Могильный Алхимик - София Никодимова

с даром Темпуруса! Всего лишь нужно отравить ее кровь могильным вирусом и приманить Ярен. Она клюнет.

Гнев заполнил весь разум Алфиана. В том, как он выдохнул и повел плечами, легко считывалось предупреждение. Волки его стаи заволновались – утробно заворчали и не спеша окружили Гитера.

– Ты дашь им убить меня, Варнессар? Мы оба знаем, ты этого не сделаешь, – надменно произнес он.

– Ты явился на мою территорию, Домитор, и предложил использовать мою еще не родившуюся дочь, как паршивую приманку. Заразить ее могильным вирусом? Это прямая дорога к самой страшной смерти. Огонь и лед пожрут ее, как мир в легенде о конце света. Но кто ты, чтобы беспокоиться о чувствах других людей? Вер-Шитель судеб? Ты не на того напал, Домитор. Я не дам тебе исполнить эти бредни сновидца. Ита тоже этого не позволит.

– Она придет за ними, Алфиан. А ты, глупец, никак не сможешь их защитить. Только я могу дать шанс спастись хоть части рода… И я сделаю все, чтобы кровь Темпуруса никогда не впиталась в землю, а Сердце Дикой Магии…

Очередная золотая волна поглотила сознание Алфиана, унося его по водам лихорадки. Он прерывисто дышал, чувствуя накатывающую боль, но никак не мог выбраться. Водоворот утягивал его на дно застарелых страхов и кошмаров.

В нем снова вспыхнул гнев и презрение – его друг не повиновался. Алфиан как наяву ощутил привкус крови в пасти и услышал звук ломающихся костей. Он привык покоряться буре эмоций, которые заставляли его плясать под свою взрывную мелодию, вечно бушующую в его жилах.

Алфиан смог осознать все ошибки молодости спустя много лет, когда остался один с маленькой дочерью. Он старался не вспоминать о своей прошлой жизни, давая времени возможность зализать его раны. И лишь шрамы на лице – от удара Лагара – напоминали ему о мире, связь с которым истончалась с каждым годом. Итарина, поддавшись страсти к Алфиану, недолго терпела его вспыльчивый характер. Он запоздало понял, что уйти ее заставил именно страх.

В реальность его вернул оглушительный рев гудка автомобиля и ослепляющий сноп света. Он отпрянул, почувствовал боль в плече и увидел, как покачнулся асфальт перед глазами. Водитель приоткрыл окно, выкрикнул несколько особенно крепких ругательств и втопил педаль газа. Шины взвизгнули и унесли машину в ночь.

Алфиан прислонился к столбу светофора. Алый свет окрасил блестящие лужи, и несколько минут Алфиан упрямо видел кровь старых боев, ему чудился лязг зубов и волчий вой. Затем золотые воды его мыслей выбросили его обратно на берег настоящего. Зеленый свет замигал, подгоняя его. Пошатываясь, Алфиан побрел по пешеходному переходу, чувствуя, как увлажнилась повязка на плече – рана вновь открылась. Однако у него больше не было времени на восстановление. Он и так потратил достаточно, поглощенный своими вырвавшимися из-под контроля силами и воспоминаниями.

Алфиан с трудом переставлял ноги, придерживаясь за стены зданий. Взлохмаченный, небритый, в помятой одежде, резко пахнущий потом, он наверняка напоминал бездомного. Яркие блики света уличных фонарей, дробящиеся в дождевых каплях, заставляли его жмуриться и устало прикрывать глаза, а это грозило очередным заплывом по золотым водам, поэтому Алфиан старательно избегал хорошо освещаемых сторон улиц. Он шел, словно терзаемый острой ломкой наркоман. Прохожие, завидев его издалека, торопливо переходили на другую сторону дороги, мужчины прихватывали своих дам за талии, всем видом показывая, что Алфиана, в случае чего, ждет жесткое сопротивление. Ярый контраст с той реакцией, которую он вызывал у людей как служащий полиции.

Очередная проезжающая машина ослепила Алфиана на пару секунд, заставив его остановиться. Он перевел дух, прислонившись к кирпичной ограде. Потер плечо, растирая скопившуюся там боль. Когда зрение вернулось, он с удивлением заметил нужный номер дома. Добраться сюда пешком было крайне непросто, но привлекать внимание таксистов своим видом и подозрительной огнестрельной раной он не решился. Еще не хватало, чтобы по его душу отправили наряд полиции.

Алфиан подошел к двери и замер. Дотронулся до повязки, преодолев острый приступ боли, и чертыхнулся, завидев кровь на руке. Вытер ее об штаны, после чего надавил большим пальцем на звонок. Дверь открылась почти сразу, будто хозяин дома только и ждал гостей. Густые каштановые волосы были небрежно собраны в пучок, а на лице застыло обеспокоенно-испуганное выражение. Стремительно оглядев гостя, женщина недоуменно уточнила:

– Здравствуйте, вы по какому поводу?

Явно ждала не его. Алфиан поймал взгляд ее зеленых глаз и обомлел. Только спустя вечное мгновение понял, что до сих пор жмет на звонок. Быстро отдернул палец, плечо тут же заныло.

– Итарина? – удивленно спросил он.

* * *

Прохладный ветерок разогнал дневную духоту, и дышать стало легче. На индиговом бархатном небе высыпали гипнотически мерцающие звезды. Редкие полупрозрачные облака быстро проносились над головами студентов, прогуливающихся вдоль берегов реки Ри́кко Лару́ччи, и пропадали за горизонтом. Полная ослепительная Веда касалась воды серебристым сиянием, словно рассыпая по едва заметным волнам блестящие драгоценные камни. Вдалеке огни Шамадора манили царственной красотой. А на уютной зеленой поляне недалеко от реки лежали двое, держась за руки.

– Посмотри на эти звезды! Когда-нибудь я узнаю, что за их пределами… Обязательно.

– Смеешься? Даже самым великим это не удавалось со времен Планетарных Открытий!

– А я буду величественней великих! – Парень вскочил и протянул ей руку. – А ты, любовь моя, будешь со мной. Я покажу тебе Вселенную за пределами нашего мира, я научу тебя летать в открытом космосе!

– Ты чудак, Гитер, – рассмеялась она, принимая помощь и поднимаясь. – Никогда не встречала таких, как ты!

– Я не просто чудак, Рина, я наследник могущественной силы Темпурус! У меня особая судьба, и я ее исполню, не сомневайся!

– Я и не сомневаюсь, ведь люблю тебя, – тихо прошептала Нарина, прильнув к его груди и с наслаждением вдыхая горьковатый аромат настойки из сенсуэлы, дурманящий ее сознание.

Гитер нежно коснулся поцелуем ее шеи, щеки и губ.

– И я тебя, моя муза.

* * *

Нарина очнулась так резко, словно свалилась в ледяную воду реки Лару́ччи. Она сидела, утонув в глубоком кресле у потухшего камина. После возвращения в Шамадор от Матушки Летты она отправила Феликса к Семперам, а сама отказалась от уютной постели и, поборов слабость и сонливость, последовала в свой кабинет. Ей предстояло все обдумать и выработать новую стратегию действий, не увязнув в образовавшемся болоте тягучих мыслей. Однако, присев лишь чтобы отдышаться после изнуряющего пути, Нарина задремала.

Она помассировала глаза мизинцами, словно убирая со слизистой раздражающий речной песок. Старое воспоминание, которое она старалась никогда не воскрешать, слишком уж