Горбун - Поль Феваль

Сказав, он закрыл дверь на засов. Глядя на это, верзила Дон Санчо затрясся мелкой дрожью.

– Помилуй Бог! – как ни в чем не бывало, едва не с радостью, воскликнул дон Мигель. – Пусть себе обходится, сколь угодно дорого, – столько, сколько вы найдете нужным, синьор шевалье. Мы к вам явились не с пустыми руками. Давай ка, дорогой племянник, раскошелимся.

Все еще дрожавший Дон Санчо, не говоря ни слова, вытащил из кармана и высыпал на стол две или три пригоршни квадрюплей. Дядюшка сделал то же самое. Анри посмотрел на гостей и на золото с изумлением.

– Эх эх э э…! – произнес дядюшка, сгребая золото в одну большую кучу. – Сколь ни елозь напильником, подтачивая шпаги на эфесах, сколь ни гни спину в подмастерьях у мэтра Куенца, таких денег не заработать. Не правду ли? Не сердитесь на нас, синьор шевалье. Мы явились не для того, чтобы раскрывать вашу тайну. Нас абсолютно не интересует, почему блистательный Лагардер снизошел до занятия, от которого грубеют и чернеют руки, а в легкие попадает металлическая пыль. Я верно говорю, племяш?

Тот в знак согласия угрюмо кивнул.

– Мы пришли, чтобы попросить вас разобраться в одном щекотливом деле, где затронута честь нашей фамилии, – завершил, наконец, вступительную речь словоохотливый идальго.

– Слушаю вас, – немного уступил Анри.

Дядя Мигель опять опустился на скамейку и на сей раз раскурил трубку.

– Да с, – продолжал он, – честь фамилии, иначе не скажешь, именно, честь фамилии. Я верно говорю, племянник? Прежде всего, должен вам сообщить, синьор шевалье, что в нашем роду все мужчины сильны и отважны, как Сид, если не сказать больше. Лично я как то столкнулся с двумя идальго из Тулузы. Отчаянные малые, скажу вам, впрочем о них как-нибудь в другой раз. Сейчас речь не обо мне, а вот о нем, моем племяннике доне Санчо. Мой племянник дон Санчо предложил руку и сердце одной милой синьорите из Сальвантьеры. Не смотря на то, что он, как сами видите, хорош собой, весьма богат и не глуп; да уж, отнюдь, не глуп, девушка долго не решалась дать ответ, в то время как племянник терпеливо за ней ухаживал с совершенным почтением и присущим ему достоинством. Наконец она тоже влюбилась. Но, увы, не в него! Представляете, синьор шевалье, совсем в другого. Я верно говорю, племянник?

Дон Санчо с неохотой кивнул.

– Как сами понимаете, – продолжал идальго Мигель, – два петуха для одной курочки многовато. Городок наш небольшой. Двоим кабальеро, волей неволей, приходится встречаться каждый день. Много ли надо, чтобы ревность в совокупности с юношеской запальчивостью взяла верх над рассудком? Как то, потеряв контроль, племянник замахнулся, чтобы влепить сопернику оплеуху. Но и на сей раз тот оказался удачливее и проворнее. Словом пощечину получил дон Санчо. Можно ли такое вообразить, синьор шевалье, чтобы кто-то из рода Кренча безнаказно схлопотал по физиономии? Нет, уж, теперь только кровь и смерть! Верно, я говорю, племянник мой дон Санчо? За такое унижение, возмездие может принести только клинок.

Идальго Мигель многозначительно посмотрел на Анри и даже подмигнул ему, словно был убежден в том, что тот непременно с ним согласится.

– Я по прежнему не понимаю, что вам понадобилось от меня, – сказал Анри.

Два или три раза его взгляд невольно обращался на груду золотых, ведь мы были очень бедны.

– Ну, как же, как же? – воскликнул дядюшка Мигель. – Ведь все ясно, как божий день. Не так ли, племянник? Кренча никогда не были биты. Это первый случай за всю историю. Кренча сильны и отважны как львы, понимаете, синьор шевалье, а уж мой племянник дон Санчо подавно. Но…

Произнеся последнее „но“, он со значением замолчал.

Внезапно лицо Анри озарила догадка, и он, еще раз, взглянув на кучу квадрюплей, сказал:

– Кажется, я вас понял. Думаю, смогу вам быть полезным.

– Ну и прекрасно! Прекрасно! – воскликнул дон Мигель. – Клянусь Святым Жаком, вы – истинно благородный шевалье.

Сидевший до этого в апатии дон Санчо тоже воспрял духом, на его физиономии появилось подобие улыбки, и он радостно потер руки.

– Я не сомневался, что мы с вами поладим, – продолжал старший. – Мой брат Рамон не ошибся. Это ему пришла идея обратиться за помощью к вам. Имя нужного нам негодяя – дон Рамиро Нунес Тонадилья, – он из деревни Сан Хозе; такой низкорослый, бородатый, немного сутулый.

– Зачем мне это знать? – прервал Анри.

– Как же иначе? Как же иначе? Ведь в таком деле нельзя ошибиться! Черт побери! Прошлым летом я ездил к дантисту Фонтараби. Верно, говорю, племянник? Я ему заплатил целый дублон, чтобы он мне из нижней челюсти удалил больной зуб. Так он, зараза, отобрав мой дублон, вырвал вместо больного здоровый! Так-то вот.

Анри внезапно нахмурился. Но дядюшка Мигель этого не заметил.

– Мы платим, – продолжал он, – и хотим быть уверенными, что дело будет выполнено так, что комар носа не подточит. Разве я не прав? Дон Рамиро – рыжеволос, носит серую шляпу с черными перьями. Каждый вечер около семи он проходит мимо постоялого двора „Три мавра“, – это примерно на полпути между Сан Хозе и Ронсево…

– Достаточно, господа! – оборвал Анри. – Мы с вами друг друга не поняли.

– Как так? Как так? – засуетился дядюшка.

– Я подумал, вы хотите, чтобы я научил синьора дона Санчо держать шпагу.

– Пресвятая Троица! – воскликнул дон Мигель. – В семье де ла Кренча все мужчины прекрасно владеют клинками. Мы с детских лет посещаем школу фехтования и управляем шпагой не хуже Святого Архангела Михаила. Но в боевом поединке возможны несчастные случайности. Мы надеялись, что вы согласитесь подкараулить дона Рамиро Нунеса у постоялого двора „Три мавра“ и отомстить ему за оскорбление, нанесенное дону Санчо.

На этот раз Анри не ответил. На его устах появилась холодная усмешка, а глаза сверкнули таким презрением, что дядюшка и племянник, обменявшись растерянным взглядом, совершенно обомлели. Покосившись на золото, Анри брезгливо взмахнул рукой, словно хотел сбросить со стола мусор. Дождавшись пока идальго, сграбастав свои квадрюпли, рассуют их по карманам, Анри указал им на дверь. Дядюшка и племянник, сняв шляпы, почтительно согнувшись, медленно на цыпочках направились к выходу. Анри от них отвернулся и смотрел, куда-то в окно. Руки дона Санчо сильно дрожали, и он долго не мог справиться с простой задвижкой. Наконец с помощью дядюшки ему это удалось. Дальше я услышала, как, оказавшись на площадке, они в два три прыжка скатились с лестницы и захлопнули за собой дверь».

«В тот вечер на ужин у нас был лишь черствый хлеб. Анри ничего не принес, чтобы наполнить наши деревянные тарелки. Я была слишком мала, чтобы до конца понять значение описанной сцены. И все-таки мне надолго запомнился взгляд, которым он взирал на золото идальго».