Невинные души - Крис Муни

Она понимала, что Сергей и ФБР ищут их. Китс сказал, что Кейси им тоже нужен. В обмен на них ему пообещали вернуть сына. Дарби вспомнила, что у нее в руке по-прежнему установлен навигатор. Она не знала, вживили ли подобное устройство под кожу Джека. То, что ФБР их еще не освободило, означало, что они не могут принять их сигнал, а это, в свою очередь, указывало на подземное расположение ее тюрьмы. Что касается местонахождения темницы, то она могла быть как в Штатах, так и на другом конце земного шара. Однако она не сомневалась в том, что Сергей со своими людьми будет ее искать. Но что случилось с Китсом? Возможно, они оставили его в живых, предоставив ему скормить ФБР басню о внезапном и необъяснимом их с Кейси исчезновении. Хотя Китс вполне мог так же, как и они, бесследно сгинуть с лица земли.

Дарби лежала в темноте, и вопросы бесконечной чередой крутились у нее в голове. Откуда-то доносились едва различимые голоса, шепотом взывающие к Богу о помощи. Не смолкая ни на минуту, голоса просили Всевышнего о милосердии и снисхождении.

Дарби не молилась. Она также не сидела сложа руки и отчаиваясь. Да, она попала в ловушку, но ни на секунду не усомнилась в том, что просто обязана выжить. И еще она понимала, что спасать ее некому, а значит, она должна сделать это сама.

Она не имела ни малейшего представления, сколько времени провела в цепях. Не меньше суток, а может, и больше. Она не исключала, что прошло два, а возможно, и три дня. Темнота ее угнетала, а мозг требовал ответов на вопросы. Но ответы взять было негде, поэтому он порождал вполне предсказуемую и примитивную реакцию — страх. И всякий раз, когда он к ней являлся, всякий раз, когда она ощущала, как он трепещет внизу живота, превращает в желе ее руки и ноги и стискивает горло, она не отталкивала его и не пыталась убедить себя, что ей совершенно не страшно. Она его принимала. «Да, я закована в цепи и сижу в каком-то мрачном подземелье, — говорила она себе. — Поэтому вполне естественно, что мне страшно. У меня нет ни еды, ни питья. Я умираю с голоду, и это меня пугает. Я полностью обнажена, и, когда они за мной придут, они вполне могут причинить мне такую же боль, какую причинили Марку и Чарли Риццо, а также всем остальным до и после них. Конечно, я боюсь боли. Я не хочу страдать».

Но все это будет потом.

Первой частью их плана, в чем бы он ни заключался, разумеется, являлся страх. Они хотели ее как следует напугать. Именно поэтому они заперли ее в полном мраке. Они лишили ее одежды, чтобы она еще сильнее ощутила свою уязвимость. Они отказали ей в пище и воде, потому что голод и жажда приводят рассудок в весьма странное состояние. Ее мозг не имел ни малейшего представления о том, что происходит, как и о том, что будет происходить. Поэтому он принялся создавать самые разнообразные сценарии, один хлеще другого. Дарби все это признавала, одновременно понимая, что ей необходимо подготовиться ко всему, что ее ожидает: сохранить силы и, что еще важнее, здравомыслие. Она знала, что страх затуманивает рассудок, не позволяя воспользоваться представляющимися возможностями. Она знала об этом не понаслышке, прочувствовала все это, сидя в каземате ужасов Странника.

Она выжила тогда и выживет сейчас.

Поэтому она занимала себя тем, что было ей подвластно — собственным телом и собственным разумом. Ей было необходимо сохранить тело в форме, поэтому она растягивалась, качала пресс и отжималась. Окончив гимнастику, она медитировала, чтобы прояснить рассудок. «Не показывай им свой страх, — твердила она себе. — Именно этого они ожидают, этим подпитываются. Что бы ни случилось, не давай им то, чего они добиваются. Не поддавайся страху и панике, и ты обязательно найдешь выход. Эти люди не боги. В их жилах течет обычная кровь».

Первый явился, когда она спала. Ее разбудил звук поворачивающегося в замке ключа. Дверь распахнулась. Дарби приподнялась и села.

Она не услышала стука подошв по каменному полу. «Босые ноги», — подумала она.

Она замерла, прислушиваясь к звону цепей.

Звон смолк.

Звяк-звяк — возле самого уха. Дарби не шевелилась.

Звяк-звяк — прямо у нее перед лицом. Теплые капли упали ей на живот.

Звяк-звяк. Ей казалось, что сердце выскочит у нее из груди. Что-то холодное, твердое и мокрое скользнуло по внутренней стороне ее бедра. Она не шелохнулась. Что-то проползло по ее животу, потом по груди и плечу и исчезло.

Дверь закрылась, и она снова осталась одна. Она коснулась жидкости у себя на животе и поднесла пальцы к носу. Кровь.

Спустя какое-то время дверь снова отворилась. На этот раз пришли сразу несколько человек.

Она стояла у стены и слушала их мягкие шаги. Она чувствовала, как они ее окружают, слышала их дыхание.

Один из них подошел совсем близко и прижал край твердого предмета к ее губам. Она дернула головой и услышала плеск воды.

— Пей, — произнес низкий, приглушенный голос.

— Нет.

— Тебе необходимо сохранить силы. Твой рассудок тоже должен быть ясным, потому что тебе предстоит принять важное решение.

Она плотно сжала губы.

— Мы можем тебя заставить.

«Сказать им что-нибудь?»

«Нет, еще не время. Жди и наблюдай».

Она молчала, вызывающе стиснув губы.

«Жаль, что я их не вижу, — думала она. — Знать бы, сколько их…»

Они поставили что-то на пол у ее ног и отошли.

— Ты научишься выполнять наши просьбы, — произнес другой голос, и дверь закрылась.

«Нет, не научусь», — сказала она себе.

На полу стояла толстая деревянная миска с холодной водой.

Она опустила в воду пальцы и ощутила лишь гладкие стенки миски.

Она понюхала воду, но не уловила никакого запаха. Это не означало, что вода не отравлена. В воде могло быть что угодно. Например, наркотики.

«Возможно, это просто вода», — шепнул рассудок.

Дарби поставила миску на пол. Ее горло и язык распухли от жажды. Она обеими руками подняла миску и с силой бросила ее на каменные плиты. Миска треснула. Она снова подняла ее над головой и бросила на пол. Все, что ей нужно, — это заостренный осколок миски.

Нащупав на полу то, что было нужно, она притаилась у двери. Они должны были услышать шум, а значит, придут разбираться.

«Молись, чтобы пришел только один из них, — сказала она себе. — Пусть он будет один».

Никто не пришел.

Дарби ждала очень долго, но все впустую.

Она села на пол и, прислонившись к стене, вставила острый конец осколка в замок наручника на левом запястье. Эти замки должны быть старыми, а значит, примитивными. Она рассчитывала на то, что имеет дело с простым пружинным механизмом.

Дарби крутила обломком в замке, пока острый конец не обломался. Она на ощупь собрала с пола обломки миски и заточила их о камни. Затем вставила один из них в замок и, затаив дыхание, повторила попытку.

Глава 80

Дарби проснулась от звона цепей. Ее собственных цепей. Они двигались.

Железные наручники впились ей в запястья, потому что кто-то потянул цепи вверх, подняв ее руки к потолку. Цепи продолжали подниматься, натягиваясь все сильнее. Оковы на ее ногах тоже ползли, скрываясь в крошечных отверстиях в полу.

Дарби схватила цепи и что было силы дернула их вниз. Она так долго оттачивала деревянные осколки, а затем пыталась открыть замки, что стерла пальцы и ладони почти до крови. Теперь кожа лопнула, и ей не удалось удержать скользкие от крови цепи. Они продолжали подниматься. Дарби столько дней провела без еды и питья, что совершенно обессилела.

Однако ее покинули физические силы, но не воля. Нет, воля и твердая решимость не сдаваться без боя оставались при ней. Она должна была сберечь силы для того мгновения, когда ей подвернется спасительный шанс.

Она повисла на руках, а ее ноги оторвались от пола.

Она закрыла глаза и попыталась дышать очень медленно, пытаясь унять учащенное биение сердца. Время тянулось медленно, и от невероятного напряжения мышцы рук, плеч и спины постепенно начинала сводить судорога. Но ей удавалось дышать ровно и сохранять ясность рассудка.

«Боль рождается в мозгу, — напоминала она себе. — Боль можно контролировать. И мне это удастся».

Дверь открылась, но она продолжала держать глаза закрытыми.

На этот раз она услышала шум шагов, остановившихся прямо перед ней. Шорох спички о коробок.

— Что ты сделала с миской? — раздался приглушенный голос. — Мы знаем, что ты ее разбила.

Она не ответила.

Шаги отдалились, остановились, затем вернулись.

— Ты бросила их в туалет! — произнес голос. — Какая изобретательность! — Тихий смех. — Открой глаза.

Она держала глаза плотно закрытыми.

— Открой глаза. — Он уже стоял совсем рядом. — Я не собираюсь повторять много раз.

Она не повиновалась. Он чиркнул второй спичкой.

Звяк-звяк. Дарби сделала судорожный вдох. Ее тело одеревенело от страха.