Я буду любить тебя вечно - Сергей Пономаренко

Физиономия незнакомца оскалилась улыбкой, словно он был благодарен за знакомство. От ужаса у Глеба волосы встали дыбом, но тут изображение пошло рябью и когда вернулось, то это уже был он сам, с выпученными, как рака, глазами и мертвенно бледным лицом. За спиной стояла Лина, и поглаживала его голову со вздыбившимися волосами. Лицо у нее было серьезным, участливым.

- Ничем, Глеб я тебя не порадую. Кто-то занялся тобой всерьез. Ожидают тебя впереди громадные неприятности. Чтобы мне помочь тебе, потребуется много времени, но завтра я должна улететь на очень важную встречу, и не знаю, когда вернусь.

- Полетишь не иначе, как на метле?! - хрипло вставил Глеб, подумав: «Ее зеленые лживые глаза полны крокодильего участия»,

- В трюке с зеркалом ты использовала гипноз, и вполне талантливо, видимо у тебя в этой области задатки все же имеются. Ты знаешь, в силу своей специальности я также пользуюсь приемами внушения, суггестии, но мне до тебя далеко. Чтобы так, с ходу, навеять мне красочные картинки-иллюзии! Ведь так?

- Какая разница, увидел ли ты в зеркале своего двойника или был использован гипноз? Главное, чтобы ты был осторожен - впереди тебя ожидают неприятности, и их надо суметь пережить до моего приезда, - лицо у Лины сморщилось от яркого электрического света, и тут Глеб увидел, что это порядком уставшая тридцатилетняя женщина, у которой, возможно, не все дома. «Связался с сумасшедшей, это все водка виновата, - подумал он про себя, - а теперь, после этого шоу, трезв как стеклышко, хоть садись за руль. Домой, поскорее домой», - разозлился он на себя и молча направился к выходу из кабинета.

- Ты что не побудешь со мной еще немного времени? Ведь этот вечер может быть наш, только для нас двоих, - вкрадчиво, как кошечка, промурлыкала Лина, призывно глядя на него, в ее глазах отражалось желание.

- Потом, когда приедешь… как-нибудь, - бросил на ходу Глеб, стараясь не встретиться с ней взглядом: «Может быть, а может и не быть. Этих шуточек с зеркалом хватит.

Талантливая барышня, с ходу у меня вызвала иллюзию, без всякой подготовки. Неизвестно, что у этой сумасшедшей на уме! Пусть сексом занимается с чертями в преисподней. Ведьма!»

- Ты меня обязательно найди! - только и успела крикнуть ему вдогонку Лина.

В коридоре ему дорогу преградила Светка с воинственно горящими глазами.

- Что же это ты, мой дорогой, с девками по кабинетам шастаешь, словно мартовский кот? Я, как дура, ради него притащилась на эту задрипанную вечеринку, а он имеет наглость у меня прямо на глазах амуры строить?

- Это Лина мне ауру проверяла.

- Это не Лина, а шалава с тобой по углам зажималась, на столе трахалась! Что, не так?! Ненавижу вас, мужиков, все вы проститутки! Подонок! Я как дура…

- Светка, потом поговорим, а для скандалов и муж дома есть. Тьфу, запамятовал, - уже нет, - Глеб доверительно положил ей руку на плечо. - Успокойся, пообвыкнешь какнибудь, а если кто-нибудь нужен будет, то Муся к твоим услугам - она все стерпит. Предполагаю даже, что она тебя любит, не просто, как подругу.

- Идиот! Гомик! - заорала Светка, стараясь поцарапать ему лицо, так что пришлось ее оттолкнуть. На самом выходе он то же самое проделал с мертвецки пьяным Вовкой Коротковым, лезшим целоваться. Да так неудачно, что тот растянулся на полу. Потом, уже на улице, вспомнил о ключах, вернулся и положил их в карман посапывающему на полу мирным сном Вовке, который воспринял свое падение, как должное.

На улице, съежившись то ли от холода, то ли от нервов, подумал, что надо было Вовку убрать с пола, ведь тот может простудиться, но возвращаться не стал.

- Вечеринка удалась, - подумал он с иронией, трясясь в вагоне метро.

46.

Настроение на этот вечер было испорчено. По дороге домой Глеб зашел в супермаркет, купил бутылку водки - ему захотелось напиться и забыться. Это было против правил, установленных им же, после того, как он решил покончить с прежней жизнью и всем тем, что с ней было связано. Но сейчас на него как будто нашло какое-то наваждение, и он делал совсем не то, что обычно ему диктовал здравый смысл. Весь путь от перрона метро домой он вел внутренний диалог с собой о своей покупке и прошедшем школьном вечере. В какой-то момент он даже чуть было не решил вернуться обратно на вечеринку, повиниться перед Светкой и забрать ее к себе на квартиру. Но он этого не сделал, хорошо зная характер Светки.

«Какие планы по продолжению сегодняшнего вечера? - задал себе вопрос. - Напиться, забыться, а завтра будет другой день, отделенный от сегодняшнего вечностью, а этот вскоре из моей памяти исчезнет без следа».

Когда захлопнул за собой входные двери квартиры, успокоился и запрятал принесенную бутылку водки в бар.

«Неужели я такой слабый, что нуждаюсь в воздействии алкоголя в стрессовой ситуации? Ведь все это даже не неприятности, а лишь только мои ощущения, которые должны уйти прочь под натиском ежедневных проблем. Ведь воздействует в основном не столько само событие, сколько сопутствующие отрицательные ощущения, эмоции, чувства.

Идиотские мысли! Пора взять себя в руки, написать статью в журнал, начать вплотную заниматься новым пациентом, как обещал его родителям. У парнишки была личная драма, из-за которой он полез ночью на Лысую гору, лечить раненое сердце. Хотя сердце он вылечил, но свою психику повредил, так что этот способ оставляет желать лучшего. Но этим я займусь завтра, а сегодня надо закончить статью».

Он решительно сел за письменный стол, заваленный книгами, бумагами и положил перед собой стопку чистых листов. Вдохновения не было, лишь нарастало раздражение. Случайно задел авторучку, и она упала, закатилась под стол. Он не стал ее искать, а открыл ящик стола, чтобы достать другую. Там был такой же беспорядок, как и на столе. Ручку он нашел, но, когда открыл колпачок, то испачкал руки чернилами - традиционно пользовался наливными, чернильными авторучками, не признавал шариковые. Раздраженно схватил из ящика первый попавший листок бумаги и вытер об него руки. Лишь потом обратил внимание, что на листке что-то написано женским почерком. Это оказалось предсмертное письмо Ольги, найденное им в тайнике. Нервно подхватился, пошел на кухню, выбросил его в мусорное ведро, помыл руки и вернулся за стол. Зазвонил телефон, он схватил трубку, она откликнулась всевозможными шумами, но, в итоге, проигнорировала его голос и вскоре зазвучали сигналы отбоя. Неожиданно ему вспомнился очерк из какой-то газетенки, где в рубрике «очевидное-невероятное» описывалось, как в одной семье умер отец семейства, но это не помешало ему несколько раз позвонить по телефону, пока его дочка сдавала экзамены в вуз.

Он представил себе лицо дочки, беседующей с папой-покойником, и нервно захихикал, - «напишут же такое!» - и попытался сосредоточиться на статье.

Прошло несколько часов, стопка бумаги перед ним растаяла, но статья не была дописана. Точнее, получился набор жалких фраз, за которыми стояла пустота. В ярости скомкал исписанные листы, вновь отправился на кухню и выбросил их в мусорное ведро. Легче не стало.

Неожиданно погасла лампочка, и все погрузилось в густую темноту. Сразу зазвучал телефонный звонок. Он поднял трубку спаренного аппарата, установленного на кухне, услышал всевозможные шумы, писки и пробивающийся сигнал на соединение.

- Говорите! - прокричал в трубку Глеб. - Что за дурные шутки! - на этот раз на другом конце провода не положили трубку, а отозвались тихим, хорошо знакомым смехом, еле пробивающимся через треск помех телефонной линии, от которого у него волосы встали дыбом.

- Ты не соскучился по мне, Глеб? А я по тебе очень! - услышал он, холодея от страха, и связь прервалась, в трубке установилась полная тишина, исчезли даже гудки. Лишь только сейчас Глеб вдруг осознал, что за окном стоит глубокая ночь, а он сидит в темноте на кухне. А для того, чтобы дойти до комнаты, где горит настольная лампа, надо миновать темный коридор. По спине поползла ледяная дрожь, от предчувствия, что сейчас должно что-то произойти.

Полночь - время астрала, привидений, блужданий не успокоившихся душ. Возможно ли, что душа Ольги, мятущаяся при жизни, успокоится после смерти? Его словно жгли ее заключительные слова.

Ему стало очень страшно, он даже побоялся поднять глаза, весь охваченный леденящим ужасом. Стало казаться, что сейчас он может увидеть нечто такое, чего сможет не выдержать сердце, бешено бьющееся в груди. Вспомнил, что не так давно выбросил письмо умершей женщины в мусорное ведро, и от этого ему стало еще страшнее. Зажмурив глаза, словно это должно было ему помочь, наклонился над ведром, копаясь в нем, перепачкал руки чем то липким, противным, пока, все же, не нашел испачканный чернилами листок бумаги.

Крепко прижимая его к груди, как индугельцию на спасение души, все также с закрытыми глазами, медленным шагом направился в комнату, где его ожидал свет, жизнь, оставляя позади мрак ночи и смерть. Этот десяток шагов до комнаты показался ему вечностью.