Древолюция - Андрей Прусаков

Здесь, в глухих сибирских лесах, оставшись без привычных телефона и телевизора, люди вели себя по–разному. Некоторым даже нравилось, они быстро привыкли. Другие хандрили и беспокоились о знакомых и родственниках, не могли без телевизора и свежих новостей.

Но, как ни трудно, надо жить. Зима была не за горами, и те, кто вернулся в Дымов, готовились к холодам. В городской котельной оставались запасы угля, и чтобы не тратить тепло понапрасну, перекрыли трубы в домах, где никто не жил. Многие никак не могли поверить, что предоставлены самим себе, что никакой власти нет, что работать нужно для себя, а не ради денег, которые здесь ничего не стоили. Свобода, внезапно свалившаяся на дымовцев, кружила головы, и Поборцев замечал, как раскрывались в людях незаметные прежде черты. Наверно, их можно было назвать общиной — они действительно имели общие взгляды и общую цель: для начала — пережить эту зиму. Здесь никто никого не принуждал, и Алекс замечал, что люди и без денег работали хорошо и в охотку, зная, что это не для «дяди», но для своих же детей, родных и знакомых…

Дендроидов они не боялись. В городе стояли несколько застывших черных мутантов, и их никто не трогал. Не потому, что опасались, а потому что узнали о них удивительные вещи. Вожаков и сам не мог поверить тому, что рассказывал Петр Поборцев, и вместе с другими «неверующими» сходил к Чертовой Луже. Вернулся оттуда пораженный и обескураженный, впрочем, как и все. Ходячие деревья таили в себе удивительную силу. Магическую мощь, способную за дни сделать такое, что непосильно современным технологиям. Так что же они есть, зло или благо?

Эту загадку лесник решил для себя давно. Он не считал дендроидов инопланетянами и не любил, когда их называли мутантами. «Это силы Земли, — говорил он, — Земля устала от нашей грязи, а они — как санитары, как муравьи. Но муравьев топчем мы, а деревья могут растоптать нас». Вожаков не спорил с ним. Для него важнее было знать, опасны ли эти деревья, и чего от них еще можно ожидать. Новой Земли, ответил тогда Поборцев, и Вожаков недоверчиво улыбнулся. Мир казался устойчивым и незыблемым, и даже ходячие деревья ничего не сделают с ним. Человек все переживал, любые катаклизмы, переживет и это…

И все же во многом Николай верил Поборцеву. Верил не просто, а имея перед глазами живое доказательство его слов. Он ходил с Петром Ильичем по лесам, встречал псевдодеревья, и они действительно не проявляли агрессии. Лесник без страха проходил рядом с ними. Огромные мутанты не трогали человека и не пытались напасть. Вожаков вспомнил, как когда‑то в Засекино набросился на дерево с топором, и согласился с лесником: да, дендроиды не опасны, если их не задевать. И что‑то изменилось в самом Николае. Общаясь с лесником, он стал обращать внимание на многое, чего раньше не замечал, и однажды с удивлением понял, что относится к своей прошлой работе с какой‑то брезгливостью и даже стыдом. Петр Ильич любил природу, всю жизнь берег лес, а он, Вожаков, разделывал трупы деревьев…

Много странных мыслей посещало его тогда. По складу характера Вожаков был скорее прагматиком, и не воспринимал появление дендроидов как нечто чудесное. Чудес не бывает, бывает недостаток информации о чем‑либо, считал он. Если они появились, значит, были какие‑то причины, предпосылки. Ничего не бывает просто так. Так и старик Поборцев говорит. Впрочем, стариком Петра Ильича мог назвать только чужак. Лесник давал фору молодым, успевая везде: то пропадал в лесу, принося корзины грибов и ягод, то помогал кому‑то заселяться в новый дом, налаживал контакты с жителями близлежащих деревень. И для каждого находил понятное и ободряющее слово.

Они близко подружились. От лесника Вожаков узнал, что у того есть племянник, журналист, принимавший участие в научной экспедиции по исследованию дендроидов. Петр Ильич ждал от него известий, но Александр исчез, а связи с внешним миром не было. Никто не видел и не знал, вернулась ли та экспедиция или навсегда пропала в тайге.

Шли недели, но помощь не приходила. Семья Николая устроилась в один из пустующих домов, еды было достаточно, все было, кроме связи с внешним миром. Люди устали жить без информации, никто не знал, что происходит в стране и в мире, и как далеко прошли удивительные деревья. На общем собрании решили, что надо действовать самим и предложили Николаю съездить в Екатеринбург, узнать, что там и как. Вожаков был не против, лишь Надя не хотела отпускать, отговаривала и волновалась. Но он твердо решил, что поедет. Одного его не пустили и дали в напарники приятеля Влада. Вернее, он сам напросился. Собрали деньги, залили полбака — до областного центра должно хватить. Вооружились охотничьими ружьями — на дорогах всякое может случиться, и поехали.

Кабанов проснулся от какого‑то шума. Голова болела. Вот козлы, еще называют свою водку элитной, подумал Пильщик, морщась от мерзкого привкуса во рту. Он разлепил глаза и поднялся из глубокого кресла. Что там такое? Директор подошел к окну и обомлел. Хмель в голове стремительно испарялся. Такого количества дендроидов он еще не видел!

Все пространство перед предприятием запрудили двигающиеся деревья. Ни парковочной площадки, ни дороги! Казалось, им нет числа, весь лес сошел с ума и движется куда‑то, и стены его завода, как борта корабля, омывают волны живых деревьев. Кабанов бросился вон из комнаты. В конце коридора было окно, выходящее на ворота. Дмитрий Сергеевич высунулся из него и издал разъяренное рычание: твари проломили ворота и хозяйничали во дворе! Его джип разбит, возле тракторов неторопливо прогуливаются псевдодеревья. Обложили, мутанты поганые! Но не вы тут хозяева, а он, Пильщик! И пока он жив…

Кабанов побежал в кабинет и сгреб со стола бутылки с зажигательной смесью. Вас там много — замечательно, будет большой костер! Он свесился из окна, поджег фитили и швырнул пару бутылок в гущу шевелящихся веток и стволов. Знатно полыхнуло! Твари загудели, завертелись. Огонь перекидывался с одного мутанта на другого, и гигантские факела в корчах падали на землю. Директор захохотал, схватил еще горючих «коктейлей» и побежал к другим окнам. Он кидал самодельные гранаты одну за другой, и здание завода окружила высокая стена огня. Мутанты горели, и языки пламени поднимались до окон кабинета. Пламя перекинулось на штабеля пиломатериалов, а через них — на цеха. Через полчаса завод полыхал как один большой костер. Едкая гарь и вонь сожженной плоти вызывали тошноту и удушье. Здание заполнили клубы дыма, и Пильщик слышал, как от жара, или от ударов мутантов, вылетают стекла на первом этаже.

Он отступил в кабинет и окинул взглядом оставшийся арсенал. Бутылки закончились, остался дробовик и патроны. Да еще бензопила. Он схватил со стола недопитую бутылку и опрокинул в рот, жадно глотая содержимое, как простую воду. Ничего, я еще повоюю, подумал Кабанов, вышвырнув в окно опустевшую бутыль. Мне бы только к трактору пробиться!