Ключи от рая - Мейв Бинчи

Каждый второй уик-энд мы ездили навещать Алистера. Он обзавелся кучей друзей, занимался в шахматном клубе и группе по наблюдению за птицами, и я убедилась, что мы поступили правильно, отдав его в школу. Мы бы не смогли обеспечить ему эти возможности дома.

На работе я часто слушала рассказы женщин о своих мужьях, друзьях и просто любовниках. Каждое слово, которое они произносили, заставляло меня все больше убеждаться, какое сокровище мой Лоренс. Добрый и энергичный человек, который рассказывал мне все о своей работе и делился со мной абсолютно всем и всегда говорил, какая я прекрасная и даже восхитительная, причем, к моему особому удовольствию, говорил это прилюдно. Я даже не знаю, зачем я слушала все эти истории, возможно, чтобы лишний раз убедиться, что он просто великолепен.

Я слушала рассказы женщин о том, как мужчины им изменяют. Многие из них, даже умудренные житейским опытом, посещали источник Святой Анны в надежде на какое-то волшебство, которое спасет их брак. Я-то знала, что Лоренс не изменяет мне. И он по-прежнему так же страстно любил меня, как и много лет назад, когда мы познакомились на горнолыжном курорте, где я старалась не слишком приближать его к себе. Иногда, когда я чувствовала себя усталой или когда мне надо было заняться бумагами или рано вставать, мне, честно говоря, было не до секса, и в такие минуты даже хотелось, чтобы и он чувствовал себя усталым, или сонным, или на время потерял к этому интерес. Но из рассказов своих коллег я поняла, что с этого и начинаются все проблемы.

Моя сестра Нэнси часто говорила мне, что я, пожалуй, самая счастливая женщина на земле. Так говорила и моя тетя Шелл. И моя мама, и мама Лоренса.

Я и сама так думала.

Мне лишь хотелось, чтобы он хоть немного больше интересовался моей работой. Сама я весьма интересовалась его работой. И даже помогала ему искать необходимую информацию в судебных решениях. Я знала всех совладельцев фирмы, где он работал, перспективных совладельцев, конкурентов, союзников. Мы обсуждали сроки, когда он сам должен был стать совладельцем фирмы, это должно было случиться в течение следующих восемнадцати месяцев.

Я убедила его не говорить Алистеру, что для него в офисе уже готов кабинет. Лоренсу казалось, что это позволит сыну обрести уверенность, а я посчитала, что он будет чувствовать себя загнанным в угол.

Лоренс обсуждал со мной все это за бутылкой вина — это было обсуждение, а не спор. Он всегда был очень рациональным и старался понять мою точку зрения. Возможно, говорил он, я права и нашему сыну нужно больше свободы в жизни, больше возможностей для самовыражения и реализации своих интересов. Когда Лоренс говорил так, я всегда спрашивала себя, ну почему же я почти каждую ночь просыпаюсь около трех часов утра с беспокойными мыслями.

Ведь, казалось бы, было совершенно не о чем беспокоиться.

Но неожиданно, когда я размышляла о школе Святого Мартина, я поняла, что именно тревожило меня. Лоренс не понимал моих переживаний по поводу преподавательской работы. Он не знал, каких удивительных результатов там можно достичь, помогая глухим девочкам. Он старался показывать свою заинтересованность, когда я рассказывала ему о рекордах школы и о том, что многие ее выпускники занимают впоследствии должности, о которых дети с нормальным слухом могут только мечтать.

Я видела, что он старался понять суть моей работы, ведь он видел, как много это значит для меня, и хотел разделять мой энтузиазм. Но он однажды сказал, что чем больше он слышал моих рассказов о работе, тем чаще он благодарил Бога за то, что наш Алистер не был глухим.

Если бы Алистер был глухим, то благодаря сегодняшним технологиям у него, тем не менее, была бы возможность замечательно прожить жизнь, я знала это. Лоренс же так не думал. Он считал, что на мои рассказы надо реагировать лишь кивками, восклицаниями и восхвалением Бога.

У меня появился шанс карьерного роста. Мне нужно было пройти практикум, и в школе Святого Мартина, лучшей из лучших среди школ для глухих, были готовы дать мне работу по шесть часов в неделю. Допустим, что я справлюсь успешно… и тогда они почти наверняка предложат мне работу с полной занятостью.

Я была крайне взволнована и с нетерпением ждала возвращения домой Лоренса, чтобы все рассказать ему. Он задерживался на работе, один из учредителей фирмы уходил в отставку. Это было совершенно неожиданно и в общем-то довольно странно. Какие-то разговоры о необходимости уехать в Аризону, чтобы найти себя. Что-то в этом роде. Кажется, этот человек просто спятил.

Я помнила его. Скучноватый человек, с такой же тусклой женой, которая, по-видимому, не собиралась отправляться с ним в Аризону и участвовать в его исканиях. Я без устали слушала про хитросплетения этого дела, про то, какие позиции занимали сотрудники фирмы; кто-то уже готовил акты о передаче имущества, но были и те, кому это было безразлично.

Внезапно я поняла, что это означает долгожданное повышение для Лоренса. Он наконец-то станет полноправным партнером. Я старалась радоваться за него, я убеждала его, что это совсем не выглядит так, будто он кого-то «подсидел», ведь этот скучный человек, который едет в Аризону на поиски смысла жизни, почти наверняка прихватил с собой какую-нибудь женщину, лет на двадцать моложе, чем его жена, и едет он совершенно добровольно.

— Это означает, что в нашей жизни наступят большие перемены, — сказал Лоренс. — В чем-то — намного более интересные. А ты такая затейница, Каролина, что тебе это обязательно понравится, ты, наверное, скучаешь, ведь Алистер в школе.

И я не стала рассказывать ему о возможности повышения и практикуме в школе Святого Мартина. Не в этот вечер. Это был его вечер. Вместо этого я приготовила ему горячую ванну, добавив в воду немного масла сандалового дерева, и принесла ему мартини, пока он был там. Затем я достала из холодильника мясное филе, откупорила бутылку вина, надела короткое черное платье и зажгла свечи. Он раз двадцать сказал мне, что я восхитительна, и что он обожает меня, и что он не просто счастливый человек, а самый счастливый мужчина во всем мире.

Прошло четыре дня, прежде чем я смогла сказать ему, и, когда сделала это, он был просто поражен.

— Но ты же не можешь просто взять и поехать в школу Святого Мартина, до нее же шестьдесят миль, — говорил он.

— У меня есть машина, и скоро построят новую дорогу, так что это не будет занимать много времени, — легко ответила я, пытаясь побороть разочарование его реакцией.

— Но, дорогая, эти расстояния! Я имею в виду, я думал… мне казалось…

— У меня получится, — ответила я, пытаясь не заплакать.

— Но почему, Каролина, почему ты хочешь заняться этим теперь, когда нам столько нужно сделать вместе?

Мне удалось сдержаться и промолчать, хотя я не понимала, что мы должны были делать вместе.

У меня было достаточно работы по дому: контролировать работы по отделке, покраске, обивке, руководить постройкой оранжереи, возможно, расширением внутреннего дворика, чтобы большее количество гостей смогло распивать там аперитивы во время наших летних праздничных обедов.

— Почему ты молчишь, Каролина, ангел мой? — спрашивал он меня, совершенно сбитый с толку.

— У меня немного кружится голова, Лоренс, я пойду в постель, — сказала я. Когда он присоединился ко мне, полный беспокойства, и попытался приласкать меня, я притворилась спящей.

На следующий день он поднял этот вопрос во время завтрака.

Но я провела семь часов без сна, размышляя над всем этим, так что была готова к разговору.

— Я собираюсь заняться повышением квалификации и буду работать по шесть часов в неделю в школе Святого Мартина, Лоренс, а в конце года мы обсудим, стоит ли мне устраиваться на полный рабочий день или нет. Возможно, они сами не захотят брать меня. Или я пойму, что расстояния и впрямь слишком большие. Но от этого учебного года я не могу отказаться и не откажусь.

А затем я внешне непринужденно завела разговор о пикнике, который мы собирались устроить на следующей неделе, когда Алистер вернется из школы.

Мне казалось, Лоренс смотрел на меня с восхищением, так, как он мог бы смотреть на коллегу-адвоката, который блестяще выступил во время судебного заседания.

А может быть, мне показалось. Я часто принимаю желаемое за действительное.

А год был действительно тяжелым, этого я не отрицаю. Должна сказать, что мне запомнились часы, проведенные за рулем дождливыми ночами, когда щелкали «дворники» лобового стекла, а я, надрывая голос, диктовала по мобильному телефону указания насчет обеда.

Лоренс действительно стал партнером, а мужчина, который уехал на поиски смысла жизни в Аризону, действительно отправился туда без жены, но с очень молоденькой секретаршей из офиса.

Мне очень нравилась работа в школе: мы учили людей говорить. Снова и снова мы дарили речь и саму радость жизни людям, лишенным способности к общению, по существу немым из-за глухоты, и это было самое захватывающее и благородное дело, каким я когда-либо занималась. Меня ценило руководство, и, когда завершился этот изматывающий учебный год, мне сказали, что с радостью предложат должность с полной занятостью.