Возвышение Хоруса - Дэн Абнетт

После странного и смущающего разговора с Кириллом Зиндерманном в Архиве Локен по галерее направился к средней части корабля, где обычно собирались летописцы.

Каркази, как обычно, поджидал его под высокой аркой у самого входа. Это было их привычное место встреч. Из открывающегося за аркой зала доносились звуки голосов, смех и музыка. Под аркой то и дело проходили люди, в основном летописцы, но также и кое-кто из военных и обслуживающего персонала. Частенько все они образовывали шумные группы и на ходу что-то оживленно обсуждали.

Обширное помещение, далеко не единственное на огромном флагманском корабле, первоначально было предназначено для общих собраний, официальных выступлений и воинских церемоний. Но как только командование осознало, что летописцев невозможно исключить из общественной жизни экспедиции, этот зал был отдан для их сборищ. Общество собиралось самое недисциплинированное и неорганизованное, словно под строгими сводами главного военного судна развернулся небольшой карнавал. Во всем Империуме были отмечены подобные нововведения, как только стало понятно, что командованию военных флотилий придется смириться с неудобствами, причиняемыми множеством свободно мыслящих служителей искусств. По самой своей природе летописцы не могли подчиняться царившей на судах строгой воинской дисциплине. Они испытывали непреодолимое желание встречаться, спорить и пьянствовать. Предоставив им для этих целей помещение, командиры надеялись хотя бы локализовать их активность в определенном месте.

Этот зал постепенно стали называть Убежищем, а проводимые в нем собрания приобрели сомнительную репутацию. Локен никогда не испытывал желания входить внутрь и настоял на том, чтобы Каркази ждал у входа. Капитану было непривычно слышать в торжественных глубинах «Духа мщения» взрывы непринужденного смеха и изысканную музыку.

При виде подошедшего капитана Каркази приветливо кивнул. За семь недель, прошедших с начала перехода, его раны почти полностью зажили и синяков уже не было заметно. Летописец протянул Локену лист бумаги с отпечатанным текстом. Остальные летописцы, проходя мимо, посматривали на капитана космодесантников с удивлением и любопытством.

— Моя последняя работа,— произнес Каркази.— Как мы и договаривались.

— Спасибо. Встретимся через три дня.

— Капитан, есть кое-что еще, — остановил его Каркази и протянул электронный блокнот.

Летописец включил устройство, и на экране появились пикты. Красиво скомпонованные снимки самого Локена и его Десятой роты, готовой к погрузке на штурмкатер. Знамя. Шеренги воинов. А вот и он сам, приносящий особый обет перед Таргостом и Седирэ. Морнивальцы.

— Эуфратия попросила меня передать вам, — сказал Каркази.

— Как она? — спросил Локен.

— Не знаю, капитан, — ответил Каркази. — Никто из нас ее давно не видел. Она стала слишком замкнутой после...

— После?

— После Шепчущих Вершин.

— Что она об этом рассказывала?

— Ничего, сэр. Она говорит, что рассказывать не о чем. Она сказала, что Первый капитан велел ей ничего не рассказывать.

— В этом она права. А снимки отличные. Поблагодари ее, Игнаций. Передай мою благодарность Киилер. Я с радостью сохраню эти пикты.

Каркази слегка поклонился и направился в Убежище.

— Каркази...

— Сэр?

— Прошу тебя, присмотри за Киилер. Ради меня. И ты, и Олитон. Последите, чтобы она не оставалась в одиночестве слишком часто.

— Хорошо, капитан. Я постараюсь.

На шестой неделе перехода, когда Локен гонял новобранцев по тренировочному залу, к нему подошел Аксиманд.

— «Хроники Урша»? — удивленно пробормотал он, заглянув в открытую книгу, оставленную Локеном возле тренировочного мата.

— Мне нравится, — отозвался Локен.

— Я с удовольствием прочел ее в детстве, — сказал Аксиманд. — Хотя, должен сказать, это довольно вульгарное произведение.

— Надо думать, потому оно мне и нравится, — ответил Локен. — Чем я могу тебе помочь?

— Хотел с тобой поговорить, — сказал Аксиманд. — О личном деле.

Локен нахмурился. Аксиманд протянул ему открытую ладонь, а на ней блеснул серебряный медальон.

— Я бы хотел, чтобы ты беспристрастно во всем разобрался, — продолжил Аксиманд, когда они закрылись в личной оружейной Локена.— Окажи мне такую услугу.

— Тебе известно мое отношение к деятельности любых лож?

— Да, меня об этом предупредили. Я восхищаюсь твоей безупречностью, но в ложах нет никакого скрытого злого умысла. В этом я даю тебе слово, и, надеюсь, это что-то для тебя значит.

— Ты прав. А кто рассказал тебе о моей находке?

— Не могу сказать. Гарвель, сегодня вечером назначена встреча членов ложи, и я хочу пригласить тебя в качестве моего гостя. Мы с радостью примем тебя в наше братство.

— He уверен, что я этого хочу.

Аксиманд кивнул:

— Понимаю. На тебя не налагаются никакие обязательства. Приходи, наблюдай, смотри сам и решай сам.

Локен ничего не ответил.

— Это просто встреча братьев, — продолжал Аксиманд. — Братство воинов, последователей двух течений, и без учета званий.

— Мне так и говорили.

— После несчастья в Шепчущих Вершинах у нас появилось свободное место. Мы бы хотели, чтобы ты его занял.

— Свободное место? — переспросил Локен.— Ты имеешь в виду Джубала? Я видел его медальон.

— Ты пойдешь со мной? — настаивал Аксиманд.

— Только потому, что приглашение исходит от тебя, — ответил Локен.

14

РУБКА ДЕРЕВЬЕВ-УБИЙЦ

ИНДУСТРИЯ МЕГАРАХНИДОВ

СЧАСТЛИВ ПОЗНАКОМИТЬСЯ

Висящие на деревьях братья были обречены, и спасти их уже невозможно, но Тарвиц не мог оставить воинов неотомщенными. Вид их беспомощных, распятых тел застилал глаза ненавистью и подрывал честь Легиона.

Тарвиц собрал все оставшиеся заряды у выживших солдат и вместе с Балли и Сакианом направился к деревьям.

Люций остался на месте.

— Ты собираешься сделать глупость, — сказал он Тарвицу. — Эти заряды еще могут нам пригодиться.

— Для чего? — спросил Тарвиц.

— Нам еще предстоит выиграть эту войну, — пожимая плечами, ответил Люций.

От этих слов Тарвиц едва не рассмеялся. Он хотел сказать, что все они уже почти мертвы. Убийца уже поглотил Кровавых Ангелов, а теперь благодаря стремлению Эйдолона прославиться готов уничтожить и их отряд. Пути назад нет. Тарвиц не знал, сколько еще живых солдат осталось на поверхности планеты, но если и другие группы понесли потери, сопоставимые с потерями его отряда, то общее количество выживших не могло превышать пяти десятков.