё же остальное — не надежно и скучно, как бы умно мы ни рассчитывали. Стало быть, дело не в симпатичной девушке, а в любимой; остановка, как видишь, за малым.

В Серпуховск<ом> уезде всё печальные события. С Витте удар, с Коврейном удар, Сидоров умер, Василий Иванович (бухгалтер) в чахотке.

Завтра приедет Маша. Мы посоветуемся, обсудим всё как следует; о нашем решении извещу.

Здесь адвокат кн. Урусов. Интересно рассказывает. Хочет тоже покупать участок. Скоро в Ялте не останется ни одного клочка, все торопятся покупать. Купить мой участок мне помогла моя литература. Только потому, что я литератор, мне продали дешево и в долг.

Будь здоров и передай поклон Ольге Германовне и Жене. От брюшного тифа уберечься не трудно; он не заразителен, нужно только не пить сырой воды.

Мой «Дядя Ваня» ходит по всей провинции, и всюду успех*. Вот не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Совсем я не рассчитывал на сию пьесу. Будь здоров, пиши.

Твой А. Чехов.

Что отца похоронили в Ново-Девичьем, это очень хорошо. Я хотел телеграфировать об этом, но думал, что уже поздно; вы угадали мое желание.

Здесь д-р Бородулин, тебе кланяется. В Госуд<арственном> банке один чиновничек спрашивал о тебе, тоже велел кланяться.

На конверте:

Ярославль. Его высокоблагородию Михаилу Павловичу Чехову.

Духовская, д. Шигалевой.

Чехову И. П., 26 октября 1898*

2456. И. П. ЧЕХОВУ

26 октября 1898 г. Ялта.

26 окт.

Опять пишу тебе, милый Иван. В «Новостях» была напечатана телеграмма* из Ялты от 24го октября, будто здоровье мое ухудшилось, постоянный кашель, кровохарканье и проч. Всё это чистейшая ложь, глупая выдумка*, которая может обеспокоить родных и знакомых. Честное слово, температура у меня нормальна, даже не бывает повода к тому, чтобы ставить термометр; кашель не больше прежнего, кровохарканья в Ялте не было ни разу. Если телеграмму перепечатают московские газеты*, то будет скверно; как бы не прочла мать. Еще раз подтверждаю честным словом, что телеграмма лжет. Кланяйся Соне и Володе.

Твой Antonio.

И я подтверждаю, что А<нтон> П<авлович> здоров, и только можно удивляться, откуда и зачем посылаются такие ненужно лживые сведения.

В. Миров.

На обороте:

Москва. Ивану Павловичу Чехову.

Нов. Басманная, д. Крестовоздвиженского, Петровско-Басманное училище.

Суворину А. С., 27 октября 1898 («Температура нормальная…»)*

2457. А. С. СУВОРИНУ

27 октября 1898 г. Ялта.

Температура нормальная. Кашель не больше прежнего. Самочувствие хорошее. Не опровергайте*. Лучше пренебречь.

Чехов.

На бланке:

Петербург, Суворину.

Суворину А. С., 27 октября 1898 («Не знаю, кому понадобилось пугать мою семью…»)*

2458. А. С. СУВОРИНУ

27 октября 1898 г. Ялта.

27 окт.

Не знаю, кому понадобилось пугать мою семью, посылать эту жестокую телеграмму, притом совершенно лживую. Всё время температура у меня была нормальна; я даже ни разу не ставил термометра, так как не было повода. Кашель есть, но не больше прежнего. Аппетит волчий, сплю прекрасно, пью водку, пью вино и т. д. Третьего дня я простудился, сидел по вечерам дома, но теперь опять хорошо. Н. и В. Коломнины видели меня и расскажут, буде пожелаете.

Я просил Вас телеграфировать просто — Ялта, Чехову. Прибавка «дача Бушева» и «д. Иванова» только сбивают почту, так как я часто меняю квартиру. Теперь я живу на даче Иловайской. Помните Хреновое?* Помните гоголевскую «Женитьбу» с барышней Иловайской в роли невесты? Так вот я теперь живу у этих самых Иловайских. Обедаю вместе с madame, ведем разговоры о гомеопатии. Дочь уже замужем. Сам генерал на покое.

К. С. Тычинкин в своем письме ужасается*: как бы полное собрание не хлопнуло меня по карману. Конечно, трудно судить о будущем, возможны всякие напасти. Я не буду особенно гнаться за объемом книги, мне важен только «тип» издания, внешний вид томика, такой вид, чтобы можно было и не надоело бы держаться его до конца дней моих, хотя бы я прожил еще 64 года. Чтобы не производить особенной путаницы в своих делах, я согласился бы так, чтобы второй том назывался «Пестрые рассказы», третий — «В сумерках», четвертый — «Рассказы», пятый — «Хмурые люди» и т. д. Для первого же я дал бы юмористические рассказы (которые уже послал с Коломниными), а затем бы уж следующие свои книги называл бы просто: том такой-то, «Рассказы» (и в скобках названия рассказов). Как Вы сие находите? А в случае большой повести или романа я том назвал бы именем этой повести… Таким образом можно избежать убытков, как мне кажется. Только надо торопиться, Константин же Семенович, по-видимому, еще нескоро, очень нескоро пришлет мне обещанные образцы бумаги и шрифта*. В Ялте мои книги идут ужасающе. Не успевают выписывать. В своей телеграмме я просил Вас не писать опровержения*. Когда обо мне пишут, это меня неприятно волнует.

Здесь адвокат кн. Урусов. Бывает у меня. Держится и говорит так, будто выпивши, но очень себе на уме.

Анне Ивановне, Насте и Боре поклон и привет и пожелание всех благ. Сегодня жду к себе сестру, приедет вечером.

Спасибо Вам за телеграмму и вообще за участие. Деньги получил — и тоже спасибо.

Ваш А. Чехов.

Не знаешь, где найдешь, где потеряешь: мой «Дядя Ваня» идет в провинции шибко*, в каждом городе по нескольку раз. В Одессе шел осенью три раза*, идет в Харькове* и т. д.

Мерперту Я. С., 29 октября 1898*

2459. Я. С. МЕРПЕРТУ

29 октября 1898 г. Ялта.

29 окт.

Многоуважаемый Яков Семенович, пока всё очень хорошо*. Только выкиньте слово, подчеркнутое зеленым. И мне кажется, есть кое-что лишнее в биографических подробностях. Я бы не называл братьев и учителей — это только загромождает. В указаниях времени я держался бы иного приема. «В 1839 г.» — это мало говорит французу, и вместо этого, пожалуй, лучше было бы так: «Когда Д<остоевско>му было 20… лет»; и также не лишнее было бы дать легкий и очень короткий историко-литературный обзор того времени, когда начал и жил г. Д<остоевский>, надо указать, что он начал при таких-то и таких-то обстоятельствах, в царствование Николая I, в царствование Белинского и Пушкина (последний ведь имел на него громадное, подавляющее влияние). И вот эти имена — Белинский, Пушкин, Некрасов, по-моему, более выразительны, как даты, чем цифры, которые обыкновенно туго воспринимаются вниманием слушателя и остаются немыми.