S.W.A.L.K.E.R. Конец света отменяется! (сборник) - Игорь Вардунас

Эна вскинула брови и помотала головой:

– Нет. Я просто встречала Парус.

Голос у нее был тихим, но уверенным.

– И ничего подозрительного?

Она потупилась, задумавшись, и ответила:

– Ночью кто-то спугнул чаек на том берегу. А потом всех разбудил Бармалеич. И я ушла домой. Чтобы не смеялись.

– Пойми, – сказал я по возможности ласково на случай, если все-таки она встретит Кима, – он только выглядит человеком, на деле же – кровожадное чудовище. Он убьет тебя и сам не поймет, зачем.

Девушка делала вид, что слушает меня, но по остекленевшим глазам я догадался – мысли ее далеко. Конечно, зачем ей помогать нам? Она и все остальные люди – это как лисица и собаки. И если даже она встретит Кима, то вряд ли побежит поднимать тревогу, скорее сделает вид, что не заметила его. Изящные пальцы с обгрызенными ногтями теребили кисточки пояса, катали разноцветные бусины.

Пусть хоть знает, что Ким опасен, и не подходит к нему. Жалко девчонку.

– Я не прошу тебя искать его вместе с нами, – сказал я все так же мягко. – Даже не прошу говорить, если ты его видела. Просто держись от него подальше, хорошо?

Эна вскинула голову, и я почти воочию увидел, как воздвигнутая между нами стена трескается и роняет камни. В кошачьих глазах вспыхнули искры. Вспыхнули – и погасли. Она встала и проговорила:

– Мне надо работать, а то отец меня изобьет.

– Постой, – я прошелся по комнате. – Хочешь, я поговорю с ним и он больше тебя не тронет?

Она грустно улыбнулась и качнула головой:

– Спасибо. Будет только хуже. Я пойду?

Не дожидаясь разрешения, она выскользнула за дверь и будто растворилась в коридоре – ни шага, ни вздоха. Точно лисица. Взмахнула хвостом – только ее и видели.

После разговора осталось неприятное послевкусие. Примерно такое же, как если надо сказать родителям, что их долгожданный первенец – «мутный». Вроде ты и не виноват, но невольно ранишь их, ведь именно ты источник их боли. И сейчас – что ты можешь для нее сделать? Ты по эту сторону правды, она – по другую…

Видимо, Олег и Скиф ждали на улице; когда Эна ушла, ворвались в комнату и набросились на еду. Я поморщился, массируя виски, плеснул себе вина и сказал:

– Вы должны были организовать людей…

Олег обернулся – краснолицый, как и все блондины во время волнения:

– Они хотят изловить убийцу и вздернуть на площади. Поверили, что Ким притянет гниль, изнасилует и убьет их дочерей и жен. Собираются. Еще немного – и выступаем.

Я удовлетворенно кивнул, сел на место и взял с тарелки зеленое яблоко с красным боком. После визита Эны сознанием овладело четкое ощущение неправильности происходящего.

– Что девчонка? – спросил Скиф с набитым ртом.

Я махнул рукой и промолчал, а сам подумал: «И ведь действительно – что?»

Сутулясь, стройная девушка поднималась по ступенькам, за тысячелетия отполированным подошвами до блеска. Прижалась к стене, пропуская двух девчонок, катящих бочонок, набитый нежнейшим мясом кальмарки. Обхватила себя руками и продолжила подъем.

Сегодня она должна пасти овец на склоне горы. Но ее вызвали на беседу, и пастухом сейчас работал младший брат. Он хотел посмотреть на кальмарок, но из-за нее отец не отпустил его. Теперь ей надо приготовиться к любой подлости.

Но она привыкла. Она ждала слишком долго, и сегодня настал день, когда все закончится. Сама она не смогла бы, а так…

Завидев отару, Эна бросилась вверх по склону. Мелкие камешки сыпались из-под ее ног и скатывались в овраг.

Брат не стал бить ее и даже обзываться, просто вручил хворостинку и, качнув огненным чубом, рванул в город – только пятки засверкали. Эна повела плечам и встала на носки, силясь разглядеть Рыцарей Ордена далеко внизу, на набережной, и понять, кто из односельчан отправляется на промысел, а кто будет искать беглеца.

Эрр-Кхаа должен скрыть его от чужих глаз, но там же Рыцари, целых три: щекастый белобрысый верзила с залысинами, узкоглазый, совершенно квадратный мужик с длинными руками и безгубый главный в кожаном пиджаке. Рыцари видят больше, чем подслеповатые простые люди. Поэтому она нервничала. В каждом возгласе ей чудились предсмертные крики Гостя. В каждой организованной группе – конвой, ведущий беглеца.

Она не знала, что брат на самом деле не побежал в город, а по просьбе одного из Рыцарей залег в траве и наблюдал за ней. И ему казалось подозрительным, что нелюбимая старшая сестра поводит плечами, все время смотрит на набережную и дергается от каждого шороха.

Для Эны главное было – дождаться ночи, когда Рыцари уедут, а балаклавцы, утомленные рыбалкой, залягут спать.

На заходе солнца, загнав овец в стойло, Эна в своей каморке, украшенной собственноручно вышитыми картинами, уселась за рукоделие. Она мастерила Татьяне – средней сестре – зимние сапожки с вышивкой. Работа не шла – она больше не имела смысла, но сидеть без дела Эна не привыкла. К тому же овцы тревожно блеяли, будто предчувствуя беду.

Пока не стемнело, Эна выходила на пригорок, откуда хорошо просматривалась набережная, но не знала, что там происходит, жив ли еще Гость. Вдруг он освободился и ушел?

Ночью она разожгла огонь в камине и закуталась в одеяло. Ее знобило. Руки и ноги замерзли и тряслись. Она ощущала себя маленькой девочкой, взвалившей на себя неподъемную ношу. Теперь девушка была уверена: ничего не получится, ноша просто раздавит ее, размажет по земле тонким слоем. Но попробовать она обязана. Она ведь ждала этого всю жизнь! Отступать поздно. Можно лишь пойти другим путем, а значит, по-прежнему жить в страхе и терпеть издевательства.

Потрескивал огонь в камине, бросал на стену красноватые сполохи, убаюкивал. Веки Эны тяжелели, согревшись, она почти заснула, но тревожно, на одной ноте завыл Пират и разбудил ее. Собаки обычно так воют к покойнику. Сердце Эны заколотилось часто-часто, дышать стало тяжело. В коконе одеяла она села, свесила ноги и потерла веки.

Рано. Надо еще несколько часов подождать, а идти освобождать Гостя – позже. Пусть все уснут и успокоятся.

Тьма накатывала волнами, плескалась у ног, облизывала лицо. Укрывшись с головой, Ким растворялся в черноте собственных мыслей. Встань, пройди наверх по ступеням, отодвинь лист железа и – и окунешься в свет. Но по ту сторону рыщет Герман и его свора. Им бесполезно что-либо доказывать, они вздернут его на виселице, а не попытаются помочь.

Когда донеслись голоса и наверху затопали ноги, Ким зарылся в солому и замер. Громыхнуло металлом о металл, зашаркали.

– Мне тут плохо: голова тошнит… то есть тошнит, и голова не варит, – сказали незнакомым голосом. – Его тут нет. Уходим отсюда. Гиблое место!