Мечта Дракона - Мэри Гилганнон

«Вчера я собственными руками уничтожил созданное с таким трудом», – подумалось ему. Он причинил ей боль, хотя клялся, что никогда не сделает этого, изгнал ее из своей жизни, как раз в противоположность тому, что сам же ей обещал. Чувство вины не давало ему покоя. Ярость исчезла, и теперь он ощущал только пустоту в душе и усталость.

Король повернулся к морю, наблюдая за группой, собравшейся у самой воды. По тому, как рыскали вокруг собаки и как склонились люди, словно разглядывая что-то на песке, он догадался, что им удалось отыскать нечто существенное. Мэлгон отвернулся, надеясь, что находка ничего не прояснит. Ведь если там только обрывок плаща или даже окровавленного платья, то это еще ни о чем не говорит. Рианнон могла сама разорвать одежду на лоскуты, чтобы перевязать рану. Она могла воспользоваться для этого как плащом, так и перепачканным в крови платьем, последнее даже вероятнее. Он не поверит в ее смерть, покуда не будет найдено неопровержимое доказательство того, что она не сумела покинуть пляж и укрыться в другом месте.

Когда Бэйлин отделился от остальных и направился к своему повелителю, король даже не понял, что тот несет ему нечто, покуда воин не приблизился почти вплотную и не протянул какой-то предмет. Прежде чем прикоснуться к находке, Мэлгон смахнул с ресниц застившую взор дождевую каплю. Перед ним была маленькая туфелька. Он сразу же вспомнил, как однажды принес с охоты рысь, из которой сшили эту пару для Рианнон. «Какое красивое животное, – промолвила тогда жена, гладя мягкую пятнистую шкуру, – Даже грех убивать». Но, несмотря на жалость к убитой зверюге, она приказала обшить свои новые зимние туфли рысьим мехом.

Мэлгон выжал воду из находки. Такая маленькая вещичка, такая незаметная, но преисполненная в настоящий момент столь глубокого смысла. Действительно, как смогла бы Рианнон уйти с пляжа без обуви? Дорога к лесу, усыпанная острыми камнями, весьма неудобна для ходьбы босиком, в особенности же теперь, когда повсюду стоят лужи с ледяной водой, оставленные прошедшим ливнем. Для раненой босой женщины такая задача непосильна.

– Мне очень жаль, Мэлгон. – Голос Бэйлина срывался. – Если ты прикажешь, мы будем искать, но люди промокли насквозь и уже совсем плохи, а собаки не могут взять след. Наверное, надо вернуться в Диганви и продолжить поиски, когда прояснится.

Король кивнул. Зачем понапрасну мучить людей? Теперь все равно нет надежды найти живую Рианнон, а поиски тела могут и обождать.

– Да, отправляйтесь домой.

Всю обратную дорогу воины тяжко молчали. Тишину нарушали только шелест дождя, позвякивание конской упряжи да хлюпанье копыт по лужам. Как только они добрались до крепости, лошадей сразу же отправили в конюшню, чтобы хорошенько обсушить и накормить. Всадники же, скинув одежду, с которой лились потоки воды, вместе с собаками собрались возле пылающего очага в пиршественном зале.

Мэлгона среди них не было. Он медленно брел по крепостному двору к маленькой церковке, находившейся близ его личных покоев. Дверь скрипнула под его рукой, и ударивший в ноздри запах сырости и плесени напомнил ему данный в Лландудно обет отстроить каменный храм на месте наспех сколоченной деревянной церквушки. Да, пора бы исполнить свое обещание. Он сделает это, как только сможет послать людей в старую каменоломню.

Но, несмотря на сырой запах забвения, царивший здесь, церковь содержалась не бедно. Вдоль стен горели тростниковые свечи, а па самом алтаре стояло даже несколько восковых. Правда, священника сейчас не было, но это и неудивительно. Ведь отец Лейкан скорее был учителем, чем попом. Поэтому, если не считать воскресной праздничной службы, а также случаев венчания, похорон и тому подобных событий, он проводил время вдали от храма, занимаясь мирскими делами, как-то: перепиской книг, обучением Рина да еще нескольких сорванцов.

Мэлгон нерешительно приблизился к массивному алтарю. Этот замечательный кусок кладки каменного дома был вывезен из старой римской крепости в Сегонтиуме. Возможно, там он тоже служил в качестве алтаря, хотя, конечно, не в честь христианского Бога.

Король не преклонил колен, а вместо этого разглядывал блики света, отбрасываемые камышовыми свечами на выскобленные добела стены. Зачем он пришел сюда? Ведь Бог больше не слышит его. Помыслы его чересчур отягощены ненавистью и горечью. По крайней мере здесь тихо, и тяжкие воспоминания оставляют его в покое. Запах свечей напоминал о Лландудно и о бесчисленных часах, проведенных в молитвах в монастырском храме. Там он нашел мир и покой, ту немую и слепую веру, что изгнала горчайшую боль из его души.

На звук скрипнувшей двери Мэлгон обернулся и застыл, увидев движение теней на пороге. Он уже готов был подумать, что и сюда за ним последовала Эсилт. Но тут при свете свечей блеснули медью волосы Гвеназет, и король облегченно вздохнул:

– Ты меня напугала.

– Меня ли ты боишься, Мэлгон, или это твои грехи наконец-то стали преследовать тебя?

Он снова вздохнул. Понятно. Гвеназет не оставит его в покое.

– Ну так что?.. – Домоправительница выступила вперед, Отблески пламени бросали на ее лицо глубокие темные тени. От этого Мэлгону вдруг показалось, что перед ним изможденная старуха, хотя он понимал, что это не так: Гвеназет была на несколько лет моложе его. – Ты убедился в том, что Рианнон мертва? Говорят, она утонула, ее смыло волной во время шторма. – Женщина сделала еще один шаг к королю. – Теперь все твои трудности позади, верно? Теперь, когда Рианнон так кстати исчезла.

Он не ответил, и Гвеназет подошла еще ближе.

– Скажи мне, Мэлгон, ты собираешься отдать последние почести своей королеве? Ты проследишь за тем, чтобы твои люди соблюдали подобающий траур и чтобы по ней отслужили мессу?

– Разумеется.

– Ханжа. Рианнон была далека от всего этого, она находила умиротворение в лесу и в горах, брала силу духа в живой природе, в запахе дождя и ветра. Она принадлежит старым богам, старым обычаям.

– Ты права, но у нас нет языческих жрецов. Я могу лишь попросить Талиесина сочинить песню о ней, чтобы воздать должное ее нежной душе и древней вере.

– Но ты даже не отправишь никого к ней на родину, чтобы сообщить о ее смерти соплеменникам? – продолжала издеваться Гвеназет. – Не привезешь сюда бригантских воинов, чтобы они рвали на себе волосы и оплакивали ее?

– Этого я не могу. Сама знаешь, не Могу.

– Но почему же? – Теперь Гвеназет стояла вплотную к королю. Он до мельчайших подробностей видел ее сверкающие глаза и резкие морщины, прорезавшие усыпанный веснушками лоб. – Может, боишься, что развалится политический союз, едва только бриганты узнают, что Рианнон погибла? А вдруг они проведают, что она умерла от твоей руки? Какой расплаты могут потребовать бриганты за убийство своей принцессы?