Дворец грез - Паулина Гейдж

— Ну тогда уходи, — приказал он.

Поклонившись, я оставила его. Слуга у двери, в которую я вошла, открыл ее передо мной и устремился вперед, обратно, по короткой аллее, которая теперь была просто бледным лучиком под ногами, в калитку, сквозь густую темноту главной дорожки, и наконец в мой двор. Тут он отвесил поклон и растворился в ночи.

Журчал фонтан, расплескивая серебристые струн в каменный бассейн. От бледного света звезд но граве ползли длинные тени. В тишине мои шаги гулко стучали но камням, которыми были вымощены площадки перед кельями. В моей комнате горела одна лампа. Гунро спала. А Дисенк ждала меня, ее лицо осунулось от усталости. Когда я пошла, она поднялась с циновки и без слов начала быстро раздевать меня. Увидев кровь, она ничего не сказала. Раздев меня донага, она заколебалась, и я отрицательно помотала головой.

— Нет, Дисенк, — прошептала я. — Я не хочу сейчас мыться. Я слишком устала.

Она кивнула и откинула покрывало на постели. Я скользнула под него, она укрыла меня и неслышно удалилась.

Обессиленная, я свернулась калачиком, согнув свои измазанные колени, и закрыла лицо руками. Меня знобило, и внутри была пустота. Я достигла цели. Он пошлет за мной завтра же, я знала, но мысли об этом напоминали песок, скрипевший на зубах. «Ненавижу тебя», — пробормотала я уже без всякой ненависти, мне теперь было все равно. С горя я провалилась в глубокий сон.

Тем не менее я приказала Дисенк поднять меня в обычное время и, превозмогая апатию и усталость, заставила себя проделать весь утренний ритуал с упражнениями и омовениями. Гунро последовала за мной на лужайку, а потом и в бассейн. Она начала подробно и то расспрашивать меня о ночи с фараоном, но мне не хотелось говорить об этом, и я отделывалась односложными ответами. То, что ночью все прошло хорошо, не вызывало сомнений, но неожиданно я почувствовала себя униженной. Сознание того, что теперь я стала полноценной женщиной, не наполняло меня гордостью, и я решила, прежде чем рассказывать подробности Гунро, разобраться в своих чувствах.

После полудня пришел Неферабу и сказал, что фараон снова требует моего общества. Я спокойно выслушала новость, обрабатывая маленькую ранку у ребенка, который порезался, споткнувшись о камень, потом слегка перекусила, устроившись в тени перед своей кельей, и, когда день начал клониться к вечеру, я снова покорилась рукам Дисенк.

На этот раз я решила явиться к Рамзесу девой в белом одеянии, какой он ожидал увидеть меня прошлой ночью. Дисенк вплела мне ленты в распущенные волосы, совсем немного подкрасила глаза и обрядила в скромное платье, закрытое от шеи до голых лодыжек. Украшений на мне не было. Однако она все же натерла меня желтым шафранным маслом, чтобы при каждом моем движении от меня исходил аромат чувственного обещания. Я хотела быть непредсказуемой для фараона. Прошлой ночью я была властной врачевательницей, превращавшейся в невинного ребенка. Сегодня я буду распутной соблазнительницей под непорочным белым одеянием. Я решила не брать свою сумку. Оставим на время игру в пациента и врачевательницу. Мы к ней еще вернемся, у нас впереди много времени.

Тот же дворцовый слуга пришел проводить меня к фараону, и я уже без трепета последовала за ним. Те же стражники стояли у садовой калитки и у дверей опочивальни. Снова они пристально оглядели меня и расступились. Двери за мной закрылись.

На этот раз комната фараона была окутана сладкой синеватой дымкой только что зажженных благовоний. Я остановилась, чтобы выполнить ритуальный поклон, жрец с двумя младшими прислужниками по бокам как раз приближался к богато украшенному жертвеннику в дальнем углу комнаты. Они повернулись и поклонились Рамзесу, курильницы у них в руках еще дымились. Фараон поблагодарил их, потом нетерпеливо обернулся ко мне и велел подняться.

— Ну и где сегодня наша замечательная врачевательница? — весело спросил он, беря меня за руку и подводя к ложу. — Может быть, она помогает какому-нибудь несчастному и поэтому прислала свою очаровательную заместительницу? Не знаю, обижаться мне или радоваться!

Он определенно радовался. Его круглое лицо порозовело и глаза блестели радостным ожиданием. Потупив взор, я с притворной скромностью улыбнулась в ответ.

— Конечно же, она здесь, Великий Гор, — ответила я, — но сегодня ее не интересует врачевание. Она вкусила иного мастерства и желает овладеть им в совершенстве.

«Не льсти ему, — предупреждала Гунро. — Все, маленькие девочки льстят ему, и он достаточно проницателен, чтобы распознать их неискренность и почувствовать себя оскорбленным. Он неглуп». Он проницательно взглянул на меня.

— Хм… — произнес он. — Это легкий укол скорпионьего хвоста или удар мягкой кошачьей лапки, спрятавшей коготки? Иди сядь рядом со мной, Ту. Ты выглядишь прелестно без всех этих ухищрений. Хочешь вина? Паибекаман, налей нам! — Как только вездесущий дворецкий выскользнул выполнять приказание, Рамзес с шаловливой улыбкой устроился на ложе рядом со мной. — Ну? — продолжал он. Врачевательница не будет возражать, если ее бог пожелает отведать плодов со своих виноградников?

Я улыбнулась в ответ.

— Здесь нет врачевательницы, — ответила я тихо, — а Ту, твоя возлюбленная, с радостью выпьет с тобой вина.

— Тогда пей, — предложил он, вручая мне наполненный до краев кубок, и мы отхлебнули темно-красной жидкости. — Ты снилась мне прошлой ночью, — сказал он, его карие глаза ласково смотрели на меня поверх края бокала, — и, когда я проснулся, мне было жаль, что ты не лежишь рядом со мной. Это не странно?

Я ответила, осторожно выбирая слова, сознавая, что ступаю на опасную почву:

— Это большим честь, если мой повелитель считает меня достойной его снов и желаний. Я преданная подданная моею повелителя.

Он, должно быть, ожидал большего. По-птичьи склонив голову набок и улыбаясь, он, очевидно, ждал продолжения, и я вдруг поняла, что мой осторожный ответ был правильным, потому что его слова были чем-то вроде проверки. На миг мне стало его жаль.

— Ты благоразумна не по годам, Ту, — откровенно сказал он, — но благоразумие в сочетании с красотой и юным возрастом может быть опасно.

Поддавшись порыву, я прижала ладонь к его полной щеке.

— О могучий фараон, — прошептала я, — если все эти качества живут в искреннем сердце, какая же здесь может быть угроза?

Он притянул меня к себе, уткнулся мне в шею, потом стал целовать мое лицо, перебирая пальцами мои волосы, и я отвечала ему, медленно прижимаясь всем телом и обвив его руками. На этот раз мои губы узнали его, и я почувствовала, что мне это начинает нравиться. Но я пока не хотела уступать. Поддерживать огонь страсти в этом самце было просто. Нужно только как можно дольше оттягивать момент, когда пламя в нем погаснет. Конечно, среди дюжин женщин, что являлись сюда по первому его зову и мановению руки, наверняка были и те, кто понимал это! Но подобное обращение с ним требует смелости и уверенности в своих силах и умения балансировать на краю скалы, которая обрывается в царственный гнев и забвение. Оно также требует интуиции и некоторых знаний, поэтому советы Гуи и Гунро, бесспорно, пригодятся мне. Я не могу себе позволить увязнуть в горячей, ослепляющей трясине страсти Рамзеса и упасть с ним в эту безрассудную пустоту. Для этого должны пройти месяцы.

Много раз за эту ночь я уводила его от края и много раз увлекала к нему, пока наконец мы не сорвались, он — в продолжительном взрыве чувственного освобождения, а я — взмокшая от изнеможения. Мы оба дрожали от слабости, когда я выползла из-под него и потянулась за вином; неверной рукой я держала бокал у его губ, пока он жадно пил большими глотками, потом выпила сама.

— Ты не девушка, ты демон, — прохрипел он, когда я, поклонившись ему, быстро облачилась в свое платье и попятилась из комнаты.

В сопровождении слуги я заплетающимися ногами прошла по короткой аллее, прошмыгнула мимо стражников у калитки и, глубоко вдыхая чистый предрассветный воздух, повернула к гарему. Оставшись одна и ощутив траву под ногами, я свернула к фонтану, с разбегу опустилась на колени и погрузила лицо в прохладную воду, потом растянулась у бассейна, глядя, как успокаивается взволнованная вода. Становилось светлее, приближался Ра. Признаки его возрождения были все явственнее, и, чувствуя его приближение, темнота вокруг меня стала тусклой и серой, тени исчезли.

Мое отражение медленно проявлялось на ряби воды неясным, призрачным абрисом с двумя черными дырами вместо глаз и кривящейся, подергивающейся прорезью рта. «Не девушка, демон, — прошептала я ему. — Демон». Оно злобно смотрело на меня, его контуры медленно волновались, выражение было безразличным. Я поднялась и пошла к своей келье.

Дисенк не будила меня, и я проспала как убитая до тех пор, пока дневная суета двора не начала прорываться в мой сон. Тогда я заставила себя дойти до ванной комнаты, оживая, как поникший цветок, под благоухающими струями волы, которой Дисенк обливала меня, и ароматными маслами, которые массажист втирал в мою кожу. В это время дня обе ванные комнаты, как и комната для массажа, были заполнены оживленно болтающими женщинами, в ярком свете скользкие нагие тела блестели, как атлас, и благоухали ароматами всех оттенков; от смеси насыщенных запахов вокруг у меня слегка закружилась голова. Некоторые женщины здоровались со мной, но для них я все еще была чужая необычная девушка, что могла прописывать снадобья, и, хотя они все улыбались мне, на их лицах читалась либо настороженность, либо вежливая отстраненность. Но меня это не особенно трогало; свежеомытая и умащенная, с мокрыми волосами, обвитыми вокруг головы, я отправилась обратно в свое жилище.