Дама с коготками - Дарья Донцова

Я защелкала пальцами:

– Ну эта, господи, фамилию забыла. Такая темненькая, приятная, худощавая, ну как ее…

– Татьяна Наумовна Лифшиц? – пришла на помощь кадровичка.

– Да, да, – обрадовалась я.

– Уволили, – вздохнула дама, – всех хороших врачей повыгоняли, скоро до меня очередь дойдет.

– Дорогая, – умилилась я, – вы с вашим опытом работы, умением разбираться в людях, на улице не останетесь. Кстати, вот небольшой сувенирчик из Парижа, Анна Павловна.

На свет из сумки появился флакон туалетной воды «Коко Шанель» и килограммовая коробка шоколадных конфет. Анна Павловна ринулась ставить чайник. Посудачив немного об ужасных переменах в поликлинике, кадровичка спросила:

– Чем могу помочь?

Я замялась.

– Видите ли, дорогая, тут одна более чем деликатная проблема. Пока мы с мужем работали в Париже, дочь, ей всего 23 года, оставалась одна. Приехали, а у нее бурный роман с господином Торовым, врачом из вашей поликлиники. Моя дурочка влюблена, как кошка, в рот ему смотрит, каждое слово ловит. Но нам с мужем, честно говоря, доктор не слишком понравился. Во-первых, гигантская разница в возрасте, во-вторых, он, кажется, женат. Позавчера мы поговорили с девочкой по душам, а она психанула и убежала из дома. Наверняка живет сейчас у Кирилла, но я не знаю ни адреса, ни телефона. Идти к нему на поклон не хочу. Подскажите, где он живет?

Анна Павловна усмехнулась:

– Господин Торов плейбой и бонвиван. Почти все наши сотрудницы готовы целовать землю, по которой он ходит. Вот уж кто умеет из женщин веревки вить! Так что не удивительно, что девочка влюбилась. К сожалению, он женат, причем, насколько мне известно, разводиться не собирается. Жена – дочь очень богатого человека, а таких не бросают.

– Боже, – прикинулась я испуганной, – куда же пошла моя бедная дочка, если у него дома жена…

Кадровичка вздохнула:

– Есть у него еще одна квартира. Я совершенно случайно узнала. Как-то раз у Кирилла Петровича машина сломалась, и его отвозил наш шофер. Скорей всего ваша девочка там. Это недалеко отсюда, на Планетной улице. Только, пожалуйста, не выдавайте меня.

У милейшей Анны Павловны оказался не только заповедный адресок, но и телефончик. Мы попили чайку и расстались почти подругами. Услужливая дама сообщила, что Кирилл сейчас на приеме и раньше пяти не освободится.

Прямо из поликлиники я понеслась на Планетную. Нюхом чую, кассеты там.

Следовало соблюдать осторожность, и, прежде чем засунуть в замок отмычки, я нажала на кнопку и долго слушала, как за дверью звенит звонок. Удостоверившись, что в квартире никого нет, принялась шуровать в замке. Опять вспотела, но победила хитрую пружину и оказалась в просторном холле. Неплохая квартирка. Дверь справа ведет из холла в большую комнату, очевидно гостиную. Кожаная мебель цвета топленого молока, небольшая стенка, телевизор. От угла до угла лежит красивый шерстяной ковер. Стены выкрашены белой краской, картина всего одна – сплошная абстракция в синей раме.

Между комнатами оказалась кухня, битком набитая всевозможными электробытовыми приборами: тостер, СВЧ-печь, мясорубка, кофеварка, миксер. На тумбочке еще один телевизор, маленький «Филипс».

Спальня располагала к любовным играм. Все двадцатиметровое пространство комнаты занимала кровать. И где он раздобыл эдакую красоту! Ложе стояло на четырех грифонах. Пятый, оскалившись, сидел в изголовье, на спинке. В потолок было вмонтировано зеркало.

Сексодром покрывала гигантская темно-синяя накидка с кистями. Справа и слева стояли две маленькие, узенькие тумбочки. В ящичках уже виденные мной в «Пиккадилли» таблетки «Норвакс» и том Рекса Стаута. Где же кассеты?

В этот момент послышался шум открывающейся двери, и звонкий, странно знакомый голос спросил:

– Кирилл, ты дома?

Не помня себя от ужаса, я нырнула под кровать и затаилась между грифонами. Зацокали каблуки, и в спальню, звеня цепочками, влетела хозяйка «Бабочки». Я глядела на нее через узкую щель между свисающим покрывалом и ковром. Женщина чувствовала себя абсолютно свободно. Она скинула башмачки на ужасающе высокой шпильке и с наслаждением пошевелила пальцами. Потом, сразу став ниже ростом, стащила черные брючки, сняла множество цепочек и пуловер. Настал черед парика. Черная прическа «а-ля паж» шлепнулась на тумбочку, и дама удалилась в ванную. Послышался плеск воды и пофыркиванье. Спустя пару минут она вновь появилась в спальне, вытирая полотенцем лицо. Я смотрела во все глаза, чувствуя, что сейчас потеряю сознание.

Она вытащила из шкафа элегантный синий костюм, потом лодочки. Пару раз взмахнула массажной щеткой, вспушив длинные белокурые волосы, интеллигентный макияж заменил боевую раскраску бандерши. Передо мной, удовлетворенно разглядывая себя в зеркале, стояла Ленка, племянница Лариски, невеста Сержа, без пяти минут кандидат психологических наук.

Девушка вытащила из сумочки телефон:

– Кирилл? Я ухожу, кстати, ты забыл закрыть дверь на замок.

Очевидно, Кирилл стал возражать, потому что девушка сердито оборвала его:

– Говорю же, не запер. Только что пришла, а дверь открыта. Надо поаккуратней. Соседи-то волки. Зайдут и сопрут, что увидят. Ладно, я в институт.

Засунув телефон в сумку, Ленка двинулась к входной двери, распространяя аромат французских духов. Наконец щелкнул замок.

Полежав еще пару минут для надежности, я выползла из-под кровати. Вот это да! Значит, «Бабочка» принадлежит Ленке! Интересно, знает ли об этом Серж? Скорей всего, это не он содержит девушку, а она его. Понятно теперь, откуда деньги на эксклюзивные шмотки, драгоценности и косметику! И потом, с кем она живет: с психологом или доктором? Или сразу с обоими? Однако, сколь ни ошеломляющим было открытие, следовало побыстрей убраться отсюда. Как бы не появился Кирилл, проверить, все ли в порядке в квартире.

Но выйти оказалось намного трудней, чем войти. Замок оказался из тех, что запираются снаружи и изнутри, хитрая импортная система. Отмычки проворачивались в скважине, а толку никакого. Промучившись целый час, пошла на кухню попить воды. Ужасно хотелось закурить, но боялась дымить, вдруг вернувшийся хозяин учует запах чужих сигарет.

Налив воды, подошла к окну и, выглянув на улицу, похолодела от ужаса. Возле подъезда затормозил «Мерседес» Кирилла. Оставалось только одно.

В два прыжка, как заправская кенгуру, я рванулась в спальню и нахлобучила на голову парик. Потом натянула поверх своей кофты противно пахнущий чужими духами черный пуловер, обвесилась десятком цепочек. Так, теперь делаем жуткий макияж. Дверь заскрипела. Схватив сапожки, я влетела в ванную и заперлась на щеколду. Кирилл повозился у вешалки и толкнулся в дверь ванной.

– Погоди, – сказала я Ленкиным голосом.

– Ты не ушла, – скорей констатировал, чем удивился мужчина.

Я намазала лицо густым слоем тональной пудры цвета загара, намалевала жуткие оранжевые губы, нацепила закрывающие пол-лица очки-блюдца. Теперь сапожки. Проклятье! У девчонки нога как у Золушки, 35-й размер, не больше. А у меня полный 38-й. Однако альтернативы нет. Скрючив пальцы, кое-как втиснулась в замшевые копыта и, облившись стоящими на полочке духами, выпала из ванной. В коридоре и холле темновато, фигуры у нас примерно одинаковые, только у Ленки грудь побольше. Авось не заметит.

Покачиваясь на страшно неудобных шпильках, я дошла до входной двери. Из кухни выглянул Кирилл:

– Думал, ты в институт собралась.

Я отрицательно покачала головой, снимая с вешалки куртку.

– К Сержу поедешь?

Я кивнула.

– С Мариной проблема решена.

Я опять кивнула.

– Тогда положи на место.

И он бросил небольшой пакетик. Я поймала его и, не говоря ни слова, сунула в карман.

– Чего все молчишь? – изумился доктор.

– Горло болит.

– Давай посмотрю.

Только этого не хватало. Я открыла дверь, вышла на площадку и просипела:

– Некогда.

Кирилл с недоумением поглядел мне вслед:

– Куртка новая?

Но тут, на счастье, приехал лифт, и я, помахав рукой, быстренько махнула в кабинку. Из подъезда постаралась выйти бойким шагом, вдруг он смотрит в окно. Но проклятые замшевые ботиночки жали так, будто сделаны из железа. Еле-еле добралась до угла и, поймав машину, моментально сняла «испанские сапоги». В изнеможении пошевелила онемевшими пальцами. Дома, растянувшись на диване, вновь обрела способность мыслить. В сверточке, который мне бросил Кирилл, оказалось две кассеты. Я воткнула одну в магнитофон. Из динамика полился незнакомый голос. Вяло и отстраненно мужчина повествовал о том, как, задавив ребенка, оставил его умирать на дороге. Вторая запись принадлежала женщине и содержала признание в супружеских изменах.

Вот, значит, как! Ленка таскает кассеты, Кирилл переписывает, а проституток они отправляют за деньгами. Ловко придумано. Интересно, Лариска узнала всю правду или только часть ее? Кто из двоих засунул в капсулы стрихнин? И потом, что значит «проблема с Мариной решена»?