Справиться с мечом - Макарка Гыррр

Мих с Роксаной слиняли в лес, якобы на охоту, а мне сначала пришлось отправляться за дровами со Златом, а потом в темпе рассёдлывать, чистить, поить и стреножить трёх лошадей, благо Злат с Михом как-то умудрялись каждый раз находить место для стоянки не очень далеко от воды. Фима тоже в ускоренном темпе занимался лошадьми, памятуя, что ему ещё ужин готовить придётся. Сачкануть или попросить помощи у Цветика нам не пришло в голову - меч сказал - дюжиницу всех лошадей чистить, вот и будем дюжиницу чистить. Что у него не забалуешь, прекрасно осознавал даже маг. Двух вьючных взял на себя Злат, который уже дня два как перестал играться с трансформацией, видимо, убедившись, что никуда она теперь не денется.

Развели костёр, и Фима принялся засыпать крупу в котелок. Минут через пятнадцать подошли Мих с Роксаной, таща в руках для отвода глаз четыре подбитых кинжалом птицы и зайца. С луком меч на охоту не ходил принципиально.

Парочка кинула нам тушки и пошла проверять лошадей и вампиров. Мы принялись ощипывать рябчиков. За последние две дюжиницы я уже узнал, что тетерев и глухарь соизмеримы с курицей, рябчик - чуть меньше, а перепёлка вообще микроскопическая, воробья, конечно, заметно размерами превосходит, но в супе от неё только вкус - мясо с лупой разыскивать надо. Ни в какое сравнение с нормальной откормленной курицей дичь не шла. Даже в Фимином приготовлении. В ней просто мяса меньше. Я дёргал перья и следил за мечом и пери.

Мих представлял собой наглядную иллюстрацию того, до чего может довести женщина изначально в общем-то достаточно здравого, более или менее вменяемого и далеко не самого бесхарактерного мужика. Какое счастье, что она от меня отвязалась, если уж холодное оружие находится в совершенно ошизевшем от страсти состоянии, представляю, что было бы со мной. Хоть бы ворот ковбойки застегнул, или шарф какой повязал, что ли, не двадцать ведь лет, такими синяками светить! Смотреть тошно, эльфийский посол чуть с лавки не сверзился. Я не заметил, как свернул шею уже убитой птичке. Что это со мной, неужели завидую?

Утешало лишь то, что Фима рядом остервенело дёргал пёрышки и шипел:

– Не, Витёк, ну ты глянь, как она на него смотрит? Глаз не сводит! И чего нашла, а? Хам, наглец, и на рожу не красавец! Ты вот не в пример симпатичнее и культурнее! А я и поумнее, и пообходительнее, и образованнее, и моложе, и на лицо заметно получше, всю жизнь за мной девчонки бегали, что человеческие, что эльфийки, что магички незаурядные, проблем не было никогда. Да, конечно, за три года в одиночестве подрастерял многое, так ведь оно всё ко мне вернётся - и обаяние, и галантность… Не понимаю женщин, никакой логики и здравого смысла, даже заклинания на чистой интуиции бросают, а потом удивляются, почему не сработало или отдачей пол-лаборатории разнесло!

С не меньшей яростью маг свернул шею своему недоощипанному рябчику.

После ужина Фима собрался было расчистить на земле место, чтобы я прутиком порисовал ему физические, математические и химические формулы, какие помню, а также показал буквы и цифры иного мира, у него вдруг ещё и страсть к лингвистике проснулась, но меч, радостно улыбнувшись, сказал, что в связи с открывшимся у мага талантом по метанию ножиков он поручает ему натаскать меня в попадании в ствол с дюжины шагов. Я воспринял этот приказ почти с радостью - лучше я в дерево не попаду, чем маг меня на очередных ошибках заловит. Всё-таки я всегда считал себя не воином, а интеллигентным образованным человеком, и ещё раз подтвердить, что да, не воин я - ну не воин я! - гораздо менее болезненно для самолюбия, чем осознавать, что рядом с каким-то там средневековым магом я смотрюсь недоученным школяром.

Рекорд попаданий составил три из двенадцати с двенадцати же шагов. Фима пытался продемонстрировать мне процесс броска на собственном примере, в замедленном и ускоренном темпе, поправлял руку, подводил то ближе, то дальше - с трёх шагов я в ствол попадал, с четырёх начинались проблемы. Сам маг, к моему изумлению, раз за разом лупил в одну точку с любого расстояния. Наконец, отчаявшийся Фима предложил составить для меня специальное заклинание "на меткость" - я отказался, опасаясь побочных эффектов. Почти в сумерках я не услышал характерного стука рукоятки о ствол, поднял взгляд, и, к своему ужасу обнаружил рядом с деревом вампира с торчащим из груди кинжалом. Видимо, того самого, что спикировал за лесом и возвращался пешком. Вампир посмотрел на клинок, покачал головой, выдернул его, отдал мне и удалился, бормоча что-то типа: " Вот и хорошо, простерилизовать срочно надо…" Какое счастье, что кинжал оказался не серебряный! Оставшуюся до сна часть вечера я тренировался в надевании противогаза… шлема, в смысле.

Суббота, утро.

Утром Мих отобрал у Фимы лук.

– Чтобы ты на него не отвлекался в случае чего, - обрадовал он нас, - сразу только на магию ориентировался.

Фима пожал плечами и лук отдал. Он вообще относился к нему совершенно спокойно.

– Что видно? - обратился меч к кружащему над леском вампиру.

– Никого пока нет, - ответили с воздуха. - Стрелков в засаде белки тоже не видят.

– Что и требовалось доказать, - улыбнулся меч, - но ты, Витёк, всё же не расслабляйся.

Вампиры окружили меня кольцом - один слева, один справа, благо ширина дороги позволяла, трое спереди, трое сзади, шестеро сверху, и мы тронулись в путь.

Когда-то здесь была торговая дорога - если внимательно приглядеться, на паре деревьев можно было разглядеть полуистлевшие указатели. Попались два колодца и родник, когда-то видимо, обустроенный, а теперь выбивающийся из-под кучи обрушившихся камней. Где-то часа через полтора впереди возникло оживление. Я привстал на стременах, но за крылатыми спинами вампиров ничего не увидел.

– Наши прискакали, - сообщил мне парящий надо мной охранник, - которых гонцами к эльфикам посылали. Слетаю, разузнаю, что нового.

С этими словами он отправился вперёд, к мечу и магу. Минут через пять вампир вернулся.

– Говорят, наместник передавал извинения и обещал лично встретить нас на границе со старейшинами. Бледный, говорят, и зубы стучат. Извинялся сильно, а посла своего чуть не придушил, деревья корчевать отправил, - сообщил он. - Ребята говорят, лично его с воздуха за этим занятием уже видели, старается.

Лес кончился внезапно. Впереди открылось поле, поросшее роскошной высокой травой, достающей до сапог. От неё шёл восхитительный свежий аромат, поднимающийся от земли тёплой волной и дурманящий голову. Акура радостно потянулась жевать, пришлось её удерживать. Вдалеке за полем начинался новый лес - уже эльфийские земли, как я понял. Не менее дюжины вампиров взлетели с лошадей и рассыпались над полем.

Диссонанс между чёрными крыльями и переливающейся и искрящейся на солнце травой казался просто вопиющим, словно стая громадных хищных птиц стремилась погасить радостный праздник солнечного поля. Впрочем, вскоре вампиры отлетели на достаточно большое расстояние, так что и не сообразишь сразу, что вон та ворона - на самом деле патрульный.

Прискакал Мих, вполне спокойный и довольный, с тимофеевкой в зубах, естественно.

– Витёк, тебе подфартило, шлем отменяется, давай вперёд, через полчасика наместник с той стороны появится и поедем извинения принимать. Заодно на эльфов посмотришь, а то тебе всё молоденькие да неопытные попадались, они от людей не шибко и отличаются, разочароваться небось успел. А наместник ничего так мужик, вполне себе эльф. Конечно, и по нему отсутствие короля стукнуло, но собой он быть от этого не перестал. Держись попрямее и скорчи важную гримасу, они это ценят. И не опозорь меня там, - ухмыльнулся меч, даже не подумав застегнуть ворот рубахи или завернуться в плащ. Кто кого позорить будет - это ещё вопрос.

Я перестроился вперёд, справа от меча. Слева от него гарцевала на Ночке Роксана, Фима со Златом - позади нас. Через полчаса на другой стороне поля действительно показались всадники. Трое из них отделились и поехали вперёд, на середину поля. Мы втроём тоже тронули лошадей и отправились принимать извинения, оставив Злата и мага под охраной вампиров.

Эльфы оказались… эльфами. Никак по-другому этих ослепительных существ назвать было нельзя. Действительно, те четверо представителей эльфийского народа, которые попались нам на пути, ничего общего с наместником и старейшинами не имели, как бледные копии ученика художественной школы с оригиналом кисти великого мастера или как стекляшка рядом с алмазом. Наместник оказался высоким стройным юношей лет двадцати двух - двадцати шести на вид, с роскошной гривой вьющихся волос всех оттенков зелёного цвета. За такое мелирование в элитном салоне могли бы драть любые деньги при записи на пять лет вперёд. Женщины удавились бы за подобную гриву или повесились от зависти. Волосы ниспадали каскадами до пояса, искрились на солнце и следовали изумрудными всполохами за поворотом головы эльфа. Украшено всё это великолепие было золотыми заколками и подвесками с драгоценными камнями, непредставимо на какую сумму. Огромные глаза юноши под неимоверно длинными пушистыми, чёрными, а не зелёными, ресницами светились и искрились, меняя цвет от изумрудного до почти василькового. Тонкие длинные пальцы сплошь в каких-то неимоверных перстнях, зелёный плащ сколот золотой брошкой и небрежно спадает с плеч, посадка на белоснежном жеребце столь элегантна, что позавидовал бы любой принц. Ко всему прочему эльф светился. Кожа у него, хоть и загорелая, излучала нежное сияние, хотя, сколько я не присматривался, не мог понять, отчего возникало такое ощущение: присматриваюсь - не светится, перестаю присматриваться - сияет. Удивительно, но при всём при этом наместника никак нельзя было обвинить в женственности или мягкости. Он не производил впечатления и расфуфыренного сноба или изнеженного красавчика. Чёткая линия скул, губ и подбородка, королевский поворот головы, полные достоинства и грации движения. Элегантный, совершенно органичный в своём великолепии мужчина, широкий в плечах и уверенный в себе, могущий позволить себе быть ослепительно красивым и не стесняться этого. Я поймал себя на том, что смотрю на наместника с открытым ртом. Если таковы мужчины, то какие же здесь женщины, подумал я. Правда, воспринимать эльфа как схожего с собой человека я не мог, всё же он явно относился к другому виду или подвиду говорящих - им можно было восторгаться, любоваться, писать с него картины - но завидовать ему не имело смысла, потому что люди такими просто не бывают, и никогда не станут, даже если загримируются, осыпав себя с ног до головы драгоценностями, и намажутся флюоресцирующим составом. Исходила от него некая чуждость, непохожесть, ощущение принадлежности наместника к иным мирам, временам и реалиям. Старейшины оказались такими же - юные светящиеся парни, существа другого мира. Эльфы.