- - Семанов Сергей Николаевич

Количество "памятников" Ильичу никак не сократилось, да вряд ли и дошло это высочайшее распоряжение до местных властей. Однако гораздо важнее другое: коллеги Андропова по Политбюро вскоре открыто показали, что чихать они хотели на тонкие инициативы своего Генсека. И вот по предложению Гришина, поддержанному Черненко, Тихоновым, Горбачевым, Громыко, Романовым, другими членами Политбюро, в начале декабря 1983 года приняли постановление "О сооружении памятника Ленину на Октябрьской площади в Москве", хотя в столице уже было несколько десятков монументов первому вождю. Строить и возводить памятники оказалось значительно легче, чем обеспечить людей элементарным снабжением. Ведь уже давно колоритной приметой Москвы (тем более других городов) стали бесконечные очереди в магазинах практически за всем, начиная от "жигулевского" и кончая - что поражало иностранцев! - ювелирными изделиями.

Разумеется, количество памятников Ленину никакого влияния на идейную жизнь страны оказать не могло. А идеологическая линия Андропова выразиться в отчетливом виде так и не смогла - с одной стороны, по его осторожности, ставшей второй натурой, а с другой - просто по малому времени, отпущенному ему судьбой. Однако твердо продолжалось одно: явное и настойчивое преследование деятелей того направления, которых бывший шеф КГБ, а потом Генсек именовал "русистами".

Писатель Виктор Петелин вспомнил недавно те времена. Его, одного из деятелей "Молодой гвардии" в прошлом, в 1982 году грубо обругали в одном либеральном издании. Он пишет: "Мне казалось, что вскоре появится ответ на эту "дикую" выходку редакции журнала, поместившей столь безответственную рецензию. Но ничего подобного не произошло, напротив, широко покатился слушок об этой рецензии, некоторые с удовольствием ее читали, "смаковали", предчувствуя близкое крушение партийной карьеры писателя, который открыто и настойчиво утверждал в своих сочинениях свою любовь к России, ко всему русскому. В "цедээловских" кругах потирали ручки от удовольствия: сначала "свергли" Сергея Николаевича Семанова, потом обвинили во всех "смертных" грехах Михаила Петровича Лобанова за его статью "Освобождение", потом "Литературная газета" напечатала заушательскую статью "Разрушение жанра, или кое-что об исторической прозе" (21 сентября 1983 года) о романе Олега Михайлова "Ермолов", теперь вот подобрались и к Виктору Петелину. Кто следующий?! Поговаривали в связи с этим, что с приходом Андропова на вершину власти он дал указание составить списки всех русских патриотов, и списки эти называли "черными".

Да, так оно и было при Юрии Владимировиче. Бывшего редактора многомиллионной "Комсомолки" Ганичева запихнули во второстепенное издание и держали там на коротком поводке. Бородин и Осипов по-прежнему коротали время в лагерях и ссылках. Меня три года держали без работы и не разрешали публиковаться, зато "наружка" ходила за мной внимательнее, нежели за иным империалистическим агентом.

Semandropov

...Меж тем физическое и нервное напряжение, резко возросшее с осени 1982 года, не могли пагубно не сказаться на без того неважном здоровье Андропова. Так и произошло, причем достаточно скоро. О том у нас опять-таки имеется точный и осведомленный свидетель - доктор Чазов. Он рассказал, что поистине неустойчивая обстановка "сложилась в стране летом 1983 года в связи с болезнью Ю.В. Андропова. Прогрессирующее заболевание почек, которое нам удавалось компенсировать более 16 лет, привело, как мы и ожидали, к прекращению функции почек и развитию хронической почечной недостаточности. Мы вынуждены были перейти на проведение гемодиализа - периодическое очищение крови от шлаков, которые почти не выводились из организма. В "кремлевской" больнице в Кунцеве, называвшейся Центральной клинической больницей, были оборудованы специальная палата и операционная для проведения этой процедуры. Дважды в неделю Андропов приезжал для проведения гемодиализа. Ситуация была непредсказуемой во всех отношениях.

Получив власть, Андропов, создавший в принципе новую всесильную и всезнающую систему КГБ и знающий в связи с этим истинное состояние страны, начал проводить политику, которую поддерживало большинство населения.

В то же время существовала политическая группировка, формировавшаяся вокруг К.У. Черненко, которая почему-то считала, что власть по праву должна была принадлежать им. Вот почему они пристально следили за состоянием здоровья Андропова. Не меньшее внимание этому вопросу уделяли секретные службы различных стран, которых интересовал вопрос стабильности нового руководства.

Андропов говорил мне, что с этой целью пытаются использовать любые сведения о нем - от официальных фотографий и киносъемок до рассказов встречающихся с ним лиц о его речи, походке, внешнем виде".

Тяжелая и действительно напряженная обстановка царила тогда в кремлевских верхах, не возразишь тут Чазову. Но характерно, что Андропов, с каждым днем теряющий силы и здоровье, неумолимо цепляется за власть! Простейшая мысль - уйти на покой, подлечиться в спокойной обстановке среди близких ему людей, забыть про кипящие вокруг него интриги, - даже не возникает в его сознании. Причем в отличие, скажем, от Берии или того же Щелокова за Андроповым не числилось по советским законам и обычаям никаких особенных прегрешений. Все - для партии и народа. Судорожное цепляние за власть есть некий характерный советский феномен, который еще предстоит объективно исследовать и оценить.

А далее вокруг больного Андропова стали происходить совсем уж поразительные явления. Летом того же года в Москву прибыл консультант из Соединенных Штатов Америки, профессор Нью-Йоркского госпиталя Альберт Рубин (фамилия чисто еврейская, распространенная в англосаксонских странах). Чазов, всю жизнь свою в столице тесно связанный с "органами", делает особую оговорку: "Ни один из визитов А. Рубина в Москву (второй состоялся в январе 1984 года) не стал предметом обсуждения в прессе или каких-то разговоров и дискуссий в американских кругах. А. Рубин сохранил полную конфиденциальность полученных данных, хотя и подвергался искушению сделать своеобразную рекламу на участии в лечении Андропова".

Чазов либо и в самом деле был простоват, либо уж очень наивно хитрит. Пригласить для серьезнейшего освидетельствования главы Советской империи, многолетнего шефа советских спецслужб, - иностранца?! американца?! Нет, тут и в самом деле нечто необычное. Вспомним соответствующие примеры из советской истории. Да, к тяжелобольному Ленину в 1922 году приглашали профессоров из Германии. Но была же тогда совсем иная обстановка в мире! Москва не была столицей сверхдержавы, ведущей опаснейшее противостояние с другой половиной мира, да и нравы тогда были куда гуманнее, не разрослись тогда полномочия и возможности спецслужб. Про Сталина и говорить нечего, он во мно-

Semandropov

гом был совершенно особый человек. Хрущев проблем со здоровьем не имел, но и консультациями иностранцев не пользовался даже в отставке. Брежнев тоже. Но тут... И Чазов пытается нас убедить, что профессор Нью-Йоркского госпиталя Рубин "сохранил полную конфиденциальность полученных данных". В это трудновато поверить. От Госдепартамента США сохранил, где ему выписывали выездную визу в "империю зла"? От ЦРУ? И любопытно ведь, что до сих пор за океаном никаких подробностей о том медицинском вояже во враждебную Москву ничего не рассказали.

"Тайна сия глубока есть"...

Ничего утешительного о состоянии здоровья Андропова американский профессор сказать своим советским коллегам не смог, но к общему мнению пришли. Теперь с Чазова, как с лечащего врача, скатился небывалый груз не только медицинской, но и политической ответственности.