Древний Восток - Наталья Александрова

Постановке, обсуждению и попыткам решения важнейших вопросов поисков смысла жизни, этики и морали в Месопотамии был посвящен особый жанр письменного творчества — так называемая «литература мудрости», включающая назидательные рассказы, поучения, диалоги «о жизни» и, как бы мы сказали сейчас, социальную и политическую публицистику. Жанр этот был настолько популярен, что его задачам иногда подчиняли материал больших произведений других направлений.

На базе ранних эпических преданий в конце III — начален тысячелетия до н. э. был создан знаменитый аккадоязычный «Эпос о Гильгамеше», выстроивший из них своего рода «роман воспитания». Формально он повествует о легендарных свершениях этого царя Урука и использует ряд эпических и мифологических сюжетов, но на деле он посвящен не событиям народной истории, а путям личности, судьбе человека в мире.

Сам сюжет эпоса несложен и сводит воедино старые сказания о Гильгамеше, дополняя их. Сначала полубожественный царь Урука Гильгамеш угнетает свой народ и кичится лишь собственной силой. Затем, найдя в лице богатыря Энкиду друга по себе и узнав, что такое настоящая дружба, он раскаялся и пожелал сражаться во имя блага людей, убивая демонов и чудовищ. При этом он вовсе не считается с гневом великих богов, отвергает их требования и горько упрекает их в несправедливости и вероломстве.

Наконец, увидав своими глазами смерть Энкиду, Гильгамеш впервые задумывается о собственной смерти и алкает освободиться от смертного страха, добыв бессмертие — великий дар, который принадлежит богам, но недоступен людям. После множества приключений Гильгамеш, наконец, овладел «травой бессмертия». Но пока он омывается в море, оставив траву на берегу, змея поедает ее — и завладевает бессмертием вместо Гильгамеша. В печали Гильгамеш возвращается домой, и все, что ему остается, это зрелище стен родного города, возведенных по его приказу; им суждено еще много веков защищать жителей Урука.

Исключительная слава эпоса связана не столько с этими перипетиями, сколько с тем, что он затрагивает и сталкивает практически все системы ценностей и жизненного выбора, имевшие хождение в Месопотамии. Недаром эпос получил невероятную славу на всем Ближнем Востоке. Жители Двуречья воспроизводили его в десятках копий на протяжении полутора тысяч лет, с конца III по середину I тысячелетия до н. э. Фрагменты его текста обнаружены уже в Палестине и Анатолии II тысячелетия до н. э., хетты и хурриты тогда же переводили его на свои языки. Реминсценции эпоса о Гильгамеше встречаются в эллинистической и даже средневековой сирийской литературе.

Смысл человеческой жизни в «Эпосе о Гильгамеше»

Как мы помним, с точки зрения месопотамца, конечные, разумные существа Вселенной (будь то люди или боги), обуреваемые желаниями, боящиеся боли, тянущиеся к радостям и обреченные на множество страданий, предоставлены сами себе в не особенно благоприятном окружении и совершенно одиноки. Над ними нет ни абсолюта, ни промысла, ни благодати; в мире, где они живут, все относительно, уязвимо и конечно во времени и пространстве. Загробная жизнь одинаково безрадостна и постыла для всех. Человеку в таком мире остается в собственных интересах распорядиться тем, что ему отпущено, пока его не настигла неизбежная, одинаковая для людей и не зависящая от его поведения гибель.

В результате проблема выбора системы ценностей и поведения стоит перед людьми Ближнего Востока (субъективно суверенными личностями) особенно остро. Как с наибольшим толком воспользоваться оказавшимся в твоих руках достоянием: собственным телом и душой, долей времени и пространства? И решение, и результат, и оценка этого результата — всё зависит здесь только от самого человека.

В месопотамских представлениях можно, в общем, выделить три-четыре традиционных выбора «смысла жизни», т. е. наилучшего для человека жизненного пути. Согласно первому пути, человеку следует сосредоточиться на своих отношениях с богами: упорное и непрерывное исполнение их предписаний должно обеспечить «богобоязненному» человеку (аккад. пэлих-или) всевозможные житейские блага как награду со стороны богов. Напротив, уклонение от их воли рано или поздно непременно повлечет тяжкую кару от этих мстительных, могущественных и не терпящих непокорства существ. Отвлекаться от выполнения божественной воли, таким образом, чрезвычайно опасно и безрассудно, даже если это выполнение на первый взгляд остается без ожидаемой награды.

Эта концепция представлена во многих произведениях «литературы мудрости», но в «Эпосе о Гильгамеше» последовательно отводится: Гильгамеш периодически оказывается в конфликте с богами и демонами, не боится их гнева и в итоге остается победителем. Между прочим, на обращение богини Иштар, обещающей ему свое покровительство в обмен на любовь, Гильгамеш прямо отвечает отказом, объясняя его тем, что на Иштар невозможно положиться. «Ты, — заявляет он, — жаровня, что гаснет в холод, черная дверь, что не не держит ветра и бури, дворец, обвалившийся на голову героя, слон, растоптавший свою попону, смола, которой обварен носильщик, мех, из которого облит носильщик, плита, не сдержавшая каменную стену, таран, предавший жителей во вражью землю, сандалия, жмущая ногу господину! Какого мужа ты любила вечно?». Итак, путь «богобоязненного» человека составители и аудитория «Эпоса» отвергают.

Другая точка зрения в какой-то мере восходит к шумерской аристократии и почерпнута из прославляющих ее былин. Согласно ей, смысл жизни заключается в совершении самоценных героических подвигов, установлении своего рода спортивных рекордов и завоевании соответствующей славы. Логика здесь примерно такова: если все равно неизбежна смерть, то мерилом человека надо считать не результат — успех и благополучие (все равно они эфемерны и обречены на распад), а степень проявленной им доблести, независимо от последствий. Именно поэтому в центре шумерской былины оказывается герой-сверхчеловек, резко выделяющийся на фоне толпы; сам смертный, он совершает бессмертные подвиги. Люди, не желающие или не способные так жить, рассматриваются как фон, восхищенная аудитория и «кормовая база» героев, предназначенная им служить.

Эта концепция также не разделяется в «Эпосе». В начале поэмы Гильгамеш и впрямь идет на подвиг — убийство демона Хумбабы, главным образом для того, чтобы создать себе «вечное имя», невзирая на смерть: «Только боги с Солнцем пребудут вечно, а человек — сочтены его годы, что б он ни делал — все ветер!..Если паду я — оставлю имя… вечное имя себе создам я!». В этом монологе точно выражена парадоксальная логика героического идеала. Однако позднее, увидев собственными глазами смерть друга, Гильгамеш думает только об избавлении от собственной гибели (этот кризис и овладевший Гильгамешем всеподавляющий страх смерти описаны чрезвычайно подробно и ярко), и второй свой главный подвиг, поход за бессмертием, Гильгамеш совершает уже исключительно из-за этого страха.

Соответственно, от начала до конца его волнует только практический результат своего небывалого предприятия, а вовсе не его героический масштаб, так что утрату цветка бессмертия он встречает горючими слезами, даже не пытаясь утешиться размахом и славой своего деяния (по-прежнему не зависящими от его исхода). Для «Эпоса» это путь не деградации, а постижения и очеловечивания. «Герой-сверхчеловек», узнав истинную цену жизни и смерти и осознав, что никакое «вечное имя» не способно утешить смертного, перестает быть прежним «героем», но превращается в нечто большее — человека, который, раз и навсегда познав смертный страх, продолжает жить, несмотря на него. Вообще, согласно «Эпосу», любой силач в сущности достаточно слаб, и сам Гильгамеш, при всем своем мужестве и силе, добывает цветок бессмертия не благодаря этим качествам, а только по совету сжалившегося над его трудами бессмертного Утнапиштима (который тоже не добывал своего бессмертия сам, а получил его произвольной милостью богов).

Третий (и, пожалуй, основной) выбор месопотамца — это собственно гедонистический выбор, в рамках которого смыслом всякого индивидуального существования является достижение обычных личных житейских радостей. В наиболее яркой форме эту концепцию «Эпос» вкладывает в уста Сидури, доброй демоницы, держащей за краем света трактир для богов. Обращаясь к Гильгамешу, Сидури говорит: «Гильгамеш! Куда ты стремишься? Вечной жизни, что ищешь, не найдешь ты! Боги, когда создавали человека, смерть они определили человеку, вечную жизнь в своих руках удержали. Ты ж, Гильгамеш, насыщай желудок, днем и ночью да будешь ты весел; праздник справляй ежедневно; днем и ночью играй и пляши ты! Светлы да будут твои одежды, волосы чисты, водой омывайся, гляди, как дитя твою руку держит, своими объятьями радуй подругу — только в этом дело человека!».