Любовник ее высочества - Хейвуд Смит

Прошло четыре дня и три ночи утомительной дороги. Филипп, сидя на козлах, почувствовал, что Жак дергает его за руку. Он, моргая, посмотрел на темневшую впереди дорогу и понял, что, должно быть, задремал, правя лошадьми.

– Хозяин, Сюзанна говорит, что надо остановиться. Ее милости стало хуже. – От неподдельной тревоги в его голосе Филиппа, несмотря на теплый вечер, бросило в холод.

Натянув вожжи, он остановил лошадей поблизости от низкорослых сосенок, слез вниз и подошел к задней части повозки, но тут его перехватил Жак.

– Подождите, ваша милость. Женщины о ней позаботятся. – Висящий внутри светильник отражал на полотняной занавеске силуэт Сюзанны, стоящей на коленях в ногах госпожи.

Филиппу было слышно, как она приговаривает:

– Вот так, моя госпожа. Все уже почти позади. Нам только осталось убедиться, что все вышло наружу, чтобы не было воспаления.

Он потянулся, чтобы поднять занавеску, но Жак вновь остановил его:

– Погодите, прошу вас, ваша милость. Сейчас мужчинам там не место.

Глаза Филиппа сузились. Очевидно, Жак знал что-то, неведомое ему. Он тихо, но грозно сказал:

– Уйди с дороги.

Жак, опустив глаза, неохотно повиновался.

Когда Филипп влез в повозку, Сюзанна резко обернулась, быстро прикрыв руками что-то, что она рассматривала при свете свечи. Мари распрямила согнутые колени Анны-Марии. Подол ночной рубашки, зажатый между ногами его жены, был пропитан кровью.

– Что здесь случилось? – Он схватил Сюзанну за запястье и потянул к себе. – Что ты там прячешь?

Не разжимая пальцев, Сюзанна пыталась освободиться.

– Пожалуйста, ваша милость, не надо. Оставьте нас одних еще ненадолго. Я знаю, она не хотела бы, чтобы вы это видели.

Не ослабляя хватки, он пододвинулся поближе, и в ноздри ему ударил густой, незнакомый запах. Неопределенные подозрения зашевелились в мозгу Филиппа. Он поднял к свету окровавленную руку Сюзанны.

– Покажи, что у тебя в руке.

Черты ее лица исказились, но она повиновалась, раскрыв окровавленную ладонь, на которой лежал бледный комочек плоти.

Филипп пригляделся. Не прошло и секунды, как он сообразил, что она сжимает в руке, и горло мучительно сжалось.

Это был ребенок.

Его ребенок.

Мертвый.

Сюзанна прошептала:

– Бедный крошка. Он только-только начал расти, но уже ясно, что это был мальчик. Прошу вас, ваша милость, ступайте к Жаку, чтобы я могла все здесь закончить. Мне необходимо взглянуть, все ли вышло наружу, ведь там могут оказаться еще дети.

Еще дети!

Он отпустил ее руку. Его вихрем вынесло из повозки под сень растущих неподалеку деревьев. Толстый ковер сосновых иголок пружинил под его ногами, а затем и под ладонями, когда он упал на четвереньки. Волна за волной накатывала рвота. Может, это хоть как-то очистит его от того, что он только что видел.

Ребенок! Она носила ребенка – его ребенка, и ничего не сказала ему! Она должна была ему рассказать. Что бы ни произошло между ними, она была обязана это сделать.

Когда утихла рвота, Филипп обтер рот рукавом и прислонился к стволу ближайшего дерева. Его сын. Анна-Мария, чтобы спасти принцессу, подвергла опасности не только свою жизнь, но и жизнь его неродившегося сына.

Долгие годы горького разочарования, несбывшихся надежд и печального одиночества встали перед Филиппом, разрывая ему сердце. Он больше всего на свете хотел сына – своего собственного сына, которого он мог бы любить, как никогда не любили его.

Ему ведь нужно было так немного. Неужели только за это желание бог забрал к себе его ребенка раньше, чем он узнал о его существовании? Разве не достаточно того, что он потерял свою карьеру, свое доброе имя, свое положение при дворе, свою только что обретенную материальную независимость и свое герцогство?

Это было больше, чем Филипп мог вынести. Гортанный, ужасный вопль вырвался из глубины его души и гулким эхом пронесся в ночи. Не позволяя себе даже выплакаться, он кричал в тоске не только по неродившемуся сыну, но и по своей прежней жизни.

25

Какой-то настойчивый стук вернул Энни в мир живых. Вновь и вновь он гулко отдавался в ее сознании. Металлический. Упорный. Раздражающий.

Энни глубоко вздохнула и пошевелилась. Ей было жарко. Очень жарко. Почему она никак не может сбросить тяжелое покрывало? Оно так давит.

Стук прекратился.

Поморгав, она открыла глаза и увидела незнакомый белый потолок и какие-то странные бледно-зеленые стены, отражающие свет.

Она никогда здесь не была. Комната с ее спартанской обстановкой, странные растения – все выглядело чужим. Даже свет был другой, непривычно яркий.

Где она? Она еле-еле может двигаться. Укрыта всего лишь простыней, а не тяжелым одеялом, как ей казалось. Какая-то часть ее сознания как бы предупреждала, что не нужно задавать вопросы. Нужно спать. Сон – это безопасность. Убежище. Но зачем ей прятаться? Другая часть, более решительная, требовала собраться, говорила о том, что произошло нечто очень важное. Что-то ужасное. Ах да, битва.

И что-то еще…

Филипп. Должно быть, это связано с Филиппом. Мысль о нем вызвала ужас. Он убит? Что с ним?

Она попыталась сесть в постели, но попытка вызвала вспышку дикой боли в правой руке, от ладони до плеча. Энни поднесла руку поближе к глазам, чтобы взглянуть, в чем дело. Ее пронзила дрожь. Кисть была искромсана. Она смотрела на нее, словно на чужую. Пальцы скрючились внутрь, к глубокой почерневшей впадине в центре распухшей ладони. Перевернув ладонь, Энни обнаружила такую же темную рану и с обратной стороны. Она попыталась разогнуть пальцы, но это принесло ей лишь боль.

От жалости к себе ей захотелось свернуться клубочком, но, когда она попробовала пошевелиться, в груди что-то болезненно дрогнуло. Левой рукой она дергала ленты своей ночной сорочки до тех пор, пока не развязала.

Взглянув вниз, Энни задохнулась от ужаса. Покрытый коркой запекшейся крови, между грудями виднелся шрам, и тело было исковеркано уродливой вмятиной.

Боясь смотреть дальше, чтобы не обнаружить еще что-нибудь, она, скомкав ткань, прикрыла ею грудь.

Из-за раскрытой двери донесся голос Сюзанны:

– Хвала небесам! Ее милость очнулась! А я уж боялась, что мы опять вас потеряли. – Ее голос стал жестче. – Насчет руки не беспокойтесь, ваша милость. У хозяина есть особый бальзам, который сделает шрамы почти незаметными. А массаж вернет подвижность вашим пальцам.

Разговор о муже заставил Энни забыть о своих ранах.

– Мой муж… битва. С ним все в порядке?

Прежде чем Сюзанна успела ответить, звук поспешных шагов послышался в коридоре, и раздался встревоженный голос Жака:

– Сюзанна? Что случилось? Мы с Мари услышали из кухни, как ты вопишь, но не могли разобрать, что. – Внезапно он остановился в дверях и расплылся в широкой улыбке. – Хвала всевышнему! Госпожа наконец-то вернулась к нам. – Они с Сюзанной обменялись многозначительными взглядами, после чего он кивнул и поклонился. – Я немедленно доложу хозяину. – С этими словами он удалился.