Дьявол знает, что ты мертв - Лоренс Блок

Что-то было в газетах. Что-то за последние несколько дней.

Я думал об этом в такси по дороге к центру. Деревянный ящик стоял на сиденье рядом со мной. Перед отелем я расплатился с водителем и снова взвалил тяжелую ношу на плечо. У себя в номере я нашел место на полу, где не спотыкался бы о ящик каждый день. Конечно, можно было и вскрыть его, но с этим я решил повременить. И нужно заехать за постаментом. Хотя и он мог пока подождать.

Я отправился в библиотеку, и потребовалось совсем немного времени, чтобы найти нужную мне публикацию. Ее поместили три дня назад. Сейчас я не мог даже представить, где изначально видел статью. Такие же материалы опубликовали все местные газеты, хотя ни из одного невозможно было почерпнуть слишком много подробностей.

Мужчина, которого звали Роджер Присок, был убит из огнестрельного оружия предыдущей ночью на углу Южной Парк-авеню и Восточной Двадцать восьмой улицы. По данным полиции, свидетели утверждали, что жертва разговаривала по телефону, когда рядом остановилась машина. Из нее вышел убийца, несколько раз выстрелил Присоку в грудь, а последнюю пулю послал ему в затылок. После чего сел в автомобиль, умчавшийся с места преступления «с визгом покрышек об асфальт», как сообщала «Пост». О жертве писали, что мужчине было тридцать шесть лет и у него имелось за плечами обширное криминальное прошлое: тюремные сроки за нанесение тяжких телесных повреждений и скупку краденого.

– Он был сутенером, – сказал Дэнни Бой. – И, думаю, ему давали работать – это нечто вроде меры против расовой дискриминации.

– О чем ты?

– Он был белым.

– Не первый белый сутенер, о котором я слышал.

– Верно, но на уличном уровне их очень мало, Ловчила Присок работал только на улице.

– Ловчила?

– Это была его nom de la rue[43] Роджер Ловчила. Он родом из Лос-Анджелеса.

– А я думал, он из Бруклина.

– Это потому, что ты установил лишь его недавнее прошлое. Мистер Присок не принадлежал к числу тех, кого мы причисляем к основным фигурам в избранной сфере преступного бизнеса, но на жизнь он себе зарабатывал.

– Настолько хорошо, чтобы носить пурпурные шляпы и костюмы-зут[44]?

– Не его стиль. Ловчила предоставлял этот выпендреж своим темнокожим братьям. Сам же одевался в барахло от «Джей Пресс».

– Кто убил его?

– Не имею понятия, – ответил Дэнни Бой. – По последним слухам, он покинул город. Больше я ничего о нем не слышал. И вдруг все эти истории о нем в газетах! Кто его убил? Не могу даже строить предположений. Ведь не ты сам, верно?

– Верно, не я.

– И не я тоже, но это не сильно сужает число возможных кандидатур.

В самый разгар дня я поднялся на верхний этаж дома 488 по Западной Восемнадцатой улице. Но это могло происходить и глубокой ночью – через окна квартиры не проникал дневной свет. Нижние панели подъемных окон заменили на зеркала, а верхние покрасили той же лимонно-желтой краской, что и стены.

– Мы не можем позволить никому заглядывать сюда, – сказала Джулия. – Даже солнцу. Даже самому Господу Богу.

Она налила мне чашку чая, усадила в кресло, а сама устроилась на тахте, поджав под себя ноги. На ней были брюки в обтяжку и блузка цвета фуксии. Блузку из шелка нарочито расстегнули на несколько верхних пуговиц, чтобы стала заметна отличная работа хирургов, убравших то, что дал человеку Создатель.

Я отправил сигнал на пейджер Ти-Джею, мы обменялись несколькими звонками. И в результате я удостоился аудиенции Ее Величества.

– Роджер Присок, – сказал я.

– Помнится, был такой Артур Присок, – отозвалась она. – Музыкант, если не ошибаюсь.

– Этого звали Роджером.

– Вероятно, родственник.

– Все возможно, – терпеливо согласился я. – Ловчила Роджер. Так его называют на улицах.

– Называли. Потому что он мертв.

– Да, застрелен, когда звонил по телефону. Три или четыре пули в грудь. А потом контрольный выстрел в голову. Ни о чем не напоминает?

– Что-то смутно всплывает в памяти. Как вам мой чай?

– Хорош. Это был высокий мужчина. Темные волосы, темные глаза. Приятной внешности. Хорошо одет, хотя и не так вычурно, как другие представители его профессии.

– Профессии? – Она лукаво посмотрела на меня.

– Он умер на улице, служившей променадом для проституток с незапамятных времен. Кого еще мы помним? Такого же высокого, смуглого, добротно одетого и точно так же погибшего на подобной улице?

– О, бог ты мой! – сказала она. – Вы хотите, чтобы я соображала слишком быстро. Это же не пленку на магнитофоне перемотать.

– Кто убил его, Джулия?

– Что ж, вы правы. Действительно похоже, что с ним разделался тот же человек, который убил нашего друга Глена, но я же уже сказала, что не знала, кто это сделал.

– Не знала?

– Простите, ошиблась в употреблении времени глагола.

Я помотал головой:

– Нет, не ошиблись. Тогда вы не знали этого. Но знаете теперь. Потому что, по моему мнению, Глена Хольцмана застрелили по ошибке. На самом деле убийца охотился на Роджера Присока. Быть может, он имел только словесный портрет Ловчилы или просто перепутал мужчин при скудном уличном освещении.

– Я стояла на другой стороне улицы, – заметила она, – но даже мне он не показался похожим на Ловчилу Присока.

– Но вы уже знали, что это не он. Потому что чуть раньше видели его близко.

– Это верно, – сказала она и принялась рассматривать ногти, чтобы потом откусить заусенец. – Я даже не думала, что эти два убийства могут быть связаны. О первом – когда расстреляли Глена, – я, честно говоря, успела забыть. Не думала о нем уже несколько недель. А о втором мне не известны никакие подробности. Я, например, не знала, что там тоже сделали контрольный выстрел в голову.

– Своего рода автограф убийцы.

– Что-то вроде. – Она снова стала изучать ногти и даже подула на них, словно лак еще не успел высохнуть. – Я даже не знала, что он вернулся в Нью-Йорк.

– Присок?

– Да. Я не видела его несколько месяцев. Поговаривали, он вернулся в Лос-Анджелес. По-моему, он приехал сюда из тех краев.

– Я тоже слышал об этом.

– И узнала, что он вернулся, когда услышала об убийстве.

– У кого был зуб на него?

Она избегала встречаться со мной взглядами.

– У меня нет сутенера, – сказала она, – или менеджера, как предпочитают говорить некоторые в наши дни. Я едва знала Ловчилу Роджера и, поверьте, совсем не думала о нем. Он одевался достаточно консервативно, но мог напялить на себя костюм от Триплера, хотя выглядел в нем, как десятидолларовая шлюха в подвенечном платье. Смех, да и только.

– Понятно.

– Все, что я могу вам сообщить, будет информацией из вторых рук. И вы никому не расскажете, где получили сведения, потому что я буду все отрицать. Это понятно?

– Предельно.

– Я слышала – и узнала об этом только после исчезновения Роджера, – что он отправился в Калифорнию по причине недомогания. Иными словами, знал о намечавшейся расправе.

– Кто собирался расправиться с ним?

– С этим человеком я не знакома. Знаю только уличную кличку, но никогда не встречалась лично, потому что сам он не ходит по улицам, где работают девочки.

– Что за кличка?

– Зут.

– Зут? – повторил я.

– Да, по его выбору одежды, который куда как утонченнее, чем вкусы, которыми обладал мистер Присок.

– И он носит костюм в стиле зут?

– Да, но только настоящий, – ответила она, – если только вы вообще понимаете, о чем речь. Многие лепят эту этикетку на всякую безвкусицу и подделку, считая стилем зут малиновые шляпы и розовые «кадиллаки» с меховыми чехлами на сиденьях. Но истинный зут – это дорогие вещи по моде сороковых годов.

– Качественный драп и безукоризненная складка на брюках?

– Вот теперь я искренне поражена, мой дорогой. Уж простите, но никак не думала, что вы можете разбираться в моде. Но, как вижу, вы знакомы с историей и эволюцией мужского портновского искусства.

– Не сказал бы, что знаком с этим предметом по-настоящему хорошо, – отозвался я. – Но расскажите мне о Зуте. Он – чернокожий?

– Меня не предупреждали, что вы экстрасенс.

– Очень темная кожа, – продолжал я, – удлиненный подбородок, более запоминающийся в профиль, чем анфас. Маленький нос-кнопка.

– Такое ощущение, что вы его близкий приятель.

– Нет, я с ним тоже не знаком. Видел только однажды в голубом костюме в стиле зут и в овальных зеркальных очках. Еще на нем была шляпа. – Я закрыл глаза, чтобы напрячь память. – Соломенная шляпа оттенка какао с узкими полями и очень яркой лентой вокруг тульи.

– Когда это случилось?

– Примерно год назад. Или уже, скорее, полтора года. Я слышал тогда его имя, но его звали не Зут.

– Где вы его видели?

– Он сидел за столом вместе с моим приятелем. А потом ушел, и я занял его место.

– И узнали фамилию?

– Да, но не уличную кличку.